Гормоны имперского роста
Текст: Алексей Комов 2007
журнал «Проект Россия» №44
«Архитектура современна с тех пор, как она вступила на путь архитектоники, этого стремления к унификации в рамках одной идеи – идеи господства над пространством и временем»
Каждая фаза советской эпохи ассоциируется с определенными архитектурными символами-явлениями. Будь то дома-коммуны конструктивизма, сталинские высотки или «пятиэтажные черемушки». Кончина первого президента России Бориса Ельцина подвела итоговую черту под переходным периодом «триумфирующей архаики». Становление метода капреализма закончено.
Налился «угле-водородным соком» и расцвел «корпоративный фундаментализм» аттрактивных мегаструктур актуальной российской архитектуры.
В крупных урбанических формах сегодня мы угадываем если и не становление новейшего стиля, то удивительную реинкарнацию имперской архитектуры, в неком синтетическом эквиваленте. (Лозунг «коммунизм победит» незаметно мимкрировал в слоган «бабло побеждает зло»).
Современный московский инвестор-демиург рассматривает город как выставочное пространство торгового зала. Каждый новый урбанический продукт должен быть хорошо презентован: он должен быть заметен, узнаваем, а главное продаваем. Он “стремится продвигать такое отношение к жизни и такой стиль жизни, которые превозносят приобретение и потребление за счет других ценностей”. Контекст служит исключительно милым фоном в тотальном шоу-руме. По Глазычеву “выпячивается критерий максимизации эффектов, тогда как обширный мировой опыт и методологическая дисциплина требуют в первую очередь иного – минимизации ущерба для города в целом”. Город уже не структурная общность. Город скопление крупногабаритных феноменов, с помощью которых, наше общество потребления проявляет себя в архитектуре, как выразителя комплекса буржуазных прав и свобод. В этом смысле слова Рема Колхаса- «город больше не существует» абсолютно справедливы.
Имперское искусство всегда выражает себя через крупные формы — знаки. Сам по себе знак не выражает силу, а ее содержание и вектор могут быть любыми.
«Капреализм перекодировал атрибуты соцреализма, поскольку знак легко приспособить к любой цели». Для сравнения организующих принципов рекламы Майкл Шудсон выделял тезисы, некогда одухотворявший искусство социалистического реализма: «Искусство должно изображать действительность в упрощенной форме, с тем, чтобы эффективно воздействовать на массы».
Российский архитектурный мир быстро научился подчиняться владению нескольких лобби, которые при помощи сети филиалов воспроизводят в государственном масштабе нормализированную ткань офисных небоскребов, коммуникационных осей, коммерческих центров, образующий ландшафт беспрецедентной унификации.
В результате, несмотря на небывалый строительный бум, архитектурное ремесло столкнулось тем не менее с катастрофическим сужением поля своей деятельности. Архитектор оказывается разработчиком концепции знака, нередко пустым наполнением термина, который сочли слишком самостоятельным, и который производит бледное впечатление по сравнению с той важностью, придаваемой риэлтерам, для которых имеет значения лишь функциональность и рентабельность сооружения.
На сегодня востребованы три типа сооружений, воплощаемых в крупных формах: «храмы потребления» торговых гипермоллов, «вертикальные города» жилых комплексов и «офисные дворцы корпораций».
Функционально типы могут пересекаться (жилой комплекс может включать и торговые и офисные площади), а могут существовать отдельно. Структура чистой «торговой формы» сродни сталинскому метро – она интерьерна, и раскрывается внутри, где расположены святилища шоппинга. Величественные внешние кожухи редко имеют затейливое формообразование (АБД на Рублевке), и в первую «сетевую» очередь несут утилитарную защитную функцию (Ашан, ОБИ и т.д.)
А вот «гибридные комплексы» - это, как раз, символы-явления «корпоративного фундаментализма». Здесь крупные формы знаки куются с небывалым размахом и разнообразием.
В классической сталинской архитектуре всегда можно было найти либо азиатскую привязанность к земле с четко обозначенной горизонталью, либо готическую устремленность к небу, а можно найти и то и другое, как это видно на примере здания МГУ. Современная традиция переняла «имперскую азбуку», наполнив новыми ликвидными смыслами отработанные тоталитарные формы.
Грандиозность крупных форм сопровождается утратой антропологии новых сооружений.
Но если масштаб репрезентации советской архитектуры четко координировался идеологическими сценариями, то российские мегаструктуры связаны масштабом максимальной емкости и экономической выгоды. Гигантские матричные колумбарии - банковские ячейки для вложения средств сырьевого российского величия.
Пирамида (Триумф-Палас), Брусок (Панорама), Колонна (Бавыкин, сельхоз) – как треугольник, квадрат и круг – исходные фигуры. Грандиозные центробежные, по Ашихаре, «знаки в себе». Особо популярны у инвесторов-демиургов (Капитал-Групп, Дон-Строй и т.д.) и центростремительные монументальные ансамбли. «Аэробус» - циклопическая комбинация г-образных брусков. «Воробьевы горы» - отряд разнокалиберных стволов. Или мегаблоки «Алых Парусов». Каждой фигуре или набору присвоено символическое, запоминающееся название-лейбл. «Знак-имидж» вместо образа.
«Корпоративный Кремль» - московский Сити - проектируют, как и его древнего праотца преимущественно иностранцы. Аналогичная ситуация и с дворцом корпорации «Газпром» в Петербурге и со многими другими колоссами финансовой урбанистики.
Так, сэр Норман Фостер довольно успешно освоил «азбуку Дворца Советов» и в своей российской и постсоветской практике теперь не обходится без гормонов имперского роста. («Россия», Небоскреб в Ханты-Мансийске). Отдельно стоит отметить проект мастера для Казахстана. Имперский символизм доведен до завораживающего «египетского абсолюта» – 62 метровая стеклянная пирамида Дворца Мира в Астане – Дворца мегакорпорации
Пожалуй, Фостер показал, как должна выглядеть архитектура следующего «пламенеющего этапа» капиталистического реализма. Этапа, когда имперский рост закончится и перейдет в новое качество – действительно возможно «новейшего стиля»!
