Мишу-робота привезли из Москвы в психиатрическую больницу одной из областей вместе с Любой и ещё несколькими страдальцами в начале 1980 года, когда зачищали перед Олимпиадой столицу от асоциальных типов и других лиц, составляющих «группу риска», не рекомендуемую для встреч с представителями других государств. Работа проводилась большая с сотнями и сотнями москвичей. Кто-то получал определённый срок лишения свободы за совершённые правонарушения, так как раскрываемость в Москве перед Олимпиадой, благодаря «закручиванию гаек» в правоохранительной системе и приезду дополнительных лучших сил из регионов, улучшилась на порядок. Кого-то высылали за сто первый километр, а кого-то, как и Мишу, по медицинским, а чаще, завуалированным под медицинские, политическим показателям, раскидывали по психбольницам страны.
Люба стал зваться Любой, потому что постоянно в своих сумбурных, малопонятных монологах упоминал какую-то Любу. Через несколько лет после интенсивного лечения от буйных выходок, Люба уже не упоминал о ней, точнее, он вообще перестал разговаривать, перестал устраивать буйные вспышки, и ходил, прикрыв глаза, по коридору, как сонная муха.
Миша-робот же, стал «роботом» из-за своих редких «откровений» о себе.
Медсёстры, видимо от врачей, знали, что Миша раньше работал на каком-то секретном заводе Москвы и имел даже своё личное клеймо, которым метил, изготовленные, именно им детали.
Удивительно было, как такой высококлассный специалист мог стать таким полуовощем.
Миша-робот, почти постоянно, задумчиво прогуливался по коридору взад-вперёд, напоминая размышляющего учёного. Бывало, он шёл, наклонив голову, мимо играющих в шашки или шахматы лечащихся от алкоголизма, погружённый в свои мысли, в самого себя, и, как будто, ничего вокруг не замечал. Но мог внезапно остановиться, словно, что-то вспомнив, и резко повернувшись, подходил к столику с играющими, который только что прошёл и начинал своим металлическим неприятным голосом:
- Ты дамку ему поддай под шашку слева.
- Ты чё, Миша, - возмущался один из игроков, - я её только что провёл! А он сожрёт единственную дамку, да ещё и шашку до кучи.
- Новую дамку проведёшь, - скрипел Миша-робот.
Игрок, был наслышан от других людей о Мишиных способностях, и шёл на Мишино предложение, правда с сомнениями и не понимая хода его стратегии, и, теряя при этом дамку и шашку.
- Теперь эту шашку поддавай, которая в центре, - продолжал Миша.
Игрок подчинялся.
- Ну вот, теперь ешь у него сразу четыре и проводи дамку, - разворачивался и шёл в своё «путешествие» Миша-робот - теперь твоя дамка никого у него не пропустит. Через три хода ты выиграл.
В коридоре у каждого окна стоял столик, и на них играли в шашки и шахматы «алкоголики». Иногда сыграть подсаживались к «алкоголикам» медсёстры или санитары.
Бывало во время своей очередной задумчивой прогулки, пройдя три шага мимо играющих в шахматы, он так же внезапно останавливался и резко развернувшись подходил к играющим, скрипя на ходу своим «железным» голосом:
- Ты своим слоном напади на его слона.
- Дак он этим же слоном моего слона и съест, - недоумевал играющий.
- Съест, тогда сразу проведешь ему мат ферзём, - подсказывал Миша, - деваться-то его королю будет некуда.
- А если не сожрёт? - поднимал глаза игрок.
- Тогда ты его слона сожрёшь и будет шах слоном, потом мат ладьёй, - ворчал Миша, - И отойти слоном он не может, потому что король под шахом окажется.
- Ну, ладно, - рисковал игрок, делая ход.
- Тут мат или в два или в три хода, - уже через плечо, уходя, бормотал Миша, - смотря как он отреагирует. Третьего не дано.
Противник, конечно, все эти советы слышал, но ничего поделать не мог, только отгонял и ругал Мишу. Ну, не драться же «алкоголику» с больным человеком из-за игры.
Как у него это всё получается, мысленно удивлялся Коля Быстров, и как он с таким умом стал больным, не понятно.
Коля тоже раза два выслушивал редкие Мишины откровения. Покачавшись, сидя на скамейке, как маятник вперёд-назад, он начинал, ни к кому не обращаясь, как будто из средины:
- Начинались сильные головные боли. Они просто разрывали мозг. Я становился, как робот. Еле доходил до кровати и падал. Потом они меня выключали, а вместо меня на работу выпускали моего двойника. Он был, как я и говорил моим голосом. Но моим коллегам он говорил совсем другое. Не то, что обычно разъяснял им я. Коллеги не понимали, что происходит. Говорили, что меня как будто подменили. Но меня и на самом деле подменяли. Потом они выключали генератор, мне становилось легче. Я снова выходил на работу. Потом опять всё начиналось. У жены тоже голова болела. Мы квартиру сменили, уехали в другой район Москвы, но через какое-то время всё началось снова. Становилось всё хуже и хуже. Жена от болей уходила с дочкой к маме жить. Потом вообще на развод подала и уехала. А меня потом уволили. Сейчас плохо себя чувствую, что-то не то в голове постоянно, но болей нет уже. А раньше просто голову разрывало. Ничего не понимал, действовал, как робот, ходил, как на ходулях, а потом они меня выключали. - бубнил и повторялся Миша.
Коля Быстров не мог понять о ком речь и о каком генераторе говорит Миша-робот. Кто, «они»? Какой генератор?
***
После выписки Коля нашёл в переполненных гласностью газетах не одну статью о пресловутых генераторах. Писалось, что госбезопасность с помощью их боролась с непростыми инакомыслящими и диссидентами. То есть, простых-то они могли тупо посадить, а известных приходилось «затыкать» при помощи генераторов. Генератор устанавливался в арендуемой спецслужбой квартире, по соседству с квартирой несогласного с режимом человека или даже в доме напротив и, время от времени, включался, направленный на жильё диссидента, воздействуя на его мозг и нервную систему. Генераторы постепенно разрушали психику того или иного инакомыслящего, делая его неспособными мыслить и действовать, и, тем самым, наносить вред действующему режиму.
Правда, статьи о двойниках, подменяющих этих диссидентов, Коле так нигде и не встретились. Может это были уже воспалённые домыслы раскорёженного Мишиного мозга, а может, просто, газетчики до таких тайн не смогли пока добраться.
