Он пришёл к нам, когда в прогалинах потянуло холодом и весёлая ржа прихватила листья на деревьях. Урожай был практически собран. В поля уже не выходили. И разведчики, разленившись и ослабив внимание, прошляпили появление чужого.
Манюнька и Викс, две наших отчаянных дурочки, выйдя пострелять кроликов на жаркое, нашли Волка уже у самой Стены. Девчонки наткнулись на него совершенно случайно.
Манюнька заверещала на весь свет, а Викс сразу же приставила арбалет к его виску. Волк не пошевелился. Прибежавшие старшие женщины выяснили, потыкав легонько ножами в плечи и бока Волка, что он всё же жив. Хотя и очень слаб.
Лора вбежала ко мне и сообщила, округляя глаза, эту «жуткую» новость. Я, ворча, кряхтя и демонстративно ругаясь, выбралась на Стену, на восточный бруствер. Но на самом деле мне было как-то слишком спокойно.
Таким я запомнила Волка. Грудой тёмного тряпья. На левом бедре и на спине одежда была густо окрашена засохшей кровью так, что Волк, лёжа на земле, практически сливался с бурой травой. Он свернулся в калачик, словно засыхающая гусеница, головой к Стене. По полоске взрыхлённой земли, было ясно, что последние метров десять Волк просто прополз.
Лора вопросительно смотрела на меня, пока я разглядывала горизонт, опушку ближнего леса и остов автобуса, перегородившего мост невдалеке.
Ничего. Никого. Странно. За раненым всегда приходит толпа «помешанных». Если они не плясали сейчас над пахнущим кровью человеком, значит их уже просто нет. Значит он их «успокоил».
И ничего во мне в тот момент не хрустнуло, не заныло. Я, которая любую опасность чует за день до её проявления, ничего не почувствовала. Просто перед нами был раненый и измождённый человек, вышедший к Форту. Чужой впервые за шесть месяцев.
Я кивнула Лоре. Ей даже не пришлось командовать. Девчонки мгновенно, увидев мой разрешающий кивок, подхватили человека, уложили его на растянутый брезент и поволокли вшестером к Стене. Благо тянуть пришлось недолго.
Пока они с трудом пропихивали его в узкий проходной лаз, я медленно спустилась с ограды.
В его светлых волосах на обнажившейся голове запуталась сухая трава. Из оружия при нём был только кусок грубо обработанного камня, зажатый в кулаке.
Необходимо было проверить чужака. Не «помешанный» ли?
Вблизи Волк оказался огромным мужчиной. Это было не в нашу пользу.
Девочки положили его передо мной и отступили. Они знали, не стоит мешать ведунье.
Протянув руки, я начала копаться в ауре Волка, как муха в навозе. А как ещё назвать эмоции почти умершего человека?! Вот боль, вот бессилие, вот злость...
Недавно он был зол на двух мужланов, убивших его женщину...
Ну, скажем так, женщина была... не очень...
Я бы назвала её отравой для этого мужчины... Как она его калечила равнодушием! Мучила глупыми выходками...
Однако он носил её образ в глубине... Не чернил злобой... Романтик, что б его!
Я распутывала нити чувств, болячками расположившихся вокруг его сердца, и находила одно основное - глубокое одиночество... Ну, и силу. И мощь. И гордость. Он мог бы стать вожаком... А он неприкаянно мотался по лесам, нарываясь на боль и гнев...
Мне в мои семьдесят тяжело пестовать двенадцать разнокалиберных девчонок, свалившихся три года назад на мою седую голову. Они не понимают до конца моих способностей, но, вот же, верят мне. Овцы! Овечки мои... Верят и крепко держатся за меня, как младенцы за подол матери. Не говорю им ничего, лечу потихоньку. И они слушаются безукоризненно. Знают - нельзя меня злить.
Сколько мужчин здесь побывало? Шестеро. Вон их могилы. Хорошо видны со Стены. Могли бы жить с нами!
Но как было не заставить этих «гостей» «успокоиться»?!
Один нёс в голове столь страшные желания, что, когда я это обнаружила, думала, что сдохну на месте. От страха за девчонок.
А тот, обвешенный оружием. Он пришёл, наелся, выспался и сломал руку Лоре только за то, что молоко оказалось слишком горячим. Это при том, что дикую козу подоить можно только втроём! Двое держат, одна доит.
А последний... Когда его обнаружили раздевающим плачущую Манюньку, мне не пришлось приказывать. Девчонки разорвали его на мелкие кусочки, которые скормили собакам. В могиле только его голова.
И всё же... Им нужен мужчина.
Вот такой... неприкаянный... одинокий... Волк. Я так его назвала.
Мы выхаживали его две недели. Обкладывали листьями, снимали жар бесценным сейчас уксусом. Меняли солому под ним, обмывали от испражнений. Однажды он открыл глаза и долго разглядывал склонившуюся над ним Лору. Она мне потом взахлёб рассказывала, какие у него глаза - «желтоватые, с продрисью». Она, конечно, шутила. Хотя взгляд у него оказался действительно волчий. Хмурый и немного исподлобья.
Ещё неделю он заново учился ходить. Отмахивался от помощи. Сам завязывал на бёдрах тряпку, заменявшую штаны. Пока Лора и Викс не сшили ему подходящую одежду.
И всё время упорно молчал, вызывая в девчонках жгучее любопытство. Он же не встречался глазами ни с кем из девчонок. Только со мной.
Но мы так ни разу и не поговорили.
Наступил момент, когда девочки начали смущаться при его появлении. А потом Лора, уткнувшись лбом ко мне в плечо, расплакалась и призналась, что «она себя не понимает». К концу месяца Форт жил в ожидании одного момента.
Все ждали утреннего выхода Волка из выделенной ему хижины - контейнера, приспособленного под проживание. Он появлялся, осматривался, садился на камень у стены контейнера и закрывал глаза. Грелся на солнце.
А в Форте атмосфера хрустела напряжением и только не сверкала электрическими разрядами.
Волк не помогал нам. Он не участвовал в ремонте Стены, не перетаскивал брёвна, не помогал чинить крышу погреба с припасами. Он не гладил собак, но и не пинал через чур любопытных кур. Он вообще ничего не делал, только смотрел на нас всех хмуро и серьёзно. Сидел на солнышке в последние осенние тёплые дни и массировал плечо.
И всё же он вычислил, где находился наш арсенал. Манюнька влетела ко мне с круглыми глазами и, едва сдерживая дыхание, сообщила:
- Этот... чужой.. наши ружья нашёл!
Я кое-как доползла до схрона. Но по дороге почувствовала - ничего не будет. Он не станет использовать силу оружия против нас. Он просто Волк, который нашёл свои зубы.
У вскрытого подполья собрались все девчонки. Он появился на поверхности, держа в руках автомат, несколько упаковок патронов, арбалет и туго набитый колчан с болтами. Лора дёрнулась выхватить оружие, но он отпрянул от неё и подошёл ко мне.
Прокашлялся. Уставился своими жёлтыми глазами.
- Я с вами, - впервые услышала я его голос. - Но буду там, - Волк кивнул за Стену. - Здесь не буду. Не могу.
- Хорошо, - согласилась я как можно спокойнее. - Но мы тебя всегда ждём. Ужин за наш счёт...
Прошло уже два месяца, а я чувствую, что всё изменилось у нас в Форте. Куда-то медленно уполз страх, царивший недавно в пределах Стены. Как-то спокойнее стали девчонки.
И хотя неделю назад мы слышали звуки перестрелки за рекой, никто из нас не начал в панике метаться по Форту. Мы просто ждали, пока на остове автобуса у моста не появится фигура Волка.
Он стоял на автобусе каждый вечер. Демонстрируя нам, что он рядом. И в тот день постоял там немного и скрылся. А мы занялись делами. Вечером Лора отнесла Волку ужин и несколько задержалась. Я за это отчитала её демонстративно строго.
Проводив Лору, я, глядя в огонь печи, в которой золотились булочки из гречневой муки девчонкам на завтрак, подумала тогда: «Погоди, Волк! Погоди. Будешь ты нашим домашним псом. Гуляй пока, желтоглазый»...