Ну и снега намело в этом году! Местами по колено нетопырихе! А вот морозы стоят слабые, мягкие, словно бы Хольга посылает их только для того, чтобы снег раньше времени не растаял. И, конечно, после такой зимы будет бурная, дружная весна: поля, сады и лес напоит талая вода, реки наполнятся до краёв, и воды этой хватит на всё лето. Урожай в этом году тоже будет невероятно богатый: Год Коровы, не иначе, словно по заказу!
Жаль, что это давно безразлично… Все последние десять лет у неё сплошной Год Крысы, и другого уже не приходится ждать. Да и недолго осталось: этот, пожалуй, последний; весны точно не увидеть.
…Зимой так рано темнеет: чуть перевалило за полдень — и уже сумеречно, особенно в лесу, особенно, когда едешь куда-то без дороги под заметёнными косматыми соснами. И дёрнул же её Саший свернуть в эту чащу, почуяв где-то близко жильё! Дар, что ли подвёл? Ведь знала, что такое вполне может случиться в заснеженном лесу — и ведь нет же, всё равно свернула!
Опомнившись, путница вздохнула.
Ей давно всё равно, где и когда умирать, а потому и страха заблудиться быть не должно. Её жизнь давно уже закончилась, — просто в такие моменты забываешь обо всём, окунаясь в текущие проблемы и дела, снова поддаёшься привычным страхам. А так…
Внезапно деревья расступились, и она оказалась… не на опушке, нет... Похоже, что на заросшей окраине какой-то вески!
Всё же дар её не подвёл!
Оглядевшись, женщина заметила что-то непонятное, заметённое снегом, но явно рукотворное, прямоугольной формы — скорее всего, это были остатки какого-то дома. Да-да, это явно когда-то был дом! Весчане не оставили от него за долгие годы ничего, кроме каменного фундамента: наверняка, образующие стены брёвна растащили, что-то на дрова, а что-то, возможно, годилось и на ремонт собственных домов или заборов, но очертания и самого дома, и всего, что когда-то было здесь, угадывались ею явно.
Объехав остатки фундамента, она остановилась посреди широкого… двора? А если взойти вон туда, тогда…
Путница спешилась. Ноги, обутые в высокие кожаные сапоги на меху по колено ушли в снег. Повинуясь странному наитию, вызванному скорее воспоминаниями, чем даром, она, пройдя по глубокому снегу, влезла на рукотворное возвышение и посмотрела перед собой на юг.
…Чернокосая девочка вышла на порог с кружкой ячменя.
— Цыпа-цыпа-цыпа, — позвала она, и стайка разномастных кур во главе с петухом, мгновенно бросив свои занятия, вроде подкапывания заборных столбов и купания в пыли, бросилась к её ногам, чтобы ни в коем случае не пропустить обед…
Где, когда она могла это видеть?..
А вон там… Там раньше был сарай, в котором хранились лопаты, грабли, бороны, сохи… Почему раньше-то: вон он, весь насквозь пророс густым кустарником, но всё ещё держится. Наверное, и древнее дедово копьецо до сих пор там — кому оно нужно-то? Вот только заходить туда не стоит: крыша вполне может рухнуть…
Эх, да когда ж ты привыкнешь, путница: нет тебе разницы, где умирать! Просто сто лет тебе не нужно в этот сарай — и всё…
А там, позади, среди вымахавших за двадцать пять лет деревьев, теряются остова давно истлевших коровников, гусятников, других строений; если хорошенько присмотреться, и столбы от забора остались, а вон там… Надо же, собачья конура уцелела!
Ну что, здравствуй, что ли, сгоревший хутор? Вот и свиделись!
Но как же странно вдруг оказаться здесь! Видать, и правда, судьбой предрешено вернуться сюда и таки упокоиться в родной земле…
Однако, случится это не сию щепку, а раз так, то следует позаботиться об ужине и ночлеге и для себя, и для других, тем более, что смеркается стремительно.
…Спрыгнув с каменного остова обратно в мягкий, пухлый снег, путница вернулась к нетопырихе, потрепала её по мордочке.
— Устала, моя девочка? Сейчас, потерпи, ещё немного — и в веске будем. И поедим там, и выспимся, — пообещала она. Голос у женщины был тихий, глухой, слегка с хрипотцой, но приятный и своеобразный.
Проснувшись, зашевелился и вылез из-за пазухи крыс, потянулся мордочкой к её лицу, и путница с улыбкой огладила его по усатой морде. Этот крыс — не тот, что был найден ею тогда: он не умеет говорить, и дара у него нет; он не человек в теле крысы, а просто крыса. Не «свеча»… Но уже почти четыре года — её единственный друг, и никто в целом свете не понимает её лучше, чем он.
— Тоже есть хочешь? — спросила женщина, — Потерпи, все хотят.
Ухватив за узду свою скакунью, путница потянула её вперёд, за собой. Если она права, и ей приходилось здесь бывать, если это — сгоревший хутор Сурка, где прошло её детство, то там, за бывшим забором, от которого остался только лишь вот этот обугленный, полуистлевший столб, начинается дорога через небольшую рощицу, которая выведет её в веску. А там за определённую плату можно и отдохнуть, и поужинать, и остаться до утра, и даже на время поселиться, — так, собственно, она и собирается сделать.
Умирать она не боялась: она боялась упустить что-то очень важное, какое-то пока неясное событие, и, наверное, именно из-за него завернула в эту веску, которую за годы своих странствий так и не удосужилась посетить.
***
Убрав посуду после ужина, Фесся зажгла лучину и присела было за прялку.
— Не сходишь за водой, Рыся? — обратилась она к дочери, — А то завтра и умыться будет нечем.
— Да, конечно, мамочка, — кивнула девушка и сняла с гвоздя свой тулуп. Затем подхватила два ведра, коромысло и вышла за дверь.
Женщина взялась за работу, да так и не успела как следует к ней приловчиться, когда дверь с треском отворилась, и дочка, раскрасневшаяся от лёгкого морозца, влетела обратно в дом.
— Мама! — воскликнула девушка, — Там… там… Гости!..
— Кто? — откладывая в сторону веретено и поднимаясь с лавки, спросила Фесся. Кого это принесло на ночь глядя, она и представить себе не могла.
— Там путница! Говорит, она твоя старая подруга! — сообщила дочь.
Женщина, ничего не понимая, нахмурилась.Она в жизни не то что не была знакома ни с одним путником, а даже близко к людям этого сословия не подходила! А женщин-путниц и в глаза-то никогда не видела. Наверное, подумалось ей, кто-то ошибся. С другой стороны, может это такой способ попроситься в её дом на ночлег? А вот это как раз прекрасно: у путников всегда есть деньги, возможно, заплатит за постой хорошо, — они, медные, никогда не лишние, хотя им с дочкой на нищету жаловаться и не приходится.
— Ну тогда, зови её сюда! — развела руками Фесся.
Однако никого звать уже было не нужно: путница пришла сама и стояла за плечом Фессиной дочери, оглядывая хату жёлто-зелёными глазами.
— Проходите, — учтиво произнесла девушка и посторонилась.
Путница сделала ещё один шаг и остановилась, едва переступив порог.
«Саврянка, » — отметила хозяйка дома, когда капюшон чёрного длинного плаща упал с головы гостьи, явив светлые, убранные назад волосы.
Путница была уже немолодая: лет, наверное, на десять младше Фесси, — за сорок, стало быть, зато одежда на ней была явно городская, дорогая и красивая. И ещё — а в веске это и представить себе было невозможно! — на ней было не платье, а штаны, как у мужиков, но тоже новые, из тонкой кожи, забранные в высокие, выше колена, сапоги! Из-за плеч путницы виднелись рукояти двух мечей, а на безымянном пальце правой руки при свете двух масляных ламп, что освещали горницу, взблёскивало золотое колечко.
«Вот это да! Не увидела б такую вблизи, не посмотрела бы в лицо — и за мужика приняла бы! Да кольцо у неё ещё… Замужем она, что ли? Говорят, они замуж-то не выходят… — подумала Фесся. — Странная какая, прости Хольга…»
В том, что видит эту женщину впервые, весчанка теперь готова была поклясться, ибо если путники в их веску все же порой заезжали, то путницы-саврянки — уж точно никогда! И всё же кое-что смутило Фессю: она не помнила где, но она определенно где-то видела эти жёлто-зелёные глаза! И как только она уж совсем насмелилась спросить об этом путницу напрямую (в конце концов, хочется же знать, кто собрался переночевать в твоём доме), как та улыбнулась невероятно знакомой, редкой для этого человека, но от этого такой милой улыбкой и прошептала:
— Фессенька… Здравствуй!..
— Рысочка! — сама удивившись, как смогла вспомнить, всхлипнула Фесся и бросилась к своей припозднившейся гостье.
— Так вот, в честь кого меня назва-а-али, — протянула Фессина дочь, глядя, как мать обнимается с припозднившейся гостьей и многозначительно кивая сама себе.
***
… — Да, умер, давно уж… Рысе тогда и пяти лет не было. Ох, словно и не со мной было… — отмахнулась Фесся на вопрос о Цыке. Она давно не плакала по мужу — то ли потому, что уже больше шестнадцати лет была вдовой, то ли оттого, что плохого с тех пор в жизни её не случалось. Замуж выйти больше не довелось — ну да ладно, об этом никакого сожаления весчанка не испытывала.
Старший Фессин сын, названный в честь отца Цыкой жил недалеко, в Макополе, был удачно женат, растил уже двоих сыновей и вообще был неплохо устроен, работая на купца. Матери он, конечно, мало помогал, зато приезжал всегда с гостинцами для неё и сестры, а лучшим подарком Фесся считала то, что её внуки-погодки здоровы и сыты, а невестка ласкова и к своему мужу и к свекрови.
Дочка у Фесси замуж долго не выходила и даже, как мать в своё время, работала на хуторах, а вот в прошлом году просватали и её, как раз-таки за молодого парня с ближнего хутора, наследника большого, не менее, чем в своё время у Сурка, хозяйства, и свадьбу собирались играть по первому теплу.
— Плохо, конечно, одной-то будет, — вздохнула женщина, — Ну да ничего, переживу. Главное, чтоб дочка счастливая была! А я уж как-нибудь… Да и рядом тут все, соскучиться не успеешь…
Рыска лишь согласно кивала.
— Да, да… Пусть женятся. Всё у них сладится, — пообещала она, и Фесся улыбнулась: её младшая подруга и в детстве-то всё и всегда верно предсказывала, а теперь-то и подавно, раз она путница! — Невеста хороша, как ты в своё время! — повторяла Рыска.
— И не говори, — махнула рукой Фесся и потянулась за бутылём с ледяным вином, затем плеснула в глиняные кружки. — Давай, подруга: давно не видела тебя!
Женщины выпили вина. Фесся немного закусила квашеной капустой, Рыска же есть не стала, да и вообще не притронулась к еде за весь вечер.
— А у тебя как? Вы, путники, говорят, семьёй не обрастаете. Дети-то хоть есть?
Рыска усмехнулась.
— Чем путники не люди? — спросила, словно сама себя. Что простые люди именно так и считают, она знала. — Конечно, есть. Трое родных, двое приёмных. Всё как и у других, — ответила она.
— И где же они? — не поняла Фесся.
— Да кто где… — вздохнула Рыска, глядя в тёмное окно.
Жаль, подумалось ей, она ведь и их больше, скорее всего, не увидит… Ни их… никого.
— А что с волосами-то твоими? — заглянув ей в глаза и нахмурившись, спросила Фесся.
Рыска улыбнулась.
— Поседела, — просто проговорила она.
Весчанка лишь головой покачала, не представляя, отчего же можно так поседеть, чтоб из угольно-чёрной стать снежно-белой!
— А вот… дети, говоришь, есть… А муж? Кольцо, вижу, на пальце…
Рыска вздохнула тяжело, горестно, погладила взобравшегося на плечо крыса, но, заметив неудовольствие подруги, ссадила его на свои колени.
— Есть… — уронила она. — Вот только, где он? Я не знаю…
Читать роман с начала ====== >>>>>>>>>>
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Другое альтернативное продолжение дилогии "Год крысы" Ольги Громыко - фанфикшн-роман Неторная дорога