В последнее время многие авторы признаются, что за их сюжетами нередко стоят партеечки в ДнД. Это и не удивительно - уже пару лет или около того гик-контент в тренде, и вряд ли в ближайшее время выйдет из моды. Ну а то, что за таким штуками, как "Песнь льда и пламени" или "Сага о копье" маячат броски разномастных кубиков и бумажки, исписанные обгрызенными карандашами, и вовсе никогда не было секретом.
Так вот, я тоже играю в эти самые настольные ролевые, тоже веду лог событий, и тоже пишу истории по мотивам. Если вы не знаете, что такое настольные ролевые игры, спросите у яндекса или гугла - и вам расскажут в удобном для вас формате.
Давным-давно, в далеком-далеком 2014 году мне удалось осуществить свою давнюю мечту - провести игру без рельсового сюжета. Надо сказать, что до этого мне в основном приходилось функционировать в режиме эдакого литературного негра, у которого за ДМ-скрином лежит подробный план событий, кубики всегда падают какнадо и вот это вот все.
Как и любая мечта, эта едва выдержала столкновение с реальностью. К началу игры у меня было всего два постоянных игрока. Остальных пришлось набирать из резерва и даже искать в интернетах, чего на тот момент мне делать еще не доводилось. Последствия очень хорошо видны в оригинальной стенограмме кампании.
История, в литературном изложении занимающая 270 страниц А4 (и продолжающая расти), уложилась примерно в 100 часов игры. Здесь я буду публиковать отрывки, достаточно удобные для чтения в 1-2 захода. Напоминаю, никаких скринов и рельс, только открытые броски и принятие решений. Итак, 2014 год, GURPS 4, подключен выкуп Serendipity и успехов за очки... Мы продолжаем!
Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4
Клодия много раз представляла себе феод. Слово «Штейн» рисовало в воображении равнины с безупречными квадратами полей и рядками аккуратных домиков. Но феод оказался краем долин и холмов. На вершинах, благоухая смолой и хвоей, высились светлые сосновые боры. В долинах из волн юной салатовой травы выныривали ослепительно белые валуны и одинокие розовые зонтоцветы. Лишь кое-где взгляд цеплялся за виноградную делянку, небольшое овечье стадо или бревенчатую избушку фримена, угнездившуюся на склоне. В одной из таких избушек Клодии поднесли темное сладкое вино, пахнущие клевером медовые лепешки и головку сыра, желтую, как кусочек солнца. Грейс наказывала платить в дороге только медью или, в крайнем случае, серебром, но тут рука сама потянула из кошеля золотой стандарт. Хозяин принял его с невозмутимым достоинством, чем немало удивил Клодию.
А в небесах феода, распластав широкие крылья, парили крикливые чайки. География не была сильной стороной Клодии, но она помнила – на юге Арагон граничит с Диезой, страной художников и авантюристов. Это означало, что побережье еще далеко, а чайки кормятся на большой реке.
Поднявшись на очередной холм, Клодия увидела внизу не реку, а озеро.
Оно вполне могло бы сойти за море. Огромную массу воды окаймляла едва заметная полоска леса на горизонте. На озерной глади скользили пятна парусов, на берегах виднелись перевернутые кверху килем лодки. Два соседних холма были заняты, один - городом, другой – замком.
Фальд с его массивными круглыми башнями и толстыми стенами всегда казался Клодии огромным и величественным. Но по сравнению со Штейном Фальд походил на горбатого плешивого карлика, смеха ради обряженного в барский кафтан. От размеров замка, оседлавшего каменистую кручу, у нее закружилась голова. Башни громоздились друг на друга, ветвились, сплетались и постепенно сливались в тонкий шпиль, ослепительно сверкающий на утреннем солнце. Казалось, замок настолько высок, что подпирает небо.
Городок у озера имел весьма процветающий вид. Белые стены и черепичные крыши ступенями поднимались к вершине. Среди них Клодия различила пожарную каланчу и ратушу с часовой башней. Макушку холма венчало приземистое широкое здание, наверное, особняк мэра или офис шерифа. В долинах вокруг располагались фермы – ближе к лесу их становилось меньше. В ворота втягивались фургоны караванщиков. Видать, Штейн не так уж пустынен, как ей думалось поначалу.
- Вот мы и дома, Майло! – радостно воскликнула Клодия, двинув мула под уклон. Она решила не заезжать в город, а сразу направиться в замок, где ее ждали богатство, признание и дворянский титул.
**
На широкой, но извилистой тропе Клодия спешилась. Судя по многочисленным выбоинам и промоинам с мутной стоячей водой, дорогу давно не ремонтировали. Клодии не улыбалось свернуть себе шею в сотне метров от заветного наследства, поэтому она шагала рядом с Майло, огибая ямы и перепрыгивая через лужи. Несмотря на ее осторожность, голенища высоких сапогов покрылись брызгами грязи, а мула так и вовсе стоило бы выкупать. «Это сделают за меня слуги», - довольно подумала Клодия.
Тропа вывела на обширную площадку, кое-как мощеную булыжником. Сквозь растрескавшиеся камни, нагретые весенним солнцем, пробивался вездесущий подорожник и высовывались желтые головки одуванчиков. У широко распахнутых ворот стояли, негромко переговариваясь, двое всадников.
Один из них, рослый и плотный, вне всякого сомнения, был знатным барином. За пять лет в Фальде Клодия научилась отличать таких без труда. На благообразное, хоть и слегка обрюзгшее лицо падали шатеновые локоны с легкой проседью. Сонный взгляд полуприкрытых глаз медленно ползал по окружающему пейзажу, пока полные губы лениво выплевывали слова. Длинные мясистые пальцы были унизаны перстнями, бархатный кафтан блистал золотом и серебром, на мощной вые позвякивали цепи с оберегами. Лук в чехле и колчан, притороченные к седлу, соседствовали с громадным двуручным мечом. Скакуна этот разодетый здоровяк подобрал себе под стать. Правда, от дорожной пыли высоченный белый жеребец приобрел нездоровый желтоватый оттенок, а на его крепких ногах красовались «чулки» из подсохшей грязи. Грязь покрывала и вызывающе роскошную узорчатую попону. «Ничего, скоро у меня будет не хуже», - сказала себе Клодия, с интересом переводя взгляд на второго мужчину.
Только до мужчины-то он не дорос. Мальчишка, породистый и красивый, являл полную противоположность спутнику. Стройный, длинноногий и широкоплечий, он почтительно, не отрываясь, смотрел на собеседника, время от времени вворачивая словцо-другое. В его карих глазах, в улыбке его тонких губ Клодия узрела ту необъяснимо притягательную черточку, что не раз побуждала ее ко всякого рода шалостям и бесстыдствам. «Но не теперь, - решила Клодия. – В конце концов, я без пяти минут баронесса! Пора и честь знать!»
Гордо вскинувшись, она отвернулась от очаровательного юноши и…
Прямо перед ней возникла жутковатая рожа. Звериные уши, похожие на кошачьи, прижались к голове, рот раззявился в угрожающем оскале. С удивлением, перерастающим в страх, Клодия заметила у существа пушистый хвост. Сейчас он зло охаживал хозяйку по бокам.
Хвостатая вытаращилась на нее и пронзительно зашипела. А Клодия, неожиданно для самой себя, скрючила пальцы и яростно зашипела в ответ.
Тварь прянула прочь с выражением крайнего изумления на лице. Да, сейчас ее физиономию вполне можно было назвать лицом – клыки скрылись за пухлыми губами, настороженные уши затерялись в путанной гриве желтоватых волос. Укрывшись между ног белого коня, кошкодевка издала пронзительный обиженный мяв.
Всадник-богатей скучающе-презрительно воззрился на Клодию. Она отбросила со лба льняные пряди и дерзко приосанилась.
**
- Ларс фон Штейн совсем избаловал холопов, - заявил господин барон, обозревая обширный замусоренный двор.
Гилберт подумал, что царящая в замке разруха могла объясняться множеством причин, помимо этой. Он с затаенной тоской вспомнил родной Эйнхандер. С тех пор, как матушка заложила замок в тщетной попытке покрыть отцовские долги, тот выглядел не сильно лучше Штейна.
Не сильно, но все-таки лучше. На штейновских стенах зеленели молодые березки, меж кирпичей набился коричневый ржавник, а прогнившие ворота вросли в землю. По счастью, до этого их гостеприимно распахнули настежь. Нижние этажи громадины, сравнимой по размерам с королевским дворцом, оплел зеленый вьюн. Руины дворовых служб обильно поросли кустами диких роз. Парк замка давно вырвался за пределы замшелой каменной ограды и больше походил на лес. Уж не приложила ли ко всему этому руку злая ведьма? Гилберт представил, как он входит в пустынные гулкие залы. В них нет ничего, кроме эха шагов, шелеста голубиных крыльев под сводами и каменных статуй – околдованных обитателей Штейна. Пройдя извилистыми коридорами и преодолев множество опасностей, Гилберт отыщет спальню, где под балдахином из дикого плюща почивает красавица-принцесса. Лишь поцелуй чистого сердцем юноши разобьет заклятие, пробудит ее ото сна и…
- … и повешу тех, кто за это в ответе! – возвестил господин барон, взлохматив серебристую гриву Стремительного. – Феодал представляет королевскую власть, а замок феодала – ее вместилище, ее храм! В сем беспорядке я вижу поругание чести славного Арагона!
- Истинно так, - кивнул Гилберт. Господин де Монте имеет право гневаться и карать. Эти права даны ему самим королем Арагонским.
За громогласными раскатами баронского голоса Гилберт уловил перестук копыт и шорох шагов. Он повернулся на звук и узрел самую прекрасную девушку из тех, что ему доводилось видеть.
Ее запыленное походное одеяние показалось Гилберту несколько старомодным, но завораживающая красота с лихвой искупала этот недостаток. Красотой такого рода – влекущей, чувственной, но в то же время целомудренной - поэты, живописцы и ваятели наделяли богинь, а народная молва – лесных нимф и эстариек. Гилберт не был вполне уверен, что перед ним живой человек из плоти и крови, а не дух, встречающий его у ворот заколдованного замка. Впрочем, в пользу земной природы девушки говорили замызганные стоптанные сапоги и прозаически серый мул, плетущийся следом. Без сомнений, внешность пришелицы требовала более достойной партии. По меньшей мере, единорога.
Девушка остановилась в некотором отдалении, глаза ее любопытно заскользили по фигуре господина барона. Гилберт продолжал сидеть в пол-оборота к ней, что-то говорил, но все его внимание поглотили эти огромные, невыразимо прекрасные васильковые очи с чуть вздернутыми уголками - как у статуй святой Мистралины.
«Если она взглянет на меня, я пропал», - мелькнула лихорадочная мысль. И все же Гилберт желал этого взгляда, молил о нем и святую Мистралину и всех людских богов, имеющих имена.
Девушка приветливо посмотрела на Гилберта. И улыбнулась. «Благосклонно улыбнулась. Мне!» - шепнуло самолюбие.
**
- Никогда не видал таких красивых проституток, - пробормотал Сореал, заметив блондинку, ведущую за собой навьюченного ишака. Куда бы Сореал не приезжал, шлюхи слетались к нему как пчелки, страстно желая унести в своих алчных лапках золотые стандарты. Непотребные девки чуяли богатство и в толпе сразу отличали тех, кто им обладал. Наверное, потаскушка увязалась за ним в городе. Эдакая ладная краля вряд ли могла прислуживать в полуразрушенном замке. Разве что, именно она и прибрала здесь все к рукам. Если так, ее ждет суровая кара!
Когда шлюха зашипела на Фессаху, Сореал слегка опешил. Но виду не подал.
- Ты напугала мою рабыню, девка! – величественно откинув плащ, он невзначай продемонстрировал чеканный герб феода, висящий на груди среди оберегов. На тот случай, если перед ним все же не холопка, а возомнившая о себе чародейка, или купеческая дочка, или…
«А не Розалина ли это?» - Сореал продолжал властно взирать на девицу, но чувствовал себя менее уверенно, чем мгновение назад. В самом деле, нехорошо получилось…
**
Клодия мучительно пыталась выдумать остроумный, но в то же время достаточно безобидный ответ. В итоге она решила прибегнуть к проверенному оружию женщины - покорности.
- Прошу прощения, сударь, - Клодия кивнула золоченому здоровяку. – Если вы беспокоитесь о вашем звере, держите его на привязи.
Вторая фраза вырвалась сама собой. Клодия поразилась тому, как быстро она вжилась в роль властительной дворянки. Белый конь нерешительно переступил с ноги на ногу, громогласный всадник подался назад, словно не веря своим знатным ушам.
Когда пасовала покорность, в ход шла наглость. И, разумеется, красота.
- Видать, правду говорят: каков хозяин – таков и пес, – насмешливо добавила Клодия. – Вы так беззастенчиво дерзите мне, стоя у ворот моего замка, и даже не потрудились представиться!
- Я не хотел оскорбить вас… леди, - неразборчиво пробурчал здоровяк. – Барон Сореал де Монте к вашим услугам.
- Кавалер Гилберт Эйнхандер, оруженосец господина барона, - произнес стройный юноша. – В моем лице вы найдете еще более усердного слугу. Если только сочтете меня достойным угождать вам.
Комплимент, хоть и слегка витиеватый, заставил Клодию покраснеть. До сей поры адресованные ей мужские восторги принимали довольно однообразные и неприглядные формы, а фраза Гилберта вполне уместно звучала бы в устах героя рыцарского романа. «Я ему нравлюсь. И он мне тоже, - подумала она, вознаграждив кавалера Эйнхандера благосклонной улыбкой. - Но я буду держать себя в руках. К тому же он совсем мальчик…»
- Леди фон Штейн, - назвалась Клодия. Протянуть руку для поцелуя она не решилась.
Нарочито не глядя на де Монте, Клодия зашагала к донжону. Вскоре за ее спиной послышалась твердая поступь баронского жеребца и сбивчивый усталый шаг мула Гилберта.
**
Широкая дверь в донжон имела вполне надежный вид, особенно на фоне окружающего запустения. Клодия поискала глазами дверной молоток и не нашла его. Барон тяжеловесно спешился, Гилберт изящно соскользнул с мула. Кошкодевка продолжала пугливо увиваться у хозяйских ног.
- Во дворе вашего замка можно не опасаться за сохранность коней? – с язвинкой поинтересовался барон. Кажется, он заметил замешательство Клодии.
- Пока замок не совсем мой, - Клодия неуверенно погремела дверным кольцом. – Я лишь собираюсь вступить в наследственные права.
«Однако, хороша девка. И на язык остра», - хмыкнул Сореал.
Он ощущал легкую досаду. Будь эта леди фон Штейн на самом деле непотребной девкой… Тогда в самом скором времени Сореал отдал бы должное ее роскошному телу, освободив его от нелепого старомодного костюма. Впрочем, шансы все еще имелись, и шансы неплохие. Если девица одета так скверно, то она, скорее всего, бедна. А ласковое словцо, подкрепленное мерой золота, легко раздвинет ножки любой недотроги. Сореал довольно усмехнулся – благородство черт и атлетическое сложение сэкономили ему немало золотых стандартов, а ласковых словечек – еще больше. Глядя на круглый зад девицы, туго обтянутый потертыми штанами из оленьей кожи, Сореал окончательно уверился в неотвратимости амурной победы. Он красив, мужественен, богат. О вышние боги за небом хрустальным, смеет ли женщина надеяться на большее?
- Позвольте, леди, - Гилберт отстранил девицу от кольца и вдавил почерневшую бронзовую кнопку на стене. – Я видел такие устройства в Аэнаре, - учтиво добавил он.
Где-то в глубинах замка зазвенела переливчатая трель – как в гномьих часах с музыкой. Сореал недовольно насупился. Он и сам не раз сталкивался с дверным звонком, но никак не ожидал наткнуться на эдакое диво в захолустном Штейне.
Когда дверь, наконец, отворилась, Клодия робко шагнула к Гилберту. Заметив ее беспокойство, юноша положил руку на эфес меча.
Возникший перед ними человек вполне мог сойти за сказочного людоеда. Главным образом, благодаря росту, сутулой спине и непомерно широкому тулову. Правда, его жирный подбородок был чисто выбрит, что никак не вязалось с латанными-перелатанными штанами и застиранной рубахой, выбивавшейся из-под ржавой кольчуги. «Людоед» плотоядно вытаращил на Клодию маленькие глазки, глубоко упрятанные под кустистыми седыми бровями. Заметив в его руке огромный топор, Клодия еще чуть отступила и опустила ладонь на латный наплечник Гилберта.
- Дамы и господа, - незнакомец поклонился, бряцнув кольчугой. Когда он заговорил, во рту его Клодия увидела не гнилые клыки, а ровные, слегка желтоватые зубы. – Барон фон Штейн ступил за Грань две недели тому назад. А я, Кайт Сид, его покорный слуга и мажордом, остался, дабы огласить последнюю волю мастера Ларса.
- Своим видом ты порочишь память господина, - заявил Сореал, смерив Кайта брезгливым взглядом.
- Уверен, что щедрость наследников позволит мне обновить гардероб, - мажордом прислонил топор к косяку и посторонился, указывая в темный коридор, ведущий вглубь донжона. – Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома. Я схожу за стряпчим.
- В городе есть адвокатская контора? – удивился Гилберт.
- В Риовейне? Нет. Я держу стряпчего в чулане на пятом этаже, - усмехнулся Кайт. – Скоро месяц как. Вот уж он вам обрадуется.
- Охотно верю, - шепнула Клодия Гилберту. – Наверно бедняга решил, что его зажарят и съедят!
- Но вам, леди, здесь ничего не угрожает, - ответил юноша. – Я позабочусь об этом.
Клодия улыбнулась Гилберту и довольно зарделась.