Рамиль ИСМАГИЛ,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник
отдела археологии ИИЯЛ УНЦ РАН
В 2008 г. я впервые попал в Крым (в г. Керчь). Оказался там в результате тяжелой болезни, после которой я не смог проводить самостоятельных исследований в Башкортостане (а у нас тоже есть что копать!). Археологическая экспедиция – это не только и не столько романтика, это в первую очередь работа, тяжелая и ответственная. К тому же в 90-е годы российским археологам «перекрыли кислород» – перестали финансировать их раскопки.
Население Восточного Крыма, куда я попал, с VI в. до н. э. входило в состав так называемого Боспорского царства. Столица Боспора находилась в городе Пантикапей на окраине современной Керчи, в районе современной горы Митридат. О Боспоре сохранились некоторые сведения в трудах древнегреческих историков, а также в вырезанных на камнях надписях, обнаруживаемых археологами в столице и в других городах. Одним из таких городов является небольшой, площадью всего 8 га, город Мирмекий (расположенный также в пределах современной Керчи).
Императорский (ныне Государственный) Эрмитаж и был инициатором широкомасштабных раскопок на юге России, в частности в Крыму. Регулярные исследования Мирмекия начались в 1930-е годы (кстати, примерно в одно время с основанием ИИЯЛ). Бросить свои исследования на территории этого ныне «чужого» полуострова для Эрмитажа и других крупных учреждений России – все равно что прекратить многолетний дорогостоящий эксперимент, не дождавшись его конца. Правда, условия раскопок в последние 20 лет изменились. В составе Мирмекийской экспедиции, насчитывающей в среднем 100 человек, лишь человек пять – сотрудники Эрмитажа, получающие зарплату, командировочные и прочее. Остальные 95 – волонтеры из Питера, Нижнего Новгорода, Перми, Уфы, бесплатно и на свои кровные приезжающие на месяц в Крым «помахать лопатой». Эрмитаж их только кормит и снабжает частью оборудования, но палатки, спальники, даже чашки с ложками надо везти свои.
Лагерь – прямо на территории Мирмекия, внутри огороженного забором участка. От раскопа до моря – 100 м. Увы, были и минусы: подъем – полпятого утра; тяжелая работа в течение семи часов (уже с 10–11 утра температура в среднем 30–35 градусов в тени), один выходной в неделю; жизнь в палатке, удобства во дворе. Ясно, что дождя ждешь как манны небесной, но, увы, в Крыму летом дожди идут редко. Вот и решайте сами, что перевешивает, плюсы или минусы.
В Мирмекии, как правило, присутствуют иностранцы. Постоянно – итальянка Барбара (в прошлом году привезшая человек пять учеников); в сезон 2011 г. работал француз Марсель; в 2010 г. – канадец Джастин Смит (сын хоккеиста, игравшего во время знаменитого матча СССР – Канада в 1972 г.). Джастин хорошо говорит по-русски, но, как я шутил, ему теперь придется выучить и тюркский язык: нашел себе жену татарку или башкирку – не поверите – в нашем Октябрьском! Как же тесен мир…
История отечественной научной археологии начинается с 1830 года именно в Крыму. Около Керчи, в местечке Куль-Оба (что в переводе с крымско-татарского языка значит «Холм золы»), солдаты добывали камень для строительства и наткнулись на стены древней гробницы. Керченский мэр Иван Стемпковский и сотрудник его таможни Поль Дюбрюкс (француз, попавший в Россию в результате буржуазной революции конца XVIII в., вызвавшей череду европейских войн), к счастью, оказались любителями древности. Обвязавшись веревками, они через пробитую в крыше дыру проникли внутрь. В склепе находилось нетронутое погребение царя, его жены и слуги в сопровождении массы золотых вещей. За три дня склеп IV в. до н. э. был исследован, вещи увезены в местный музей древностей (позже большинство находок поступило на хранение в Эрмитаж).
Между тем благодаря слухам в городе начался страшный ажиотаж. Гробница была окружена толпой местных греков, стремившихся любой ценой попасть в гробницу. Трое суток ее охраняли солдаты, но после завершения, как им казалось, раскопок они ушли, и ночью разъяренная толпа проникла внутрь. В поисках сокровищ «счастливчики» (так в Малороссии называли тогда грабителей древностей) вскрыли плиты каменного пола и… наткнулись на тайник с сотнями золотых вещей. «Счастливчики» вырывали их друг у друга, ломали, делили (разрубая на части топором), и лишь отдельные предметы властям впоследствии удалось у них выкупить.
Среди вещей выделяется вырезанное из толстой фольги изображение оленя (весом 307 грамм), на туловище которого выдавлены контуры фигур зайца, грифона, льва, быка, хищной птицы и волка (см. рисунок). На шее оленя напротив волка нацарапано греческими буквами начало длинного слова, в настоящей статье воспроизведенного по-русски: «Паи…». «Куль-Обский олень» стал символом скифской культуры (примерно так же, как раскопанные А. Пшеничнюком в Филипповских курганах олени – символом сарматской). Но за прошедшие с момента его находки без малого 200 лет так и не было сделано ни одной серьезной попытки проанализировать это слово, означающее, очевидно, сокращенное имя его хозяина-скифа, лежащего в склепе, или мастера-грека, изготовившего это произведение искусства.
Более уверенно судить о пользе личного, непосредственного знакомства с Крымом, точнее – с его археологическими памятниками, я могу на другом примере, касающемся этимологии, то есть значения слова «Мирмекий». Две основные научные версии основаны на предположении, что этот топоним является древнегреческим.
Версия первая: основателем города был ойкист (глава коллектива переселенцев) по имени Мирмекс, что на греческом означает «Муравей». Вариантом этой версии является допущение, что «муравьями» жителей города, а позже и сам город могли назвать за их трудолюбие соседи. Подпитывал это ложное, на мой взгляд, хотя и экзотическое предположение тот не подтвердившийся позже факт, что в районе Мирмекия якобы случайно была обнаружена одна (или две) монета с изображением муравья.
Версия вторая: в основе названия города лежит греческое слово, обозначающее рифы, подводные камни, мешающие судам свободно плавать в бухте города (на месте которой в настоящее время, кстати, размещается один из многих керченских пляжей). Эта гипотеза, обоснованная в совместной статье двух петербургских археологов – Ю. Виноградова и А. Бутягина, бывшего и современного начальников Мирмекийской экспедиции, более симпатична. И вот почему.
До того как попасть в Керчь, я видел много топографических планов Мирмекия. Однако ни на одном из них не показана находящаяся в 200–250 м от берега небольшая группа живописных скал, выступающая над морем метров на 10 и, казалось бы, не имеющая к древнему городу никакого отношения. (Кстати, небольшая, чуть более метра, глубина моря в этом месте есть причина того, что некоторые купальщики буквально пешком ходят с пляжа к этим камням и обратно.) Впрочем, речь не о купальщиках. В какой-то момент в памяти всплыли рисунки живописных скал, правда стоящих прямо на суше, которые я когда-то видел не в Крыму, а в книгах о Среднем Урале. Многие из них называются Шайтан-кая – по-башкирски «Чёртова скала». А ведь вторые части слов Шайтан-кая и Мирмекий (читай Мирмек-кая) идентичны, тем более что в Крыму топонимов на «-кая» – что бычка (рыбы, напоминающей нашего пескаря) в Керченском проливе (Ак-кая, Мурза-кая, Аджимуш-кая…)!
Последнюю точку в этом научном споре поставил топоним, находящийся и не в Крыму, и не на Урале, а, можно сказать, где-то посредине между ними. Просматривая археологическую литературу об Азербайджане, я вдруг увидел слово «Бармак-кая». Такое название носила средневековая оборонительная стена, сооруженная местным тюркоязычным населением между Каспийским морем и ближайшими отрогами Кавказских гор. Но отроги и есть не что иное, как скалы. Стена была предназначена для предотвращения бесконтрольных грабительских походов северных кочевников в Закавказье и Переднюю Азию.
Я рассказал в этой статье небольшой эпизод из жизни ученого, закончившийся счастливым концом. Значение выявленного факта тюркского происхождения названия античного города Мирмекий, основанного греками в VI в. до н. э. на берегу Керченского пролива, трудно переоценить. Похоже, что общепринятое в исторической науке мнение о том, что скифы (а также сарматы, саки и другие) были иранцами, сильно преувеличено. Предки башкир и других тюркоязычных народов не полторы тысячи лет (как официально считается), а уже две с половиной тысячи лет назад или даже раньше заселяли степи Евразии.
И последнее. Кроме следов античности, видных повсюду, в Крыму на глаза постоянно попадаются и следы войн, особенно двух – Крымской (середины XIX в.) и Великой Отечественной (середины XX в.). В течение одного-полутора месяцев раскопок на Мирмекии каждый сезон мы достаем из античных слоев в среднем по 10–15 неразорвавшихся бомб и мин, останки разорванных человеческих тел (то ли «наших», то ли немцев…).
Как только попадаешь в сухую степь, напоминающую Южное Зауралье, нет-нет да и вспомнишь, что одной из наиболее отличившихся при освобождении Крыма в 1944 г. частей была 112-я Башкирская гвардейская кавалерийская дивизия. Правда, легендарный комдив М. Шаймуратов в этой операции уже не участвовал: он погиб за год до этого.
На мой взгляд, башкиры – современные скифы, или, иначе, скифы – древние башкиры. Кроме меня был как минимум еще один человек, который ту же мысль выразил гораздо «круче», – Лев Николаевич Толстой. Ему принадлежат гениальные, как я считаю, слова: «От башкир пахнет скифами».