Марта Тулеец склонилась над кричащей молодой женщиной, пытаясь овладеть ситуацией. Она была повитухой уже много-много лет, но Близнецы случались с ней редко-в конце концов, они были маленькой деревней. Несмотря на то, что она принимала более тяжелые роды, она уже не раз нервничала.
Она знала, что многие люди уже считают ее бесполезной. Неудивительно - высокая смертность детей от родов, которые она принимала, и ее возраст говорили сами за себя. Тем не менее, она решила доказать себе и другим, что она все еще может.
Она просунула руку под юбку молодой женщины. Она почувствовала головку-и слегка улыбнулась. Мы дома, подумала она.
- Тужься, тужься, тужься.
- Не могу, не могу, Нет, нет, нет, нет... - бормотала себе под нос девушка, - нет!
Марта вскочила с колен и ударила ее по лицу. Молодая мать смотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Тужься, я сказала! - крикнула она, - Ты хотел погулять на сене с молодым Ляховским, вот теперь хоть краси то, что вы сотворили, бесполезная куча мяса!
- Но откуда... - женщина была напугана. Откуда Гильчикова знает?
Люди в деревне говорили, что она диковинка, возможно, она совершает какое-то колдовство, но...
- Тужься, - проворчала марта, - больше повторять не буду.
Примерно через тридцать минут все было кончено. Два милых младенца благополучно лежали в объятиях девушки, которая от изнеможения уснула.
Марта заканчивала убирать комнату. Она закрыла сумку с посудой и на цыпочках подошла к кровати.
Дети были прекрасны, впрочем, как и их отец. Две девочки, с чуть сжатыми узкими губами, мирно спали.
Однако повитуха не считала свою задачу выполненной. Она вынула большую из девочек из рук матери. Она взглянула на женщину, однако та даже не вздрогнула.
Она медленно подошла к миске, полной чистой прохладной воды. Она соскользнула с крохотного тельца белый платок, в который была завернута. Она сжала пальцы на носике ребенка и погрузила их в воду. Девочка открыла глаза и попыталась заплакать, однако это только заставляло ее глотать все больше и больше воды.
Через две минуты все было кончено. Остывшего ребенка она аккуратно завернула в белый подгузник и положила обратно в объятия матери. Она подошла к зеркалу и накинула на седеющие уже волосы платок. Она аккуратно заправила под нее все волосы.
Побитое лицо постоянно напоминало ей о трагедии, которую она пережила еще как молодая девушка. Она снова отдалась воспоминаниям. Темно-синие глаза слегка остекленели, когда она почувствовала, как почти физически залезают под юбку руки немецкого офицера СС, все унижение и боль вернулись.
Она была самой красивой девушкой в деревне... пока она не встретила его. Слезы, которые теперь уже открыто текли по ее лицу, казались ее кровью, стекающей с неприятных шрамов на щеках и носу.
Она чувствовала сожаление ко всему миру, к Богу. Если он так любил людей, то почему он лишил ее красоты, возможности завести семью, завести детей? Однако самое большое сожаление она испытывала к отцу. Когда он понял, что его дочь беременна, он отвел ее к знахарке. Та за небольшую плату помогла ему избавиться от проблемы, а у нее удачно отобрали шанс завести детей – уже навсегда.
Она стряхнула с себя тягостные воспоминания. Она поспешно надела тяжелую дубленку, завернулась в толстую шерстяную шаль, сунула тонкие костлявые руки в меховые перчатки и вышла из спальни. Родители девочки сидели за кухонным столом. При виде ее отец вскочил и полез в карман.
- Марта... спасибо тебе, - крестьянин протянул ей мешочек с монетами. Она кивнула, принимая оплату. Она знала, что он не сможет позволить себе заплатить за рождение двух детей – поэтому она решила его проблему в зародыше-я знаю, что этой суммы недостаточно, но...
- Хватит, Збигнев – – улыбнулась она, что еще больше подчеркнуло ее ужасные шрамы, пробежавшие по всему лицу, - хватит.
- Ваша лошадь уже запряжена, наш мальчик в помощь тоже позаботился, чтобы ваша повозка стояла в тепле. Еще раз спасибо тебе, - говорил крестьянин, сжимая ее руку. Позже пришло время поблагодарить мать девушки. Когда марта наконец вышла из горячей палаты на морозный горный воздух, она вздохнула с облегчением.
Она ненавидела момент благодарности.
Она села в заранее приготовленную повозку, кивнула парочке и чмокнула лошадь. Снег скрипел под деревянными колесами, луна висела высоко над лесом, освещая ей путь. Тем не менее у нее был при себе факел – никогда не знаешь, какая лесная дичь может оказаться на гостях.
Она сунула руку в карман пальто, чтобы убедиться, что взяла мешочек с монетами. Профессия, выученная после войны, хотя и часто убыточная, давала ей немало удовлетворения. Это было единственное, в чем она была действительно хороша. И то, что она избавила некоторые семьи от проблемы, ну... от благих намерений никто не может ей отказать.
Она свернула с лесной дороги и въехала на гостеприимец. Деревья по обе стороны дороги были выше, поэтому было немного темнее. Марфа почувствовала себя немного неуютно. Тем не менее, она не любила темноту.
И тут она услышала тихий плач, где-то позади себя. Она резко повернула голову, но в темноте ничего не заметила. Она потянулась за кнутом и погнала лошадь. Ей хотелось уже быть дома, поужинать и лечь в постель.
Она уже подъезжала к концу окруженной густыми деревьями части гостинца, когда что-то пронеслось у нее по дороге, прямо перед копытами лошади. Кара заржал, встал дыбом, а потом пустился галопом, сбросив ее с повозки. Она приземлилась на утрамбованную заснеженную дорогу. Она чувствовала боль в лодыжке и общее оцепенение.
- Какое счастье, что я не попала под колеса... - пробормотала она себе под нос, пытаясь подняться на ноги. Боль усилилась, и женщина упала, ругаясь себе под нос.
Ей уже было за пятьдесят, она была не такой стройной, как в старые годы. Он не сможет добраться до дома без посторонней помощи...
Она решила спуститься на четвереньках к дому Лесякова, который находился примерно в километре от нее. Она не любила эту семью, однако в этой ситуации у нее не было выбора. Несмотря на то, что между ними не было дружбы, она была уверена, что они окажут ей помощь и приют.
Она попыталась повернуться в нужное положение. Потом она почувствовала на своих плечах мелкие холодные ручки. Это невозможно, подумала она. Здесь никого нет. На мне толстая дубленка...
Она медленно повернула голову. То, что она увидела в тусклом свете луны, едва пробивавшемся сквозь деревья, заставило ее застыть от страха.
Там были сотни младенцев. Каким-то чудом они стояли на собственных шатких ножках, придерживая ее тощими ручками.
Она сразу узнала близняшку, жизнь которой она забрала менее чем за час до этого. Кроме того, деформированный сын Лесяков, который родился с более короткой ножкой...
Звук, который она поначалу приняла за шум ветра, постепенно усиливался и окружал ее со всех сторон. Он складывался в слова:”мы имели право жить".
Повитуха поднялась на ноги и, не обращая внимания на колющую боль в лодыжке, стала бежать вдоль гостьи. Тогда она почувствовала сильное притяжение назад. Она приземлилась в сугроб, в исключительно мягком пуху. Она пыталась вырваться, отбивалась, кричала, глотая все большее количество сыпавшегося с верхнего слоя снега. Однако сотни холодных рук, которые она сейчас ощущала всем телом, не давали ей сопротивляться, они с силой прижимали ее к мерзлой земле.
Збигнев Мартыяк шел медленно. На его лице была видна глубокая печаль. Он не мог себе позволить лошадь, Впрочем-ему хотелось побыть немного одному. Одна из его внучек умерла сразу после рождения. Он как раз собирался к священнику поговорить о месте на кладбище для маленькой невинной девочки. Миновав лес, он рефлекторно посмотрел направо-и пока не остановился. Из сугроба торчали обитые мехом аккуратные сапоги. Крестьянин рефлекторно дернул за них – и вскрикнул, отпрыгнув назад.
Марта замерла, вытянув руки вверх и с выражением крайнего ужаса в глазах. Ее кожа была синеватой, глаза широко открыты, а рот тщательно забит снегом.
Должно быть, это было убийство, подумал он. Сама она не стала бы набивать себе в рот снег.
Только через некоторое время взбешенный крестьянин увидел еще одну вещь. Сотни следов крошечных ножек вокруг сугробов и на гостях.