Спойл: встретив чёрную кошку, не забудь поплевать через левое плечо, вдруг она обратится чёрным лебедем.
В середине уходящего десятилетия, приехав в Москву на православную конференцию «за свежими идеями», я впервые услышал имя Нассима Талеба: «Ты же математик и верующий, тебе это будет особенно интересно, – убеждали меня. – Ведь он говорит и о вере, и о статистике, а ещё он предугадал финансовый кризис 2008 года».
С той поры в моём компьютере скопился десяток талебовских изданий, которые я скачивал по мере выхода сначала на английском, потом на моём родном языке. Всякий раз, открывая и закрывая их, я сам себе удивляюсь: зачем было тратить время на это знахарское бормотание?
Дело в том, что всякий раз, когда по планете, во всяком случае по западному обществу ударяет очередной кризис, после плача и сетований раздаётся шёпот: а ведь этот таинственный седобородый сириец наверняка обо всём догадывался! Не стала исключением и нынешняя коронавирусная пора. Каждому, кто коснётся страниц, мудрец, не спеша, с арабским акцентом примется повествовать о своём детстве, о конфликтах с отцом и тюрьме, о городке Маалюля, хранящем старые добрые традиции сирийских христиан.
Нассим Талеб – что-то вроде бизнес-тренера. Недаром его последнее выступление в России организованы «Синергией» - известным частным вузом Жириновского. Наверное каждый взрослый человек хоть раз в жизни попадал на подобные тренинги, начиная с Гербалайфа или Эмвея, и понимал: в приоритете там не новые знания, а мотивация, или как выражается народ, «волшебный пендель». Тренер выкрикивает лозунги, сопровождает их побасенками («историями успеха»), всё это вместе напоминает проповедь у протестантов-неопятидесятников. В результате часть зала ликует, уверовав в себя и свой бизнес-успех, другие же уходят, скептически ворча.
Профессия и позиция у Талеба весьма подходящи для того, чтобы учить других. Он сделал немалое состояние в качестве биржевого игрока. Казалось бы, вот человек, ухвативший за хвост фортуну! Однако сегодня в финансовой, тем более биржевой сфере отнюдь не всё зависит исключительно от удачи. Многое решает мощнейшая стохастическая (вероятностная) математика, занимающая тысячи умных яйцеобразных голов.
Талеб об этом прекрасно знает, но предпочитает говорить о том, что в компетенцию математики не входит – находится за пределами стохастического прогноза. Чёрный лебедь может появиться тогда, когда статистика предсказывает пролёт стаи обыкновенных белых лебедей. На известном «колокольном» графике нормального распределения к таким случаям относятся хвосты – края за пределами интервала в плюс минус три сигмы (что за «сигма» – долго объяснять, но она связана с термином, имеющем более говорящее название – «математическое ожидание»). Поэтому Талеб называет такие риски «хвостовыми».
Сама по себе метафора ещё ни к чему не побуждает: подумаешь один лебедь из сотни – чёрный, вынуть из кармана телефон и сфотографировать феномен. Или подстрелить в качестве охотничьего трофея, если ружьё с собой. Однако Талеб добавляет, что встреча с чёрным лебедем подразумевает борьбу за выживание, «риск собственной шкурой».
Похожая фабула была в одном из романов детского фантаста Владислава Крапивина. В городе будущего фиксировалось всякое нарушение пешеходом правил дорожного движения. Но наказывался только один, случайно выбранный из миллиона нарушителей, зато высшей мерой. И вот мальчишка, спеша домой, как ни в чём не бывало, перебегает дорогу... А через несколько часов его берут под стражу полицейские и сажают в камеру смертников.
Что с этим делать? Да ничего. Совсем избавиться от риска - не делать ничего или всегда соблюдать правила, невыгодно. Наука может предсказать, когда чёрный лебедь приближается (скажем, со времени предыдущей казни зарегистрировано 990 тысяч нарушителей, и велика вероятность, что следующим окажешься ты). Но на этот научный прогноз всегда и будет ориентироваться большинство.
Поэтому по Талебу на случай чёрного лебедя надо делать всё немножко наоборот. Все хватают акции, идущие на повышение, а ты купи вдобавок немного понижающихся, вдруг ситуация резко изменится, хватит денег на мороженое. Все хватают дешевые путёвки в Таиланд на грядущий сезон, а ты купи несколько банок тушёнки на случай карантина (типичный ход для ближневосточной бедноты).
Собственно об этом говорит и наука, даёт разумные расчёты, что, где и когда необходимо подстраховать. Но поскольку чёрный лебедь Талеба - существо иррациональное, за пределами компетентности науки, соответственно и решения его интересуют иррациональные.
В книге «Рискуя собственной шкурой» у Талеба есть специальный раздел о религии.
Талеб начинает с того, что религия очень часто выступает в качестве белого лебедя – вполне земного фактора. Она служит инструментом политических манипуляций (от священных империй до исламских экстремистских сект), этнической константой (иудаизм у евреев, монофизитство у армян и коптов как выражение верности нации), средством удовлетворения психологических потребностей. Другая дихотомия: религия как закон (арабское «дин») и религия как моральная и мировоззренческая система.
Талеб излагает жутковатые подробности о том, что в алтаре православного храма в Маалюле есть кровосток, оставшийся от прежнего языческого капища. «Трудно избавиться от ханаанских привычек», – вздыхает он. Тем самым Талеб подводит к тому, что у разных религий много общего: человек что-то просит у Бога и «взамен» предлагает Ему жертву, заключающуюся в исполнении определённых правил. Эти-то правила, простые, но иррациональные, неведомым образом хранят человека от «хвостовых рисков».
Талеб декларирует свою позицию: «...Религия появилась, чтобы передавать будущим поколениям умение управлять хвостовыми рисками: ее бинарным и безусловным правилам легко научить, их нетрудно применять. Мы выжили, несмотря на хвостовые риски; наше выживание не может быть случайностью».
Иными словами, исполняя «на всякий случай» ритуал, мы храним себя от чёрного лебедя, хотя бы от страха перед встречей с ним. В каком-то смысле это верно, но разве достаточно этого для христианина? Христос Сам Себя приносит в жертву. Он спасает нас даром, по любви к нам. И мы призваны ответить Ему любовью, по любви, а не по ритуалу, взять крест и следовать Его путём. И если жертву в иных религиях можно в каком-то смысле назвать «сделкой» между Богом и человеком, то никак не Евхаристию, где Бог жертвует Собой ради нас, а мы только «веруем и исповедуем» Его присутствие в Дарах. Мельком вспоминает об этом Талеб, зачем-то называя Дары «симулякром» (неудачный перевод?) и цитируя отнюдь не христианского Прокруста: «Любовь без жертвы – мошенничество». (Кстати, разве Прокруст не мифический персонаж?)
На соседних страницах можно встретить умилительные признания Талеба: «мы, либертарианцы» и «ныне я, как православный христианин, заканчиваю изнурительный Великий пост... это так трудно на Западе, где все едят масло». Не будем забывать, что книга адресована западному читателю, для которого либертарианство привычно, а аскетический пост – экзотика». Русские православные, жаждущие церковных реформ, воспримут это совсем иначе.
Либертарианство – термин из политики и экономики. Это «мягкий анархизм», подразумевающий не отрицание государства, а безразличие к нему. Сакральная империя при такой позиции вряд ли возможна. В сакральной империи достаточно сказать: бедняков настигли голод и эпидемии, потому что Бог наказал их за непослушание императору; те смирятся, и можно более ничего не предпринимать. Либертарианец же, как апостол Павел, может согласиться с тем, что «начальник не напрасно носит меч свой», но Павел занят своим главным делом – проповедью Бога, а кесарю он готов отдавать лишь кесарево. Поэтому одной из примет современного либертарианства сделалась благотворительность: окей, мы отдаём налоги как дань, а далее сами начинаем заниматься проблемами обездоленных и оскорблённых. В этом отношении либертарианство не только не противоречит христианству, но даже созвучно ему.
Однако Талеб верно подмечает, что, заболев, Римский Папа стремится прежде попасть в больницу, а не в храм, притом в лучшую, как это делал бы на его месте и атеист. В больнице пациент исцелится, потому что нормализуется уровень гемоглобина в его крови; но верующий будет уверен, что так ему помог Бог; атеисту же подчас остаётся зажмуриться без особой надежды открыть глаза вновь, ибо гарантии наука даёт не всегда.
На Бога надейся, а сам не плошай. Чёрного лебедя держи в уме, но сам не выпускай крыльев белого (как Нильс, путешествующий с дикими гусями). Верующему и чёрный лебедь не страшен, ведь с ним Бог, ведающий всякой рациональностью и иррациональностью. Тем более ни чёрный лебедь, ни чёрная метка многим пока не выпадали.
Плохо, когда чёрный лебедь становится предметом страха, и неизвестно что хуже, осознанного или суеверного. «Маска защищает от вируса, но отнюдь не на 100%. Поэтому встретив во дворе чёрную кошку, плюнь через левое плечо. Этот рецепт отточен веками, племенем и экосистемой», составляющими вершину пирамиды в книге Талеба.
Но не будем забывать, что Талеб – прежде всего коуч-мотиватор, «учитель жизни и успеха», он обречён говорить то, чего ждёт от него заплатившая за билет аудитория. Вот и в недавнем интервью в России он уверял, что после пандемии многие люди задумаются о покупке недвижимости в глуши, переезде в деревню, на природу - благо дистанционные технологии отлажены. Пересиживать эпидемию в таёжном домишке, конечно, заманчиво. Но что если вирус доберётся и туда? В виде подстреленного на охоте лебедя или зверя, передаются же инфекции человеку через животных и птиц. Тогда тот, кто делал ставку на чёрного лебедя поймёт, как тяжко ему без белого – в тайге без медиков в белых халатах и таблеток хлорохина. Впрочем, так случается и со всяким «зеро».
Юрий Эльберт