Рассказ участвует в литературном конкурсе премии «Независимое Искусство — 2020»
Автопортрет с зеркалом
Девушка сидела под пышной пальмой, росшей в огромной кадке. Сквозь открытую раму в стене оранжереи, в просветы между яркими крупными листьями проникали весёлые лучики послеполуденного солнца. Светлые блики играли на незаконченных пейзажах, расставленных там и сям вокруг лёгкого стульчика художницы, скользили по запачканному краской балахону с короткими до локтей рукавами, окрашивали в густой медовыйцвет пряди её волос, небрежно подколотых на затылке. Дана задумчиво переводила взгляд с одного полотна на другое. На лице её застыла недовольная гримаска, придававшая лицу красавицы капризный вид. Носок изящной домашней туфельки нервно постукивал по дереву подставки под пальмой. Девушка тяжко вздохнула, почесала голову кисточкой, капнув при этом краской на рукав и без того уже заляпанного одеяния, шлёпнула кистью по фигуре женщины на одной из картин и пробормотала себе под нос:
— Опять у меня эти человечки получаются полудохлыми. Ни жизни, ни экспрессии!
Она вздохнула, встала с низкого стульчика и прошла к окну: в саду было тихо, даже птицы умолкли, утомлённые жарой. Только крупные бабочки бесшумно перелетали с цветка на цветок, чуть трепетали их яркие крылья. Дане пришла в голову интересная мысль. Она прошла между пышными тропическими растениями к небольшой дверке, скрывающей крошечную душевую кабинку с фарфоровой умывальной раковиной и большим зеркалом над ней, сняла тяжёлое зеркало, отнесла его под пальму и прислонила к толстому мохнатому стволу. Чахлые фигурки женщин в шёлковых одеяниях больше её не интересовали. Из зеркала, как с живописного полотна, на неё внимательно смотрела красавица с таким знакомым и любимым лицом — хотелось немедленно перенести его на полотно.
***
Дана ушла вниз, на первый этаж. Для нового замысла не хватало материалов, а стул вовсе не годился. Вернулась она с пачкой листов для эскизов, большим подрамником, да ещё тащила за спинку устойчивый высокий стул. Первый лист был приколот на картоне совсем недолго — эскиз казался удачным, вот только зеркало нужно передвинуть и волосы подколоть чуть небрежнее.
Солнце уже опустилось совсем низко над рощей за окном, когда художница позволила себе передышку. Эскизов и набросков автопортрета было уже множество. Самой большой трудностью оказалось позирование себе самой: нужно было держать позу перед зеркалом и переносить силуэт на холст или бумагу деревянной от напряжения рукой.
Дана встала, подошла к распахнутому окну, взглянула на цветущую лужайку внизу. На большом оранжевом цветке раскинула крылья изумительной красоты бабочка с бархатистыми пурпурными крыльями. Девушка высунулась из окна и уронила вниз кисточку, которую сжимала в руках всё это время. Крылья бабочки дрогнули, затрепетали — и через несколько секунд она скрылась из глаз. Только яркая головка цветка ещё покачивалась внизу под окном.
Художница вернулась к зеркалу, ставшему ей помощником в работе. Задумчиво оглядела разбросанные вокруг кисти и тюбики с красками.
— Теперь я знаю, как это нужно сделать, — сказала она сама себе, резко повернулась и выбежала из оранжереи.
Дана спустилась на первый этаж, в комнату, служившую ей спальней, рывком открыла сразу обе дверцы шкафа. На пол полетели пёстрые вороха платьев, блузок, шарфов. Из яркой кучи были извлечены узкие чёрные атласные брюки, такой же жилет, золотистая сорочка, — всё это, вкупе с черной полумаской, совсем недавно служило ей на маскараде костюмом разбойника. Немного подумав, она отложила маску и заменила ее ярко-алым шейным платком и длинным шарфом почти такого же цвета. Из шарфа получится подходящий кушак.
Нагруженная одеждой, она вернулась наверх, к своему зеркалу, переоделась в новый костюм, оставив сброшенный балахон на полу у мольберта. Затем чуть передвинула зеркало, так чтобы в нём отражался кусочек сада сквозь переплёт оконной рамы. На столик перед своим отражением художница поставила стакан толстого стекла с золотистым рисунком, слегка облупившимся от времени. В стакан опустила розу, сорванную с куста возле самого окна, а рядом, на самый край столика, положила кинжал с длинным тонким лезвием. И только после этого принялась смешивать краски…
***
Ранним утром портрет был почти закончен. Девушка смотрела с холста дерзким и насмешливым взглядом. Рыжеватые волосы подколоты высоко слева заколкой в виде черепа, ухо украшено серьгой в форме кольца с подвешенной на нём старинной золотой монетой. Правая щека прикрыта свободно спадающими локонами. Эти детали придавали изображению странно зловещее выражение. И всё же лицо на портрете казалось прекрасным и против воли притягивало взгляд.
Окно за левым плечом и роза в стакане на столике перед девушкой обозначили чёткую диагональную линию и создавали ощущение реальности. Казалось, изображённый на холсте цветок имеет запах, а крылья бабочки на нём слегка подрагивают. Бабочка была огромной, с блестящими пурпурными крыльями, почти закрывающими крупные алые лепестки. Ветерок из раскрытого окна за плечом юной красавицы шевельнул уголок красного платка, небрежно повязанного на шее. Тонкими пальцами правой руки девица касалась лезвия кинжала, лежащего на столике под цветком. Острие кинжала было направлено прямо на зрителя.
Ярких пятен на картине было слишком много, но они казались неизбежными. Несколько штрихов – и портрет будет завершён. Но художнице вдруг показалось необязательным дописывать завитушки неоконченной золочёной рамы.
***
Дана вот уже полчаса сидела без движения в кресле под пальмой, издали разглядывая автопортрет на мольберте. Он определенно получился, вряд ли кто-то сделал бы лучше. Однако ни гордости, ни радостного облегчения художница не ощущала. Совсем напротив — мысли были тягостными и невесёлыми: что если этот первый шедевр станет единственным и последним? Её не вдохновляло даже предвкушение триумфа на предстоящей выставке. В том, что будет успех, она нисколько не сомневалась.
Но хотелось долгой славы. Вечного успеха. Шквала триумфов.
— Душу бы дьяволу продала за нескончаемый успех! Бóльшую часть души, во всяком случае, — звонкий голос Даны прозвучал неожиданно и странно в пустой, быстро темнеющей в наступающих сумерках оранжерее. — И чтобы каждая следующая картина была лучше предыдущей!
Некоторое время она сидела, не двигаясь в сгущающейся темноте. Тишина изредка нарушалась ленивым лаем соседского пса, да вялым звоном комаров, тоже подуставших от дневной жары.
В какой-то момент появился новый звук: то ли ворота стукнули, то ли ветер сорвал с дерева сухую ветку. И снова тишина… Потом вдруг послышались шаги, на этот раз явственно скрипнула лестница. Дана повернула голову к двери. Страха она не чувствовала, шевелиться по-прежнему было лень.
— Кто это там? Я никого не приглашала.
— А мне показалось, что здесь меня ждут, — послышался чуть насмешливый мужской голос. Довольно приятный, надо сказать.
— Вам это только показалось. Так что уйдите отсюда тем же путём, каким пришли, уж будьте любезны!
— А вы негостеприимны и дурно воспитаны, мадмуазель. И как же тогда с обещанной частью души? Значительной её частью, позвольте напомнить, — с этими словами незваный гость щёлкнул выключателем, и кусочек сада под стеклянной крышей залил яркий свет. — Женщины всегда торгуются, должен заметить.
Вошедший молодой человек был похож лицом на Аполлона с картинки из книги «Мифы и легенды Эллады», которую Дана любила перечитывать в детстве. Вот только ростом немного не вышел, да и в плечах излишне широк. Фигуру мужчины скрывал лёгкий серый плащ, начищенные чёрные туфли на довольно высоких каблуках слегка постукивали по доскам пола, когда он приближался к девушке. Уже чувствовался запах мужского парфюма, терпкий и горьковатый.
— Неужели мне только послышалось, что вы готовы поделиться своей душой в обмен на сокрушительный и неизменный успех?
— Только не говорите, что вы и есть дьявол, — насмешливо парировала Дана, по-прежнему сидя в кресле. — Что-то не очень похоже. Вы совсем не тянете на дьявола.
— Неужели? — притворно изумился незнакомец. — Это я просто немного устал от жары.
Гость скинул плащ и остался в узких чёрных брюках и в чёрной же рубашке. Пряжка ремня, перетягивающего узкую талию, имела форму козлиной головы с горящими красными рубиновыми глазами. Больше никакой нечистой атрибутики на нём не было. Даже рожки не выглядывали из светлых волнистых волос.
Если это и был дьявол, то он весьма неплохо выглядел. Пожалуй, его даже можно было с некоторой натяжкой назвать красивым. Но Дану это не трогало, гораздо больше её интересовала та власть над некоторой частью мира, которой он якобы обладал.
Предполагаемый дьявол ухмыльнулся, протянул холёную тонкую руку и коснулся щеки девушки длинным пальцем с аккуратным отполированным ногтем. Дана вздрогнула, но никакого ожидаемого леденящего холода не ощутила, что, впрочем, отчего-то разозлило её. Или разочаровало?
— Ну, так и как же там с успехом? — слегка раздражённо спросила она.
— Всё будет, как вы заказывали, — спокойно ответил Дьявол. — Если обмен, конечно, состоится.
— Но что вы будете делать с моей душой? Вернее даже, с её фрагментом. Она, кстати, довольно бесцветная, — самокритично заметила девушка. — И как вы собираетесь скреплять нашу сделку? Имейте в виду, никаких расписок кровью я писать не собираюсь.
— А этого и не требуется, достаточно вашего простого словесного согласия.
— И чёрт с вами! Считайте, что я согласна, если вы, конечно, не врёте.
— Ну, вот и ладно! Договорились, — с этими словами Дьявол повернулся к двери, накинул свой плащ, и ушёл так же неожиданно, как и появился. Дане даже почудилось, что она увидела тоненький кончик хвоста, на мгновение показавшийся из-под плаща…
читать произведение этого автора на "Независимом Искусстве"
