Языки пламени лизали потемневший от копоти ржавый бок консервной банки. Вода закипала, и Олег бросил туда пару корешков, выкопанных в перелеске под американским кленом.
Остров был небольшим. Олегу потребовалось всего полчаса, чтобы излазить его вдоль и поперёк. Чуть более полуторакилометра в длину и меньше километра в ширину. Песчаный берег плавно переходил в покрытый сухими листьями и сосновыми иголками перелесок. Небольшой лес завершал унылую картину маленького островка. В деревьях пели птички, в реке плескались рыбешки. В животе у Олега заурчало. С повисших на клене обломков фюзеляжа откликнулся Мафрутдин.
- Так, первым делом пожрать! - вслух скомандовал Олег, потом поднял голову к бултыхающемся в ремнях курсанту Шикян Дорджи, и закончил, - ну, а девочки - потом!
Однако спустя полчаса безуспешных поисков, Олег был вынужден констатировать факт того, что вариантов пожрать у них, не сказать бы, что много. Точнее их было всего два - или Олегу сожрать беднягу Мафрутдина, или, что представлялось более правдоподобно, наоборот - Мафрутдину с аппетитом обглодать олеговские мослы. Рыбу ловить было нечем, невидимые птички пели где-то в ветвях, но даже клюва не показывали. Даже молодая трава была бесвкусной и пахла рекой. Олег с тоской поковырял веткой сухие листья, в надежде найти прошлогодние грибы. Под листвой обнаружилась заржавевшая консервная банка и пустая пивная бутылка без этикетки. Наконец, Олег вырыл несколько корешков и кинул их в найденную банку. После раскопал в раскиданных по пляжу обломках аптечку и извлёк из нее тюбик с таблетками пенициллина. Хвороста было с избытком, и Олег быстро развёл огонь. Зачерпнул банкой воды из реки и кинул в нее одну таблетку антибиотика. Ещё одну, на всякий случай, забросил в рот. Банку поставил на огонь и сел на песок в ожидании, когда закипит вода, чтобы сварить найденные корешки.
Связанный ремнями отубаневший курсант не замолкал ни на минуту. Он постоянно тянул к Олегу руки и негромко рычал, капая с верхушки дерева слюной.
- Ну что все не угомонишься? Не исправлю я твою оценку - раз сказал неуд, значит летать ты не будешь, даже не уговаривай.
Олег повернулся к закипающей воде.
- И вообще, видишь, я корешки кушать собираюсь. Не то, что ты! Ты бы не корешки, а кореша спитонил, и даже не извинился. Так что, сиди там и не бибикай, Мафрутдин Сегизмундбашиевич.
Он пошвырял веткой угольки в костре и посмотрел на ползущие по воде хлопья тумана.
Корешки оказались редкостной гадостью. Но Олег съел их за обе щеки, и даже выпил пустой бульон. С тоской посмотрел на пустую банку и откинулся на песок. В небе пролетела чайка. Олег закрыл глаза и тело наполнилось блаженным теплом. Постепенно приходило насыщение, и измученное тело требовало отдыха. Шелест набегающих волн и тепло, идущее от нагретого майским солнцем песка, окутали летчика шелковыми сетями, и Олег провалился в глубокий сон.
Он медленно шёл по бетону взлетного поля. Кругом стояла МЕРТВАЯ тишина - не было слышно даже звука шагов. Небо было пронзительно синим. Поле по обе стороны от бетонки поросло густой, высокой травой. Далеко впереди виднелся шпиль диспетчерской вышки, и он шёл в ее сторону подобно кораблю, идущему на маяк. Солнце висело низко, почти у самого горизонта. Его огромный расплавленный шар, казалось, поглотил половину неба. Длинная тень, которую он отбрасывал на шершавый бетон взлетной полосы, прочертила практически ровную линию, которая делила серый бетон напополам. Ветра тоже не было - воздух словно застыл, прекратив малейшее движение молекул.
Олег открыл рот, попытался крикнуть:
- ГДЕ ВЫ ВСЕ?
Ни малейшего звука не сорвалось с его губ. Он снова зашёлся в немом крике, но опять ничего не произошло. Он остановился на месте, ни в силах сделать хоть один шаг. Ноги словно вросли в слегка потрескавшийся бетон полосы. Олег раскинул руки, пытаясь удержать равновесие, и вдруг увидел, как его тень оторвалась от него и устремилась с бешеной скоростью вдаль. Небо сменило цвет на багрово-красный, и в спину ударил нестерпимый жар. Он попытался посмотреть назад, но лицо жгло так сильно, что он прикрыл ладонью лицо и резко отвернулся, окончательно теряя равновесие. Выставив руки перед собой, он падал на бетонную дорожку, но вместо удара ничего не почувствовал, словно провалившись в чернильную темноту. Лишь обжигающий жар продолжал жечь руки и лицо…
Олег резко вырвался из сна и вскочил на ноги. Один рукав куртки тлел, лицо справа тоже вспухло волдырями ожога. Вокруг горела огненная река. Остатки топлива из пробитых баков проложили узкий ручеёк к догорающему костру, возле которого он уснул, и вспыхнули подобно нефтяному факелу. Сыпя проклятиями, Олег побежал к реке и, упав на колени, погрузился в холодную воду с головой. Боль в обожженном лице и руках растворились в ледяной прохладе, и он резко выпрямился, громко хрустнув позвонками.
Громкий всплеск заставил его протереть от воды глаза.
Солнце закатилось за горизонт, и в наступающих сумерках он увидел, как что-то большое и темное выплывает на него из редеющего тумана.