Одной из главных ценностей Московской Руси, её своеобразной «визитной карточкой», была пушнина. Профессор С-Петербургского университета Е. Е. Замысловский по описаниям ценителей иностранцев сделал в XIX веке своего рода рейтинг русских мехов XVI - XVII столетий:
«Наиболее ценными мехами считались бобровые, из которых обыкновенно делали опушку на платье, а также собольи и лисьи чернобурые, из которых делали шапки; менее ценными – куньи, горностаевые, беличьи, из которых лучшие были вывозимы в Германию и другия страны; в обращении были также меха рысьи, отличавшиеся своею дешевизной, и волчьи, которые с некоторого времени стали входить в цену в Германии и Московии».
Кто бы мог подумать, что королевские горностаевые мантии, непременный атрибут европейских баллад и сказаний о гордых и могучих королях средневековья, шились из мехов средней ценовой категории. Гордым, но недостаточно состоятельным европейским монархам видимо были не по карману соболь или чернобурка
Что касается чернобурых лис, напомню: те тёмные лисьи меха с серебристой опушкой, которые так любят современные дамы, – это шкурки искусственно выведенных серебристо-черных лис (Silver fox). Волос у такой лисы трёхцветный: основание и подпушь – тёмно-серые, середина – черная, концы – серебристые. Судя по литературе и рассказам старых сибирских охотников, естественно живущая чернобурая лиса выглядела несколько по иному: имела насыщенно-красный, бурый до черноты цвет (то есть черно-бурая в прямом понимании) со всевозможными оттенками. Кроме очень редкой чернобурки в природе встречалась и не менее редкая белая лиса (не путать с песцом). Вот какую характеристику дает раскраске лисьих мехов В. И. Даль:
«Лиса, по масти и породе: простая, рыжая или сиводушка; степная пестрее, лесная краснее; огневка, самая красная, с сизым брюшком; краснобурая, с примесью бурой шерсти; крестовка, с темнобурым крестом по хребту и лопаткам, переход к чернобурой; чорная, весьма редка, как и белая, князек».
Из многочисленных иностранных «Описаний Московии» мне не удалось узнать, был ли у русской лисы, как и у нашего зайца (о чем писали европейцы) «особый темперамент». Наверное, был. Всем известно, что лису зовут кумушкой, плутовкой, и даже уважительно Патрикеевной (известная русская легенда связывает это лисье отчество с именем некоего то ли половецкого, то ли новгородского князя Патрикия, запомнившегося своим современникам особенной хитростью и коварством).
Судя по информации с меховых аукционов XXI столетия, среди существующих многих сотен разновидностей лис в настоящее время самую хорошую цену имеют уже не чёрные экземпляры. Это переливающиеся искрами красного пламени меха лисы-огнёвки или красно-бурой лисы с благородным насыщенным тёмно-красным и коричневыми зонами. Ну что же, вкусы европейских модниц за минувшие столетия изменились: горностаи, видимо, не в чести.
В старину всё было по-другому. Несмотря на разнообразие и обилие мехов, обычным женским мехом на Руси, как это не удивительно для нас, был мех домашних кошек: «Меха домашних котов носят женщины», - сообщал австрийский дипломат барон Герберштейн. Видимо в глазах средневековых дам кошачий мех обладал исключительно высокими декоративными (возможно мистическими) свойствами, употреблялся не только внутри страны, но и отправлялся на экспорт во Францию и Италию. Особое внимание обращали на кошек чёрных. Так, в Холмогорской торговой книге начала XVII века в перечне отправляемых за границу мехов под номером 26 значится:
«Кошки черные по 2 алтына, в Брабанех* сорок по 4 рубли, и отвозят их во Францускую землю и Выталию».
*Справка: «Брабанех» - Герцогство Брабант, регион Исторических Нидерландов.
Кроме «Брабанской» земли, в Холмогорской торговой книге, как получатели отправляемых грузов, фигурировали испанцы (земля «Шпанская»), англичане («Аглинцы»), территории Священной Римской Империи германской нации (земля «Цысарская»). Стоимость кошачьих мехов в Европе была достаточно высокой. Сравните в той же торговой книге: сорок кошачьих шкурок в средневековой Голландии стоили 4 рубля, а сотня шкурок горностая – пять: «Горностали 100 по три рубли, в Брабанех по пяти рублей, отвозят их в Шпанию».
В Торговой книге Нарвы за 1673 год, в перечне «мягкой рухляди» вывезенной с начала навигации до середины октября через этот порт, видим значительное количество кошачьих мехов:
-2 сорока соболей
- 2 сорока куниц.
- 141 сорок норок.
- 3 штуки мехов собольих брюшек.
- 1719 сороков белок.
- 29 штук мехов.
- 753 сорока кошек.
- 5 штук тех же мехов.
- 43 штуки заячьих мехов.
- 111 сороков горностаев.
- 38 штук лисиц.
Следует напомнить, что в одной единице специфической русской меры счёта, «сороках», заключалось как раз сорок шкурок пушного зверя. Со «штуками» сложнее. В этой и других старинных торговых книгах «штукой» обозначали не одну шкурку, а упаковку мехов. В контексте книги речь, вероятно, идёт о тысяче единиц (не этот ли термин, дошедший до наших дней стал жаргонным – «штукой баксов»?). В других торговых и таможенных документах штуками называли единичные шкуры.
Член шведского посольства 1674 года Иоганн Филипп Кильбургер в своём трактате «О русской торговле в царствование Алексея Михайловича» также сообщал о торговле в Москве кошачьими мехами: «В Москве имеются большия дикия кошки; штука – от 30 до 36 копеек, а мех домашних кошек имеется в массе от 80 до 120 копеек».
Массовая торговля мехом домашних черных кошек в XVI – XVII веках, честно говоря, немного удивляет как факт не совсем обычный. Это указывает на существование массового племенного разведения пушистого домашнего питомца. Кажется необычной также и информация о торговле мехом диких кошек. Может быть речь шла о рысях? Нет, дипломат Кильбургер в перечне русских мехов наряду с кошками, отдельными строчками указывал россомах и рысей.
Ответ, видимо, состоит в том, что дикая лесная кошка (Felis silvestris L) являлась коренным обитателем лесов Европейской России, в былые времена была массовым зверем, водилась также по всей Европе. Сейчас она занесена в Красную Книгу и встречается очень редко. Её трудно отличить по внешнему виду от обычной домашней серой кошки, разве что лесная чуть крупнее, с более толстым хвостом, является настоящим хищником, иногда охотится даже на зайцев. И мех такой кошки двухслойный, водоотталкивающий, с очень теплым густым подшерстком.
Оказывается, дикий лесной кот легко поддаётся приручению. По крайней мере, это утверждают члены клуба любителей норвежского лесного кота (так в Норвегии называют Felis silvestris L), которые официально зарегистрировали реликтовую кошачью породу и заботятся о сохранении её генофонда. На выложенных в ресурсах всемирной сети фотографиях видно, что такая кошка, хотя и остаётся генетически идентичной дикой лесной, окраску имеет самую разную. Поэтому, скорее всего, те домашние коты, мехом которых любили декорироваться русские и европейские модницы в XVI - XVII столетиях, были потомством диких лесных котов живших в русских северных лесах, получивших в процессе искусственного разведения разный окрас шерсти. Видимо и наши домашние мурки пришли к нам вовсе не с востока, как принято считать, а являются прямыми потомками этих, некогда разводимых для продажи шкурок, диких пушных зверей.
Дикие лесные кошки живут не только в северных лесах, но и гораздо южнее. По информации многотомника «Животный мир СССР» лесной кот иногда встречается и сейчас в лесах правобережной Украины и Молдавии. Для многих будет неожиданной информация о том, что ещё в 1928 – 1929 годах Felis silvestris L относился к обычным промысловым животным СССР и в больших объёмах добывался во время пушного промысла.
Кроме лесной кошки, которую называют также «европейской», в степях Средней Азии, Казахстана, вдоль побережья Каспийского моря, в низовьях Волги водится «кошка степная» (Felis lybica). Она также похожа на домашнюю серую, но несколько крупнее. Зимой её шерсть серовато-желтая, с черными пятнами по спине и бокам. Хвост имеет несколько черных колец.
Здесь же, в степях Средней Азии, Казахстана, у побережья Каспия водится «кот камышовый» (Felis chaus) или «хаус». Он крупнее других наших диких кошек: в длину достигает 73—75 см, весом до 16 килограмм. Хаус весьма колоритен и узнаваем: у него высокие ноги, не очень длинный хвост, на ушах небольшие кисточки. По его названию, «камышовый», понятно, что этот кот живёт в густых зарослях возле водоёмов.
В степях и горных районах Азии от Каспийского моря до Забайкалья, Монголии и Китая водится ещё один дикий кот, так называемый «манул» (Felis manul). Он чуть крупнее домашней кошки, но с необычайно густой и длинной шерстью. По сообщению профессора Эверсманна, дикого кота «манула» ещё в XIX веке в больших количествах добывали в районах южных предгорий Урала и алтайских степях, в окрестностях Оренбургской пограничной линии:
«Киргизы часто привозят его мех для продажи на линию, преимущественно в Семипалатинск. По большой части отправляют эти меха в Кяхту для меновой торговли с китайцами».
Может быть, знаменитые сибирские коты являются как раз потомками «манулов», отличающихся необыкновенно густым и длинным мехом? В Приморском и Хабаровском краях до сих пор встречается ещё один вид котов – «дальневосточный лесной» (амурский леопардовый) кот (F. euptilura Ell.). Шкурки всех этих животных в былые века, скорее всего и попадали на Московский пушной рынок.
Вряд ли слабый пол, даже в XVI веке, мог удовольствоваться для своих декораций только кошками. Конечно же, в ходу у женщин были и более дорогие меха, и это подтверждает секретарь голштинского посольства Адам Олеарий. Так, круглые шапочки замужних дам, шитые бисером, жемчугом, а то и золотом имели опушку «из боброваго меху…Взрослыя девицы носят большия лисьи шапки».
Знатные дамы носили шубы из соболя и чернобурой лисы. Но всё-таки мех чернобурых лис, так же как мех бобра и соболя, являлся больше мужским атрибутом. Как отмечал профессор Замысловский, из таких шкурок шили прежде всего шапки, воротники и делали опушку платья, то есть использовали на представительские цели. Для утепления одежды использовался мех подешевле.
Сигизмунд Герберштейн сообщал, что чернобурые лисы на московском рынке ценились очень дорого: «Лисьи меха, и в особенности черные… продаются за десять, иногда и за XV золотых». Писал Герберштейн и о соболях: «Я слышал, что некогда в Московии водились Собольи меха, из которых одни продавались по XXX, а другие по XX золотых. Но таких мехов я совершенно не мог увидать».
Из этого можно сделать вывод, что во времена Герберштейна, стоимость собольих мехов была сравнима со стоимостью лисьих чернобурых. Судя по всему, продажа мехов черных лис приносила очень большие деньги, не уступая прибыли от торговли соболями.
Кое-что здесь кажется мне странным. Давайте попробуем разобраться. В любой популяции живых существ отклонения от основного признака существуют у совсем небольшого количество особей (пример белая ворона). Это общеизвестный факт, который вряд ли требует дополнительного объяснения. Такая закономерность применима и к популяциям красных лис, где совсем темные особи, так же, как и совсем белые, единичны. В то же время любое описание Московии сообщает о «неисчислимом количестве» чернобурок на русском рынке мехов и в царских пушных «анбарах». Откуда же бралось такое количество редкого зверя?
На этот вопрос напрашивается единственный ответ – как и домашних котов, их разводили искусственно. В северных таёжных сибирских посёлках даже в советское время кое-кто держал дома щенков красной лисы, несмотря на строжайший запрет. В старину, так же как и разведением дикой птицы из собранных яиц, разведением лис занимались в массовом порядке. Об этом мне рассказывали убеленные сединами старики в глухих таёжных поселках.
Щенки дикой лисы, а их в выводке может быть более десятка (в дикой природе часть щенков неминуемо погибает), извлекались из заранее отмеченных нор и докармливались в домашних условиях. Лиса очень неприхотлива к пище, легко привыкает к человеку, а при искусственном разведении гибель щенков очень мала. В своём лесном угодье более-менее опытный охотник знает зверя наперечёт, и семейства редких чернобурок вне всякого сомнения были на особом контроле. Коль их меха приносили шальные по тем временам деньги, охотнику конечно, было выгоднее докормить щенков дома, чтобы не бегать потом за ними по тайге, да и выход шкурок при этом был выше. Само собой охотник просто вынужден был предусмотреть и меры по сохранению дикого маточного лисьего поголовья.
Существовало ли кроме того клеточное разведение пушного зверя? Очень может быть. Ведь написал же в XVI веке литовский дипломат Михалон Литвин: «…Орлят запирают в клетки для перьев к стрелам». Значит, клеточное разведение как таковое тогда на Руси уже существовало. А выращивать в клетке хищных птиц, ничуть не проще, чем разводить всеядных лис.
Вернёмся к рассказу Сигизмунда Герберштейна. Кроме лис и соболей австрийский дипломат сообщал о белке: «Беличьи шкурки также привозятся из различных стран, наиболее широкия из Сибирской области, а те которыя благороднее каких угодно других, из Чувашии, недалеко от Казани. Затем, из Перми, Вятки, Устюга и Вологды оне привозятся всегда связанныя пучками по X штук; в каждом пучке две из них – самыя лучшия, которыя называются Личными, три несколько похуже, которыя именуются Красными, четыре – Подкрасныя; одна, и притом последняя, называемая Молочною, самая дешевая из всех. Каждую из них можно купить за одну или две деньги. Лучшия и отборныя из них купцы с большой для себя выгодой возят в Германию и другия области».
То, что самые лучшие белки водились не в Сибири, а в Среднем Поволжье информация интересная. Хотя где сейчас встретишь беличьи меха? А когда то, в «кровавые сталинские» пятидесятые, детские беличьи шубки за очень небольшую цену можно было купить в магазинах «Детский Мир» в разных концах СССР.
В продаже на Московском рынке мехов было много других видов пушного товара, «мягкой рухляди», как говорили тогда. Кроме соболя, чернобурой лисы, бобров разных оттенков (лучшим считался черный), куниц, горностаев, белок, уже упоминавшегося меха котов, продавались шкуры россомахи, рыси. Иностранные торговцы с удовольствием покупали шкурки зайцев, барсуков, норок (на Руси мех норок почти не использовался) и даже шкурки выхухоли, которую использовали для защиты других более ценных мехов от моли в виду сильного запаха. Герберштейн упоминал и песца:
«Есть некое животное, которое на их языке называется Песец (Pessetz); его мех употребляют они в дороге или в путешествиях, так как он больше всех других греет тело». Оказывается, зажиточные москвичи в то время использовали песца в технических целях – для тепла и уюта при зимних поездках.
Основная масса русского населения для согревания конечно использовала другой ходовой мех – овчину, овчинные крестьянские тулупы были дешевле суконной одежды. Спросом на севере страны пользовались теплые шкуры северных оленей.
На рынке хорошо продавались шкуры длинношерстного серого и белого полярного волков, а также редких и дорогих красного и чёрного волков из Сибири. Красный (или горный) волк (Cuon alpinus) — хищное млекопитающее семейства псовых, единственный вид рода Cuon. На верхнем и среднем Иркуте местные жители называют его дикой собакой. По размерам он меньше волка, но крупнее лисицы. Ранее его ошибочно относили к роду Canis, в который входит волк серый (Canis lupus), койот (Canis latrans) и шакал (Canis aureus). Сейчас красный волк настолько редок, что нередко само его существование на территории Сибири подвергается сомнению. Однако в сборнике статей Императорской Академии от 1870 года «О зоологических названиях в «Толковом словаре» Даля» читаем:
«Красный волк, хищный зверь песьяго рода, Canis alpinus, похожий на обыкновеннаго волка, но рыжаго цвета; водится в гористых местностях южной и восточной Сибири, от Енисея и до Охотскаго и Северо – Японскаго морей».
Чёрного волка в XIX веке описал профессор Казанского Университета Эдуард Эверсманн: «В Оренбургской губернии, в Бузулукском уезде, попадаются совсем черные волки, которых там зовут сибирскими собаками; как говорят, животныя эти в самом деле походят более на собаку, чем на волка, и тамошние жители полагают, что они заходят из Сибири …судя по чучеле, доставленной мне оттуда, они действительно ближе к собаке, чем к волку».
Действительно ли животное, чучело которого было доставлено профессору Эверсманну, было помесью волка и собаки не ясно, хотя чёрный цвет шерсти для волков не был чем-то из ряда вон выходящим. Русский и советский зоолог, глава московской школы териологии, профессор С. И. Огнёв в своей фундаментальной монографии «Звери Восточной Европы и Северной Азии» сообщал: «Среди волков изредка попадаются выродки (аберративные формы). Реже всего чистые альбиносы… менее редки черные волки. Подобных выродков неоднократно находили в разных губерниях б. Европейской России…».
Иногда у наших волков, по информации собранной профессором Огнёвым, встречалась и совсем экзотичная окраска шкур:
«Ф. К. Лоренц (1890) упоминает, что в Тульской губ. С. С. Кареевым был добыт выводок, в котором находились: черный, желтый, пегий и несколько нормально окрашенных волков, …М. Н. Богданов (1871) описал черного волка с желтыми пятнами над глазами…, Г. Радде (1899) видел шкуру кубанского волка, спина которого была черная, бока желтые, горло и живот – снежно – белые».
На торгах покупатели не обходили вниманием шкуры бурых медведей и медвежат. С севера в столицу доставляли меха белых медведей. Они придавали особый шик зимним повозкам знатных московитов. Вот как описывал такую повозку английский королевский посол Антон Дженкинсон, четыре раза приезжавший в Россию в 1557 – 1571 годах: «Русский, если он человек с достоинством, никогда не выходит из дому пешком, но всегда зимой в санях,… в санях он садится на ковер или на шкуру белаго медведя; сани везет лошадь, покрытая хвостиками лисиц и волков, мальчуган, сидя на спине ея, правит, слуги стоят на заде саней».
Две белые медвежьи шкуры приобрёл и барон Герберштейн (не смог оставить без внимания такую редкость): «В приморских местностях этой области, говорят, водятся белые медведи и притом по большей части живущие в море; их меха очень часто отвозятся в Москву. Во время моего перваго посольства в Московию я привез с собою два».
На пушном Московском рынке, кроме шкур белых медведей, были другие диковинки, например тигровые меха. В своих записках Адам Олеарий сообщал о тиграх в Московии – «…мехами которых Русские ведут значительную торговлю». Такие меха были диковинкой только для европейских купцов. В Москву тигровые шкуры поступали регулярно и на меховом рынке были обычным товаром. По сообщению подьячего посольского приказа Григория Котошихина, в царствование царя Алексея Михайловича в Сибирский Приказ ежегодно кроме традиционных мехов, поступали шкуры бáбра (тигра) и барса (леопарда):
«А присылается из Сибири царская казна, ежегодь, соболи, мехи собольи, куницы, лисицы черные и белые, горностаи, белка в розни и мехами, бобры, рыси, песцы черные и белые, и зайцы, и волки, бабры; барсы, а сколко числом тое казны придет в году, того описати не в память, а чаять тое казны приходу в год болши шти сот тысеч рублев».
Откуда же брались в северной Московии тигровые и леопардовые шкуры? Это могли быть шкуры амурского тигра или амурского леопарда из сибирской тайги, алтайского снежного барса - ирбиса, который встречался и на Кавказе, туранского тигра водившегося в Средней Азии, персидского (переднеазиатского) леопарда, который ещё в XIX веке забегал даже в придонские степи. Всех этих животных тогда ещё было достаточно.
Был ещё один диковинный мех, который фигурировал в списках русских торговых книг среди экспортных товаров. Это мех некоего животного называемого «перевозчик». Шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер сообщал, что «перевозчики», это «богемския полевыя мыши». Такое пояснение сразу заставляет вспомнить «похожую на кролика» «фараонову мышь» Марко Поло. Некоторые позднейшие исследователи также считали, что «перевозчиками» на русском пушном рынке называли обычных для всего степного пространства Евразии грызунов – степных сурков. Но это не так.
Перевозчик был явно зверем пёстрым (размерами он также уступал сурку), на что обращал внимание Кильбургер: «Эти зверьки величиной с большую крысу, коротковолосые и совершенно пестрые, желтаго, чернаго и белаго цвета. Они сшиваются мехами и тогда продаются от 2¾ до 3 рублей», – сообщал Кильбургер.
По В. И. Далю: «Перевощик - перевязка, перегузня, в южной Руси, зверок рода хорьков, бурый и желточубарый, Mustela sarmatica».
Профессор Эверсманн также называл хорька-перевязку, обитателя сарматских степей «перевозчиком»:
«M. sarmatica, перевозка, перевозчик…«Ростом этот зверок несколько менее хорька. Шкурка его весьма красива, но шерсть коротка. Тело под брюхом чернаго цвета, спина бурая, испещренная неправильными желтыми пятнами и кропинами. Края ушей белые, также морда и черта над каждым глазом. Конец хвоста черный. Шкурки его редко встречаются в торговле. Легкий, короткошерстый мех перевозчика идет большею частию для дамских пелеринок и для опушки мантилий. Скорняки наши умеют очень искусно подбирать эти меха, так что из рисунков разных шкур составляют очень красивыя, симметрическия фигуры».
Этот очень красочный зверёк, размером с хоря в былые времена являлся достаточно обычным обитателем территорий будущего Новороссийского края. Судя по записям таможенных и торговых книг, добывался он в значительных количествах, и в пушных торговых операциях проходил отдельной строкой. Его современное название Южнорусская Перевязка (Vormela peregusna Gueld.), по Палласу (Mustela sarmatica). По справочнику Гептнера, Наумова, «Млекопитающие Советского Союза» северная граница ареала южнорусской перевязки проходила ломаной линией от Беловежской Пущи до Киева, поднимаясь севернее до Малоархангельска, затем к Воронежу и далее к Волге. К югу ареал доходил до берегов Черного и Азовского морей, занимая степной Крым, далее захватывал предгорья Кавказа и практически всё побережье Каспийского моря. По справочнику Пушнина СССР (1960 года), южнорусскую перевязку, хотя и в очень небольших количествах (до 5000 шкурок в год) добывали в СССР даже в послевоенные годы:
«Перевязка известна среди пушников – товароведов как «хорь – перевозчик». По внешнему виду немного напоминает хоря, но отличается пятнистостью окраски (на бурой спине разбросаны желтые пятна). Перевязка живет в степи и в пустыне… Заготовки шкурок перевязки не превышают 5 тыс. шт. в год. До 1940 г. вывозились за границу, в настоящее время реализуются на внутреннем рынке. Идут на пошив дамских манто и жакетов».
К XVI веку московский рынок мехов приобрёл все признаки международного пушного аукциона. Венецианский посол Амвросий Контарини так описывал эти торги: «В Москву, во время зимы, съезжается множество купцев из Германии и Польши, для покупки различных мехов, как то: соболей, волков, горностаев, белок и отчасти рысей». Однако купцы со всей Европы ехали в Московию, как это не покажется странным, не только для покупки мехов, но и для их продажи: «Куньи меха привозятся из различных стран: хорошие из Северской области, еще лучше из Швейцарии, самые же лучшие из Швеции...» - писал всё тот же Герберштейн.
На первый взгляд это небылица: неужели купцы из Швеции, или даже Швейцарии не могли сами продать своих куниц в Европе? Конечно, могли, но, видимо, в Москве они рассчитывали продать свои меха дороже. Не надо забывать: московский пушной рынок, как сказали бы сейчас маркетологи, для того времени был хорошо «раскрученным» брендом. Сюда и для продажи, и для покупки товаров приходили многочисленные купеческие караваны не только с Запада, но и с Востока. Персидские и индийские купцы, не в пример немецким, были богаче деньгами, и с удовольствием покупали меха, причем высших ценовых категорий.
Активность в поставках пушнины проявляли не только шведские или швейцарские промышленники. В XVII веке из Франции в Московию через северные и балтийские порты завозили лисьи меха, о чем сообщал упоминавшийся дипломат Кильбургер: «Русские не только сами имеют много лисьих мехов, но также ежегодно… получают французския, как через Нарву, так и через Архангельск; в 1673 г. пришло в Архангельск 330 штук, а через Нарву прошло 180 штук. Черныя лисицы также ввозятся и дорого продаются».
В эти же морские порты с торговыми караванами завозили и меха выдр: «Выдры часто привозятся в Россию и здесь употребляются большей частью, как бобры, на отделку других мехов. В 1672 г. пришло туда 9 штук через Архангельск, а в 1673 г. – 300 штук через Нарву». В поставках мехов в Россию не отставала от своих европейских собратьев и промышленная Англия. Оттуда завозили мех хорьков: «…еще в 1673 году оттуда было привезено 40 сороков. Зимой покупали мех от 3½ до 4 рублей. Летом же их трудно было найти, потому что они со вскрытием вод отвозятся в Астрахань, а оттуда в Персию». Чёрные лисы привозились и из Дании. Холмогорская торговая книга начала XVII века сообщала: «Лисицы черные от Дацких идут к Царю – граду, а красные ехоненые в Пуртугальскую землю, отвозят их в Гурмыз и в Кизылбашскую землю».
Были среди импорта и свои диковинки. Например, Архангельская роспись товарам, ввезённым в Россию в течение 1673 года, сообщала, что 27 сентября среди обширного перечня грузов 2 голландских кораблей задекларировано:
-13 штук индийских черных медвежьих шкур.
-1308 штук больших и маленьких бобров.
Куда отправились дальше шкуры чёрных индийских (видимо гималайских) медведей неизвестно. Не исключено, что стали эти меха русскими княжескими или боярскими шубами или попали в царскую пушную казну.
С мехами же бобров история вообще очень интересная. И в Россию, и из неё на экспорт двигались встречные потоки бобровых шкур. Причём объёмы покупаемых и продаваемых бобровых мехов были сопоставимы. Дело в том, что бобровые шкуры завозили в Московию для обработки – так называемого вычёсывания, выделки и окраски. Видимо русские мастера имели в Европе хорошую репутацию. Процесс «вычёсывания» бобрового меха заключался не только в собственно вычёсывании меха гребнем. Это был процесс «ровнения» меха, трудоёмкая ручная операция, требующая особого мастерства и художественного вкуса, когда мастер удаляет (выщипывает) торчащие невпопад волоски и лишний подшерсток (помните популярный с советских времён термин «щипаная норка»?). Зато мех в результате такой кропотливой работы становится поистине идеальным. После вычёсывания и обработки бобровые меха красились, как правило, в самый ходовой чёрный цвет. Упоминавшаяся Холмогорская торговая книга в перечне отправляемых за границу сообщает о чернёных (крашеных в чёрный цвет) бобровьих мехах: «Бобр черненой на Мурманском по 2 рубли, и отвоз им в Аглинскую и в Цысарскую землю». Об окраске бобровьих мехов писал и Кильбургер: «Эти вычесанные меха окрашиваются в черный цвет…».
После операции «вычёсывания» скапливалось большое количество бобровьей шерсти, которая тоже шла на экспорт. Фактически русские купцы и мастера в такой операции с бобровыми мехами «убивали двух зайцев». Обработанные и окрашенные шкуры приобретали, естественно, более высокую стоимость, а отход производства, бобровая шерсть сама по себе была продуктом пользующимся спросом в Европе. Московские «варвары» того времени были гораздо смышлёнее и сноровистей, чем это принято думать. Уже неоднократно упоминавшийся Иоганн Филипп Кильбургер в своих записках писал: «Удивительно, что иностранцы продают русским бобровые меха, а потом покупают в свою очередь в России шерсть, которую русские вычесывают из мехов…».
Спрос на бобровую шерсть был настолько большим, что опережал предложение. Как результат появлялись подделки, фальсификат, о чём сообщал Кильбургер: «С этим товаром русские производят много плутовства. Они намазывают ее жиром, мукой, белилами, железными опилками и тому подобным и смешивают ее также с шерстью кошек и зайцев, отчего немного лет тому назад случилось, что она была во Франции запрещена, и вследствие этого немецким купцам в Москве был причинен немалый убыток».
Ох уж эти доверчивые германцы, которых так легко обмануть непорядочным русским плутам. Однако внимательно прочитав записки Кильбургера, понимаешь, что соответствующая часть тела была в пуху не только у московских купцов, но и у немецких коммерсантов. Трудно поверить, что дотошные немцы не проверяли закупаемую бобровую шерсть на Московской ярмарке и не знали, что за товар они везут из Московии во Францию. Логично предположить, что участвовали они в этой сомнительной операции сознательно, если только сами не были её инициаторами. Как говорится «бизнес есть бизнес», а поговорка «деньги не пахнут» была актуальна для торговцев любых национальностей в любые времена.
Литература.
Временник Императорского московского общества истории и древностей. Москва. 1849 - 1857. Кн 1 - 25.
Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московских делах. П. Новокомский. Книга о московитском посольстве. С.-Петербург. Из-е А. С. Суворина. 1908.
Гептнер. Наумов. Млекопитающие Советского Союза. Москва. 1961.
Даль В. И. Толковый словарь живого Великорусского языка. С. – Петербург. – Москва. 1903 – 1909. Т 1 – 4.
Животный мир СССР. АН СССР. Зона степей. т 3. Лесная зона. т 4. М. – Л. 1950.
Замысловский Е. Герберштейн и его историко географические известия о России. С. – Петербург. 1884.
Каплин А. А. Пушнина СССР. Москва. Внешторгиздат. 1960. Стр. 36)
Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев. 1915.
Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. С. – Петербург. 1884.
Литвин Михалон. О нравах Татар, Литовцев и Москвитян. Архив историко – юридических сведений относящихся до России. Книги второй половина вторая. 1854.
Огнев С. И. Звери Восточной Европы и Северной Азии. Москва – Ленинград. 1931.
О зоологических названиях в «Толковом словаре» Даля. Сборник статей читанных в отделении языка и словесности ИАН. С. – Петербург. 1870. Т. 7.
Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию. Смоленск: Русич, 2003.
Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию. Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. Москва. 1868. Кн 1 – 4. 1869. Кн 1; 4.
Путешествие Амвросия Контарини к персидскому государю. В. Семенов. Библиотека иностранных писателей о России. С.-Петербург. 1836.
Середонин С. М. Известия англичан о России. Москва. 1884.
Середонин С. М. Известия иностранцев о вооруженных силах московского государства в конце XVI века. С. – Петербург. 1891.
Словарь русского языка XI-XVII вв. АН СССР. Институт русского языка. Москва. 1975 – 2008. т. 1 - 28.
Эверсманн Э. Естественная история Оренбургского края. Оренбург. 1840. Ч. 1 – 2.