Я еще махала рукой из окна своим провожатым, когда в купе появились они. Мыши, - сразу подумалось мне. И правда, эта солидная супружеская пара напоминала чету домовых мышей, серьезных и деловитых. Оба маленькие, плотненькие, в серых плащах, с повадками настороженными и ко всему подозрительными.
Они зашли в купе с множеством тюков, пакетов, чемоданов. Я была немедленно оттерта в угол.
Пока они шуршали пакетами и устраивались на своих местах, я успела понять, что главная в этом союзе, безусловно, супруга.
Она все время говорила, (при этом обладала удивительно пронзительным голосом), жестикулировала, и все время что то перекладывала, не забывая попутно ругать свою вторую половину. Половина ее, видимо, и сама была собою недовольна. Все это время он стоял, ссутулившись, и просто выполнял приказы, которые, как горох, сыпались на его, уже начавшую лысеть, голову.
-Ну что ты стоишь, что стоишь? Куда ты дел мой пакет? Положил? Нет? Ну а где же он? Почему я его не вижу? Ищи!! – такой монолог, как пулеметная очередь, мог бы уложить бойца и покрепче, чем этот бедолага в унылом сером плаще.
-Он должен быть тут, я же его нес, - промямлил супруг тусклым голосом, но его робкая контратака была напрочь разбита молниеносным ударом:
-Нет, вы слышали, он его нес! – (это не мне, а какой то невидимой аудитории). - А если ты его потерял?? Я тебя спрашиваю!
К счастью, (даже я облегченно вздохнула), пакет скоро нашелся в углу, - оказалось, супруга сама его спрятала, как только вошла.
Стрельнув в меня недобрыми глазами-бусинами, Мышь усадила рядом с собой своего мужа, и какое то время сидела относительно тихо, - смотрела в окно и тихо шуршала своим счастливо обретенным пакетом. Муж также молчал, и видимо, наслаждался драгоценной тишиной.
Пока они сидели так рядышком, я успела их незаметно рассмотреть.
Глава семейства была явно активной и бойкой дамой, - маленькая, полная и шустрая – она была из тех, кто часто и с удовольствием ругается в транспорте и в очередях. Глаза темные, круглые. В придачу у нее оказалась трогательная особенность, довершавшая ее сходство с домовой мышью, - одно ухо у нее скрывалось под короткими темными волосами, а второе торчало топориком, - и поэтому казалось, что она им все время настороженно прислушивается.
Моя разыгравшаяся фантазия тут же дорисовала ей тревожно шевелящиеся длинные усы и тонкий серый хвостик.
Супруг ее не отличался такой колоритной внешностью, - он был просто маленький, полный, унылый и весь какой-то серый. В своем мешковатом темно-коричневом костюме он бы затерялся в любой толпе.
«Он либо скромняга, либо настоящий мастер камуфляжа», – подумалось мне вдруг.
В это время поезд тронулся, и мы увидели, как поехали назад деревья и перрон с провожающими. За вагонным окном расцветало лето. В открытую уже по-летнему раму пахнуло влажной землей и теми чудесными запахами, которыми всегда пахнут поезда: древесной топкой, мазутом.
Мыши тоже оживились и приникли к окну. Супруга, закрывая от мужа удачно поставленным локтем почти все оконное пространство, мечтательно сказала:
- Хорошо…Ну вот и поехали.. Смотри, как красиво…Почти лето…
Она немного подумала и решила, видимо, дополнить эту романтическую фразу чем-то действительно прекрасным:
- Сейчас поужинаем.
Муж в это время робко заглядывал в окно, пытаясь разглядеть дорожные пейзажи.
Все его попытки были решительно пресечены:
-Так. Доставай сумку сверху. Там термос и стаканы.
Мышь отдавала приказы отрывисто и строго. Муж, как хорошо вымуштрованный рядовой, несмотря на свои весьма упитанные габариты, резво подскочил и достал требуемое из нужной сумки.
Поставив стаканы, он робко заглянул жене в глаза, ожидая похвалы.
Мышь, видимо, в предвкушении трапезы, была настроена благодушно, поэтому одобрительно хмыкнула.
Окрыленный муж начал было разворачивать Мышин пакет – (к моему великому удивлению, в том самом скандально разыскиваемом пакете была припрятана еда, а какие-нибудь не документы первейшей важности), но тут же допустил промах – уронил сверток на пол.
Купе немедленно заполнил крик:
-Ну что ты за бестолочь! Ничего доверить нельзя! Зачем ты полез?! Я лучше все сделаю сама!
На несчастного супруга было жалко смотреть. Он стоял, понурившись, и не смел поднять глаз на разгневанную жену. Не желая смущать его еще больше и чтобы дать возможность Мышам помириться, я вышла из купе.
Когда я вернулась спустя минут десять, мир был явно восстановлен. Маленький купейный столик был буквально завален пакетами с колбасой, бутербродами, россыпью пакетов с чипсами и конфетами. Венчала все это огромная бутыль с минеральной водой и термос.
Мышь благодушествовала: она делала мужу бутерброды и не умолкала ни на минуту:
-…А наша и говорит: «А я, говорит, Елена Анатольевна, не обязана вам докладывать». Вот прямо так и сказала …Держи стакан ..А та ей отвечает..
Во время своего захватывающего монолога она не забывала следить за мужем: чтобы не накрошил колбасы за воротник и не ел всухомятку. Периодически она всовывала ему в руки стаканчик с водой или давала чистую салфетку.
Муж в это время, ссутулившись, уныло жевал бутерброд, кивал, и послушно отхлебывал воду.
Подозреваю, что если бы она по ошибке вместо бутерброда сунула ему кусок фанеры, он бы его также покорно схрумкал.
Мне было неловко на них смотреть, но пара эта настолько меня удивила, что я не могла не наблюдать за ними хотя бы мельком. Мне вдруг стало страшно интересно – а слышит ли он, что говорит ему супруга или он просто привычно кивает, не разбирая при этом ни единого слова?
Но этого мне было явно не узнать, и я, с сожалением вздохнув, решила укладываться спать, - ведь делать было абсолютно нечего.
Засыпая, в полудреме, я еще слышала Мышино тарахтенье и приглушенные «угу» ее мужа.
Проснулась я внезапно: поезд стоял. Тишина и тепло спящего вагона, огни станции тускло светят в окно. Я прислушалась к тихому сопению и солидному похрапыванию моих соседей на нижних полках.
Мышь храпела солидно, как настоящий армейский сержант, - с переливами и присвистами. Зато ее скромный муж спал как ягненок – тихое, почти бесшумное дыхание. Я еще раз подивилась на диковинных супругов и почти было заснула вновь, как вдруг услышала неожиданный голос:
-А вот я тебе сейчас! Чтооо?? Нна!!
Это было сказано голосом громким, полновесным, и удивительно наглым. Весь ужас и парадокс состоял в том, что эта сонная реплика была высказана отнюдь не Мышью – а ее тихим и покорным супругом. Помолчав, он, видимо, во власти какого-то захватывающего сна, где он был чьей-то грозой и судией, он добавил что-то невнятное, но удивительно вызывающее по тону.
От громкого голоса мужа проснулась Мышь. Кара не замедлила: схватив полотенце, она сноровисто и крепко треснула спящего мужа пару раз, строго приговаривая:
- Так ты сейчас весь вагон перебудишь! Не ори!
Окончательно проснувшийся супруг тихо оправдывался – уже обычным, реальным голосом. Действительность в лице разгневанной супруги навалилась на него чересчур внезапно и жестоко.
Потрясенная таким неожиданным проявлением характера Мышиного супруга (хотя бы и во сне), и столь жестокой расправой, я еще долго лежала без сна. Но незаметно поезд тронулся, и вскоре мерный стук колес усыпил меня.
Утром я проснулась от громкого хруста с нижних полок: Мышь грызла сушку и снова перебирала свои пакеты, а муж, понурившись, сидел и молча глядел в темное окно.
Что он видел там? О чем думал?
Неизвестно.
Через полчаса мы вышли из вагона, и быстро разошлись в разные стороны.