Даже в 1864 году недостатки были поводом для льстивого обмана
Подписывайтесь на наш канал! Ставьте лайки! Приветствуется репост материала в соцсетях!
Кризис и всякого рода пандемии вызвали к жизни плеяду «писателей». Каждый, кто хотя бы одним пальцем может нажимать клавиатуру, безжалостно эксплуатирует оную. У нас и без того графомания активно множилась, когда появились социальные сети. Всякого рода провинциальные кумушки ретиво делятся своими «достижениями», снабжая три слова десятком эмоджи.
Можно опять воздеть глаза к небу и вознести стенания по поводу времен и нравов, но наш канал уже не раз (и не два, и не три) приводил наглядные примеры того, что едва ли можно что-то новое обнаружить в природе человеческой, что в XXI веке, что в XIX-м…
В качестве доказательства приводим очередное оповещение, которое по осени 1864 года было направлено в один из российских модных журналов, который был славен тем, что активно собирал всякого рода светские сплетни и слухи (хорошо, что от журнала остались архивные бумаги). Опять же осведомитель был не лишен литературных талантов, а потому его «депеша» читается как рассказ.
Знаете ли вы ГГ? Он добрый малый; богат; любит собирать у себя друзей и всегда готов услужить; но он имеет маленький недостаток; впрочем, кто же совершен? — Он сочиняет стихи и издает их. Стихи плохи; книги не продаются. Конечно, он мог бы употреблять время с большею пользой; мог бы полезнее помещать свои деньги, но ведь это далеко не преступленье, а только невинная мания, которая никому не вредит; так за что же бросать ему камень?
Недавно он издал целый том стансов и посланий; но, увы! Всё изданье спит сном невинности на полках издателя. Несколько времени тому назад он сидел у окна своей дачи и пил кофе. Благовонный дым сигары уносил его мысли в мир фантазий и грёз; самые благозвучные рифмы приходили ему на ум; с концом сигары, вероятно, его репертуар увеличился бы новым произведением; но вдруг человек вошел в его кабинет и прервал нить поэтических мыслей.
— Что тебе надо? - спросил он гневно.
— Какая-то барыня желает вас видеть, но не сказала своего имени.
ГГ пришел в волнение; пригладил перед зеркалом волосы, с поспешностью сбросил халат и надел smoking-dress, новое платье, которое по назначенью должно заменить халат, но далеко не так удобно. «Проси! сказал он человеку». Барыня вошла. Она была одета по последней моде; густые волосы обрамляли хорошенькое лицо; маленькая ручка была спрятана под самыми безупречными перчатками. Она подошла к ГГ и сказала ему, краснея: «Вы меня не знаете, но я вас знаю; наши души — сестры: я вас люблю.... я прочла ваши стихотворения, и они зажгли мое сердце».
ГГ растерялся. Если бы он не был поэтом, то мог бы усомниться в искренности выраженных чувств, но как поэт—он поверил словам незнакомки; неизъяснимая радость наполнила его душу; на его лице выразился экстаз, и в порыве благодарности он чуть-чуть не упад к ногам красавицы. Тогда она пролепетала ему самым сладким голосом: «Приезжая к вам, я забыла свой долг, но это первый и последний раз, что мы видимся. Я долго боролась со своим чувством; оно одержало победу, но ненадолго; сегодня же я покину Петербург, но перед тем, чтобы уехать, я требую, чтобы ты исполнил мою просьбу, единственную, которую услышишь от меня....»
— О, говорите, сударыня; неужели вы думаете, что я способен отказать что-нибудь женщине, которая…
Он не договорил; вероятно, он хотел сказать: женщине, которая прочла мои стихи.
— Это кольцо, - продолжала незнакомка, - досталось мне по наследству; оно большой цены, но я прошу, как милости, чтобы ты принял его от меня и носил бы его в моё воспоминанье. Взамен дай мне что-нибудь, чтобы принадлежало тебе; самую безделицу; она превратится в алтарь, перед которым я буду молиться и плакать.
ГГ чувствовал, что слезы душат его; он пошел к несессеру и вынул из него великолепную сапфировую булавку, которую поднес, дрожа от волнения, незнакомке. Уста их встретились; но вот и все: — красивое виденье скрылось, и он остался один в своей комнате. Несколько минут спустя он сидел в коляске, и его рысаки несли его к издателю.
— Что, дела идут хорошо, - сказал он, потирая руки.— Мои стихотворенья раскупаются?
— Увы, ответил издатель, как мы не старались, а не могли поместить ни одного экземпляра.
ГГ почесал себе затылок.
— Что за притча! - думал он.
Проезжая по Большой Морской, он заехал к Фаберже и показал ему бриллиантовое кольцо незнакомки. Увы! Бриллианты были простые стразы. Он никогда не встречал уже более красивой незнакомки, но теперь, вероятно, не так легко поверит внезапной любви.