«Песнь о Нибелунгах» - мой любимый эпос, зачитанный до дыр, а Хаген – любимый персонаж в ней и вообще один из самых дорогих сердцу литературных героев.
Какая могучая, масштабная, сложная фигура! Какой интересный образ!
Из не очень выразительного Хегни исландских саг, повествующих об Атли и Гьюкунгах, владетель Тронье в «Песни о Нибелунгах» вырастает в фигуру по истине эпическую, одного из главных действующих лиц повествования.
По сути, именно Хаген в большинстве случаев является основным двигателем сюжета, то подталкивая остальных героев к действию, то совершая поступки, кардинально меняющие ситуацию.
Так что в каком-то смысле «Песнь о Нибелунгах» – эпос о Хагене, особенно, вторая часть.
В песнях «Эдды» Хегни – брат Гуннара, в «Саге о Тидереке» - сын альба и матери королей, то есть, тоже брат, но бастард, рожденный от союза с существом из иного мира.
В «Песни о Нибелунгах» Хаген назван просто вассалом братьев-королей, без какого-либо уточнения их родственных отношений (впрочем, я полагаю, в этом просто не было необходимости, публика, для которой предназначалась «Песнь» знала, что вассалы такого масштаба обычно состоят в близком родстве с сюзеренами).
В названии ленного владения Хагена – Тронье виден явный намек на Трою. В раннем Средневековье существовала теория происхождения франков от троянцев. И хотя здесь речь о бургундах, полагаю, автор песни просто не стал вдаваться в нюансы и с высоты 7 веков не очень понимал разницу, тем более, Бургундия стала частью Франкского королевства еще в первой четверти VI века.
Что еще известно об этом персонаже?
По разным местам эпоса разбросаны упоминания, намеки, ремарки, из которых можно узнать о том, что Хаген в юности жил при дворе Аттилы в качестве заложника, затем был отпущен им, вернулся на родину и стал служить бургундским королям согласно статусу и вассальному долгу.
Также в эпосе говорится, что герой «объездил все страны и края». Не даром, Хаген во всех ситуациях выступает, как самый осведомленный и прозорливый персонаж.
Ни о семье, ни о каких-либо сердечных привязанностях героя нам неизвестно. Вся жизнь Хагена словно бы состоит из одного вассального служения. Впрочем, у него есть младший брат Данкварт, и в эпосе можно найти несколько эпизодов, в которых показана искренняя и нежная братская любовь и забота друг о друге.
Вот, пожалуй, и все. Других сведений о Хагене нет. Судить о нем можно только по словам и поступкам. А они весьма интересны.
Зигфрид приезжает в Вормс. Хаген, который вечно работает у Гунтера Яндексом (или Гуглом), не только узнает королевича, но и дает ему самую лестную характеристику, советует принять как можно лучше. После этого Зигфрид устраивает безобразную сцену в стиле «А ну-ка подеремся!» и вообще ведет себя как капризный избалованный мальчишка. Хаген, к всеобщему удивлению, проявляет себя во время этой перепалки наиболее сдержанно. Данкварт и прочая молодежь хватаются за мечи, а владетель Тронье молча наблюдает и делает выводы.
Именно Хаген советует Гунтеру попросить у Зигфрида помощи в войне против саксов и датчан и честно делит с нидерландцем все опасности битвы, защищая его и руководя войсками, пока королевич совершает подвиги и разбирается с королем Людегером.
Дальше владетель Тронье предлагает Гунтеру взять Зигфрида с собой в королевство Брюнхильды, чтобы тот помог сладить с богатыршей. Он же подает Зигфриду мысль привести в Изенштейн войско Нибелунгов, дабы у вспыльчивой властительницы не появились ненужные мысли насчет непрошенного жениха.
При всем этом Хаген нигде ни разу не высказывает своего отношения к беспокойному гостю. Вплоть до момента, когда начинает обсуждаться план убийства Зигфрида, мы не понимаем, как владетель Тронье к нему относится. Хотя об отношениях других главных персонажей автор песни высказывается прямо, расписывая, как все в замке братьев-королей любят нидерландца, восхищаются им.
Затем происходит знаменитая ссора королев, и начинает закручиваться сюжет, кульминацией которого становится убийство Зигфрида. И главную роль в этом сыграет Хаген.
Кстати, об убийстве…
Конечно, убить безоружного человека ударом копья в спину, да еще когда он не ожидает подвоха - очень нехороший, совсем не в духе смелого и благородного витязя поступок.
А с другой стороны, как иначе победить неуязвимого «рогового» Зигфрида, наделенного, к тому же сверхъестественной силой?
Впрочем, зачем его вообще надо было убивать? И почему именно Хаген так на этом настаивал?
Дело, конечно же, не в кладе Нибелунгов, точнее, не в его денежной ценности. Ведь Хаген и короли не воспользовались ни монетой из этих сокровищ, более того, владетель Тронье утопил клад в Рейне.
И, разумеется, ни при чем тут бедная Брюнхильда. Конечно, Хаген, как верный вассал бургундских владык, был всецело на стороне своей королевы в их ссоре с Кримхильдой. Но убивать Зигфрида из мести за бесчестье государыни – это не в стиле владетеля Тронье.
В чем же дело?
В Зигфриде, слишком беспечном и слишком непредсказуемом Зигфриде, в руках которого честь и репутация всего бургундского королевского дома, ибо он владел постыдной тайной короля Гунтера. Даже двумя – знал об обмане во время сватовства и о бесчестье в его первую брачную ночь. С точки зрения практичного и прозорливого Хагена, человек, владеющий такими тайнами, опаснее любого врага. А еще если прибавить к этому характер Зигфрида, его вспыльчивость, его привычку брать все, что пожелает, его легкомыслие, благодаря которому Кримхильда получила доступ к тайне, сомнений не остается – нидерландец должен умереть.
Кстати, если вдуматься: Хаген блюдет исключительно чужие интересы, более того, он готов подставиться, выставить себя подлым убийцей, чтобы устранить опасного для королей человека. Конечно, бесчестье сюзерена бросает тень на вассала. Но в случае разглашения тайны Хаген не потерял бы ничего, а вот Гунтер и его братья…
Напротив, владетель Тронье мог получить выгоды от разглашения тайны. Ведь он, как ближайший родственник и самый могучий вассал, имел отличные шансы занять бургундский престол (вспомним возвышение Капетингов – ситуация весьма похожая). И, тем не менее, Хаген предпочел принести в жертву свою репутацию и совершить убийство ради спасения владык.
Печальнее всего, конечно, что Гунтер, ничтоже сумняшись, принимает эту жертву. А потом, мирясь с сестрицей, делает вид, что Хаген действовал исключительно по собственному произволению. Да и остальные братцы открестились от несговорчивого вассала, хотя тоже были в курсе его зловещих планов и даже поддерживали их.
Впрочем, владетеля Тронье, кажется, это не очень заботит. У него есть свое представление о вассальном долге, о том, как надо защищать интересы короны, и ради этого он готов ссориться даже с самими королями. Понимает, что все равно простят и чуть что, позовут на помощь. Куда братья денутся без этого упертого, несговорчивого ворчуна и всезнайки, такого занудного, но полезного и верного до исступления.
Поведение же Хагена во второй части эпопеи особенно интересно. Сначала он жестко, хоть и безуспешно, противится свадьбе Кримхильды с Этцелем, потом активно возражает против поездки королей в край гуннов, единственный понимая истинную суть приглашения королевы. Но как только Гернот упрекает его в трусости, Хаген немедленно прекращает споры и начинает активно собираться в дорогу, чуть ли не поторапливая всех остальных. В пути он узнает от вещих сестер, что его опасения не напрасны – в королевстве Этцеля их ждет западня и гибель. Хаген до поры умалчивает об этом, переправляет товарищей через Дунай и уничтожает единственную лодку, чтобы ни у кого не возникло искушения бросить друзей перед лицом опасности. Затем он сообщат товарищам то, что узнал от вещуний, и призывает готовиться к неизбежному. В доме Рюдегера владетель Тронье старается заручиться его поддержкой, для чего устраивает обручение дочери маркграфа с Гернотом. Расчет, увы, не оправдался – Рюдегер предпочел вассальный долг родственному. Но попытка была отличная.
Прибыв ко двору Этцеля и видя явную враждебность Кримхильды, Хаген сам провоцирует ссору с ней, открыто перед вассалами королевы признается в убийстве Зигфрида и присвоении клада Нибелунгов, при этом явно наслаждается испугом и бегством гуннов, а потом первый начинает битву после того, как узнает от брата о гибели всей челяди бургундов.
Во всех эпизодах противостояния с гуннами Хаген как-то незаметно оттесняет королей на второй план – руководит ходом битвы, высмеивает Этцеля, оценивает героическую жертву Рюдегера, отдавшего ему щит перед тем, как вступить в смертельную схватку, провоцирует людей Дитриха Бернского на ссору.
Кстати, в ходе битвы есть интересный эпизод: Кримхильда предлагает братьям пощаду в обмен на выдачу Хагена – ее главного врага и обидчика. Короли с негодованием отвергают это предложение. Почему же?
Ведь с сегодняшней точки зрения все так просто. Короли могли бы сказать Хагену: «Прости, дядя, но это, по сути, ты во всем виноват, убил Зигфрида, обобрал сестричку - тебе и платить. А мы спасемся. Ты же так о нас печешься. Вот и пожертвуй жизнью ради нас».
Но это с нашей точки зрения. Заяви братья Хагену что-нибудь подобное, он бы первый убил их на месте, ибо такой поступок бесчестит королей, соответственно, их родичей и вассалов. А Хаген и тот и другой.
Ведь вассальная клятва верности была двусторонней, обязательства принимались на себя как вассалом, так и сюзереном. И если сюзерен нарушал их, вассал мог считать себя свободным от клятвы. Предать вассала для сюзерена было величайшим бесчестьем, как и вассалу предать господина. Такой позор не смывался ничем и клеймил весь род. На этом в «Песни» построена трагедия Рюдегера.
Так что братья-короли не пошли бы на такое. В ситуации, когда надо выбрать бесчестье или смерть, вопроса о выборе даже не возникало. Смерть - всего лишь переход, а бесчестье - несмываемое клеймо. И Кримхильда, прекрасно это сознает, предлагая врагам заведомо невозможный выбор.
Даже гибнет Хаген последним, словно все предшествующие драматические события подготавливали сцену их последнего столкновения с Кримхильдой.
Что особенно интересно в этом образе – его сложность и неоднозначность.
В «Песни о Нибелунгах» вообще все не очень-то просто с плохими и хорошими персонажами. Здесь однозначен разве что Зигфрид, слишком безупречный во всем, чтобы быть реальным. А все остальные показаны гораздо более человечно и многогранно.
Мне очень нравится в «Песни» то, что автор нигде не выносит моральных приговоров. Он осуждает конкретный поступок или намерение, как, в частности, убийство Зигфрида. Но даже когда упоминается это деяние, Хаген все равно характеризуется автором в самых лестных эпитетах – «отважный», «доблестный», «храбрец», «удалец» и т. д. И последние авентюры, где описываются перипетии бургундов по пути к Этцелю и при гуннском дворе, пропитаны явной симпатией к владетелю Тронье.
Все, что совершает Хаген, он делает не ради себя, часто в ущерб себе. Более того, он сознательно ставит свою судьбу в зависимость от прихоти владык, хотя никакие вассальные обязательства не могли принудить вассала (тем более, вассала такого ранга) отказаться полностью от своих интересов.
Верность и служение героя носит, скорее, не вассальный характер, а напоминает отношение к вождю германских дружинников эпохи Великого переселения народов.
Вообще из всех персонажей Хаген, пожалуй, более всего соответствует эпохе. Не времени написания песни (это, примерно конец XII века), а веку, в котором происходили события, послужившие источником для нее.
Основой для песни стало повествование о гибели Вормсского королевства бургундов в 437 году под ударами гуннов. Хаген словно пришел из тех времен, из той яростной битвы на берегу Рейна, когда высокие медноволосые люди сотнями гибли под градом гуннских стрел, и принес в этот рафинированный для него мир свои представления о мести, долге, о праве на выбор, о судьбе.
Ведь его поступок на берегу Дуная после переправы на гуннский берег – чистое воплощение древнего понимания германскими воинами Судьбы и отношения с ней.
После торжества христианства это понятие было заменено Божьей Волей. Но те, кто переходил через замерзший Рейн 31 декабря 406 года, штурмовал стены Рима, играл в смертельные игры с императорами, сражался с гуннами на Каталунских полях, верили в Судьбу, Рок, Фатум, неизбежность и полагали, что ее надо принять достойно, с гордо поднятой головой, до последнего оставаясь самим собой.
Владетель Тронье практически во всех своих проявлениях никак не вписывается в более-менее упорядоченный мир XII века. Ему гораздо комфортнее там, где дремучий лес шумит по берегам Рейна, еще нетронутые римские каструмы гордо вздымают стены, по равнинам Паннонии скачут гуннские всадники, и великие вожди Гундахар, Аларих, Гундерих ведут свои дружины на штурм римских стен
Таков он – Хаген фон Тронье, убийца драконоубийцы.