Николай Цискаридзе: Надя Грачева была примадонной школы – все «Тщетные», «Коппелии» и «Пахиты» танцевала она. Своими данными она выделялась на фоне тех, кто выпускался.
Она казалась недоступной для ученика школы, для меня. Но сдружились мы рано, хотя вместе не танцевали долго (в поездках, когда мы входили на завтрак, от завистников мы слышали: «Мутанты пришли» – теперь это смешно вспоминать).
С Надей мне дорог спектакль «Дочь фараона», от начала до конца поставленный на нас. Тому есть свидетели. «Дочь фараона» сделала нас родными людьми, на протяжении трех месяцев мы сутками проводили время в репетиционном зале.
В случае с Надей ты попадаешь на репетицию с мастером, двумя-тремя словами перемолвились – и на сцену. Первый раз мы столкнулись на «Баядерке», афиша была следующей: Грачева (Никия), Цискаридзе (первое выступление в Солоре), Степаненко (первое выступление в Гамзатти); спектакль тогда не состоялся, спустя десять лет мы станцевали в таком составе и многие считают его идеальным.
Надежда Грачева: Всегда интересно общаться с грамотным и образованным человеком, каким является Николай Цискаридзе. Не устаю удивляться, как глубоки и разнообразны его знания. Поражает стремление знать все. О Коле как о танцовщике очень много сказано и написано. Поэтому повторяться не хочется. В данном случае, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».
Николай Цискаридзе: Свету Лунькину я запомнил в училище худенькой девочкой, с хорошей координацией, но чем-то выделяющейся из всех одноклассников.
Однажды она подошла ко мне за кулисами (для пятиклассницы это поступок) и спросила: «Я не могу понять, как делается фуэте?» – в «Щелкунчике» Принц крутит фуэте. Я тут же ей показал, она со смехом покрутилась и убежала. Позже Екатерина Максимова выбрала меня партнером Светы в «Жизели».
Одна из любимых мною ее ролей – Лиза в «Пиковой». Есть момент, который кроме Светы никто не делает: Графиня видит свое отражение в зеркале, а Лиза у ширмы ловит взгляд Графини и тоже видит в зеркале ее отражение, но с ужасом убегает, потому что в нем ей видится смерть.
Света это делает так трогательно и нежно – действительно девушка из начала XIX века, с литографий. Она лучшая из сегодняшнего поколения Жизель в мире для меня – в романтическом балете к ней не может приблизиться никто.
Она потрясла меня в «Гибели розы». Музыкальная Плисецкая подобна тремоло Малера, подобна розе с шипами, а у Лунькиной – даже шипы не острые, и понятно, что эту розу погубит дуновение ветра (достаточно посмотреть на ее лицо).
Я реально ею любовался как женщиной в «Эсмеральде». В конце спектакля, когда я несу ее на руках, у меня полились слезы, я на секунду представил, что вдруг Светы не будет.
Светлана Лунькина: Первый балет, над которым мы работали с Колей, – «Жизель» – стал первым моим спектаклем в Большом театре. Это был длинный и сложный репетиционный период.
Как и мои педагоги, Коля поверил в меня и был необыкновенно терпелив. Позже я поняла, как много тогда зависело от него. В зале, на сцене, а потом и в жизни, у нас сложились прекрасные взаимоотношения. Поэтому, «Жизель» стала нашим совместным достижением.
А после мы станцевали и классику, и современные балеты.
Хочу пожелать Колечке здоровья, чтоб его хватило на выполнение жизненных и творческих планов. Пусть будет все, как ты захочешь!