Сегодняшняя публикация является продолжением прошлого выпуска и к шахте также не имеет никакого отношения.
Статья под названием «Таёжный феномен» была опубликована в городской газете тиражом 72.900 экз. Нашлось много читателей, которые принесли в редакцию газеты для старейшей (на тот момент времени – 1998 г.) жительнице Кемеровской области продукты и вещи. Поэтому спустя немного времени я вновь отправился в глухое, таёжное селение.
Во время первой поездки на календаре был март, но за окнами вовсю бушевала зима – больно трепали за уши морозы, деревья сказочно выглядели под толстым слоем инея. Теперь же весна вступала в свои права – бежали звонкие ручьи, сквозь подтаявший снег пробивались первоцветы. А таёжной долгожительнице уже идёт 111-й год...
Затерянная в дебрях тайги небольшая деревушка на этот раз встретила меня звонким ржаньем жеребца. Как и в прошлый раз, в посёлке не видно ни одного человека. И даже ребятишки куда-то разбежались.
Знакомый магазин. Здесь я познакомился зимой с племянником долгожительницы. Теперь сам легко нахожу дорогу к заветному дому. Старательно объезжаю аккуратно сложенные свежие плахи и останавливаюсь у калитки. На пороге появляется хозяин. Тюки, мешки, сумки с продуктами и вещами быстро выгружаем из машины и заносим в дом.
– Как здоровье старушки? – интересуюсь у племянника.
– Сдала сильно, – покачал он головой. – Теперь больше лежит. Встаёт мало. Даже ест лёжа.
За стеной послышались тяжёлые вздохи, заскрипела кровать, и в проёме двери к столу у окна потянулась сгорбленная фигура старой женщины. Завидев мой тревожный взгляд, жена племянника успокаивает:
– Встанет, водички попьёт и опять ложится.
У печи на берёзовых поленьях мирно спит кот. Рядом на скамеечке пригорюнился сам хозяин. Его супруга занялась привезёнными подарками от читателей газеты. Полный набор круп — рис, гречка, пшено, перловка, а также различные вермишели, мука, горох...
– Ну, теперь буду готовить старушке каши да супы, – радуется хозяйка. – Ведь вместе с нами не всегда хочет есть!
– ?!! – очевидно, моё лицо от удивления вытянулось настолько, что вопрос был ясен и без слов.
– Ей подавай еду погуще, чтобы ложка стояла. А жидкое есть не желает. Вот порой и приходится варить для неё отдельно. Да разве ж это суп, если в нём жижи нет? Каша. Вот каши она любит!
Моя собеседница шустро разбирает вещи. Среди всего прочего кто-то из читателей передал старую-престарую, но хорошо сохранившуюся мясорубку с клеймом на боковине.
– Будете пельмени крутить, – шучу я.
– Пельмени, котлеты... За всё спасибо добрым людям. За то, что отозвались и чем-то помогли.
Хозяйка достаёт из сумки полиэтиленовый пакет, полностью забитый различными лекарствами.
– А вот лекарства-то наша тётушка никогда не принимала, – замечает она. – Всю жизнь лечилась только травами. Названий не знает, а из какой травки от какой болезни отвар, настойку, снадобье сделать – это пожалуйста. Все сопки вокруг исходила и знала, что где растёт. В больнице всего два раза была, когда руку вывихнула.
– В последний год я давал ей немного лекарства, – вступает в разговор хозяин. – Теперь же она не то чтобы по сопкам лазать, из своей комнаты не выходит. А свои знания знахарства она никому не передала.
– Графа «Дети» в её паспорте чиста, – вспоминаю я, – у неё дети были?
– Были, – отвечает племянник, – два сына. Первый мальчонка ещё маленьким от болезни сгинул, второй тоже не шибко долго прожил – туберкулёз свалил. Мужа её давно уже нет, недавно не стало её младшей сестры – моей матери. Ни внуков у неё нет, никого. Из самых близких родственников я и остался.
– Хотели сдать её в дом престарелых, – продолжает разговор хозяйка, – стали собирать документы. Да только нам сказали, что за ней никто особенно смотреть не будет и она уйдёт на тот свет раньше времени. Жалко стало, оставили. Всё-таки свой человек, пусть даже и рассудок покидает её.
В соседней комнате залаяла собака. Моя собеседница засмеялась:
– Не обращайте внимания. Тётушка наша то залает, то замяучит, то будто бурундук засвистит. Всех зверей и птиц, которых слышала в жизни, теперь передразнивает – это она так развлекается. Может целыми днями разговаривать сама с собой, а то заплачет или засмеётся.
Возможно, жизнь свою вспоминает. Долгую-предолгую. В ней было всё – и любовь, и семейное счастье, и радости, и огорчения, успехи и невзгоды.
В последнее время в дом долгожительницы довольно часто стали наведываться заезжие гости – журналисты из различных газет, корреспонденты телевидения.
– Людей у нас много бывало, – хозяйка обводит взглядом потемневшую от времени комнату. – Этим летом хотим сделать ремонт. Лес готовим.
– С лесом трудно стало, – сетует хозяин. – Вроде живём в тайге, а дерево валить нельзя – заповедник. Лесничий выделит сосну здесь, пихту там, ёлку ещё где-нибудь. Все в разных местах и вдали от просеки. На тракторе к ним не подъедешь – молодняк погубишь. Лошадью тащить до дороги – так ведь лошадь не всякое дерево возьмёт. Одни проблемы.
– А ремонт обязательно надо делать, – продолжает разговор хозяйка. – Печь дымить стала, весь дом закоптила. Ломать будем, новую класть. Еду готовим на плитке, да только она плохо греть стала – состарилась. Пока на ней что-нибудь сваришь, весь день пройдёт.
Действительно, пока она поджарила яичницу, прошло минут 40, никак не меньше.
– Недавно булочки пекла, – лицо женщины засветилось яркой улыбкой. – Даю их старушке, а она одну в рот кладёт, вторую под матрац прячет; одну – в рот, вторую – под матрац. Говорю ей: «Ешь, никто у тебя не отберёт». А она всё равно прячет.
– На чёрный день.
– Было, конечно, в её жизни лихолетье, – соглашается собеседница, – но сейчас помаленьку помогают все, кто может. Всем спасибо.
... Часы неумолимо отсчитывают время. Пора собираться в обратный путь. На прощание мне насыпали кедровых орехов: «Чтобы в дороге не скучно было».
На выезде из деревни пристальным взором меня провожает рыжий конь. «От капли никотина лошадь отбрасывает копыта», – вспомнилось мне, а долгожительница (к моему величайшему удивлению) всю жизнь курила самосад. Пыхтит как паровоз, и ничего! Так, может, курево вредно лошадям, но не шорцам? Таёжный феномен да и только.
Первая статья о поездке в Горную Шорию к долгожительнице.