Ей снова снилась Яромица. Город был залит солнечным летним светом, и на узкие переулки падали мягкие тени. Отовсюду доносились голоса, а на балконе двухэтажного дома с покатой крышей под присмотром старичка, читающего газету, кудрявый мальчишка играл на скрипке и с завистью глядел на бегущую по улицам детвору.
– Не отвлекайтесь, молодой человек! – промурлыкал он, и произнесённое было столь же далеко от гневного возмущения, как и сама Яромица от раскалённых дорог Аркенаша.
Переулок сменился двориком, где росли высокие деревья, шелестящие пышной листвой. Двое мужчин играли в шахматы, чуть поодаль молодой человек чинил машину. Новенький автомобиль блестел на солнце, и вокруг него собралась ребятня, с любопытством и опаской разглядывая чёрную иномарку.
– А он у тебя американский или европейский? – спросил старший мальчик. – А лошадиных сколько? А сто километров может в час разогнать?
Из-под машины были видны только ноги хозяина, и по ярко-синим кроссовкам детвора безошибочно определила жильца пятой квартиры третьего дома по улице Мира.
– Ты чего несёшь, сто километров никакая машина разогнаться не может!
– А ты не умничай! – встряла в разговор девочка с разбитыми коленками.
– А ты девчонка, ты в технике разбираться не можешь!
– Ещё как могу! – Она сжала руки в кулаки и угрожающе двинулась на мальчишку. – У меня папа в мастерской работает!
В этот момент из-под машины высунулась грязная рука с гаечным ключом. Девочка, стоявшая ближе всех, опередила мальчишку и выхватила инструмент.
– В чёрном чемодане гаечный ключ на шестнадцать, – раздался приглушённый голос.
Среди детей прошёлся восхищённый шёпот. Девочка с важным видом покрутила железкой перед носом у мальчишек, открыла ящик и вытащила требуемый ключ.
– Дядя шофёр, а она может сто километров разогнаться? – спросила она.
– У этого чуда технической мысли максимальная скорость – двести километров, вот и думай, может или нет. Да что же ты будешь делать! – мужчина выругался и несколько раз стукнул ключом о металл.
– Двести! – восхищённо ахнули дети.
– Да что там двести, – девочка вытерла руки о штаны, – вот истребитель Р-45 может до двух тысяч разогнаться!
– Шпана, а ну брысь отсюда! – прикрикнул дворник, нарочито размахивая метлой. – Брысь! Тут вам не музей!
Дети с визгом разбежались.
Дворник для виду ещё помахал метлой, пнул колесо автомобиля, осторожно, так, чтобы хозяин не заметил, и исчез из виду.
– Эрика! Эрика! А ну марш обедать! – ворвался в воцарившуюся тишину женский голос. – Эрика, я знаю, что ты здесь!
Девочка с грязными от масла руками выбежала на середину двора и крикнула:
– Иду!
Эрика вмиг преодолела пространство между площадкой и тяжёлой деревянной дверью подъезда. Внутри были открыты все двери: здесь все друг друга знали и часто даже не закрывали замки. В одной из квартир жарили мясо, и Эрика поняла, что проголодалась.
В проёме чуть заметно колыхался прозрачный тюль. Из глубины доносились приглушённые женские голоса.
– Мам! Мам, ты здесь?
Голоса стали звучать ещё тише, а потом и вовсе замолчали. Эрика заглянула в спальню. В луче света, пробивающемся сквозь занавеску, виднелся столб пыли. Или это был песок? Эрика подставила руку, и песчинки упали на ладонь. Девочка прикрыла дверь и на цыпочках прошла к двери второй комнаты. Голоса стали звучать громче, но слов разобрать не удалось. Она прикоснулась к дверной ручке. Вскрикнув, девочка одёрнула ладонь – металл был раскалён.
– Мама! Это я, открой! Зачем звали-то…
Из-за двери раздались тяжёлые шаги. Щёлкнул замок, повернулась дверная ручка…
…И в глаза ударил жестокий солнечный свет. Ветер завывал в ушах, а лицо царапал колючий песок. Резкий запах химии обжёг горло и нос. Эрика закашлялась и упала на колени. Надо встать. Надо встать и бежать на возвышение. Боевые отравляющие вещества почти всегда тяжелее воздуха, пара этажей вверх и уже можно отделаться лишь ожогами.
Кашель прошёл, и Эрика смогла разлепить слезящиеся глаза.
В красном мареве виднелась тень. Она сделала несколько шагов и превратилась в девочку в жёлтом халате и тюбетейке.
Эрика попыталась схватиться её за руку: «Я вытащу тебя отсюда, держись, я вытащу тебя!»
Девочка зашлась в крике:
– Убийца! Убийца! Убийца!
Эрика открыла глаза.
Какое-то время она не могла сообразить, где находится. Сердце учащённо билось, а голос девочки всё ещё стоял в ушах. Женщина вытянула вперёд правую руку и, прищурившись, посмотрела на наручные часы. Семь утра. Или вечера? Она прислушалась к тишине в квартире.
Эрика снова легла на спину. Тело, привыкшее к физическим нагрузкам, ныло от отсутствия движения, но в то же время у неё не было сил даже на то, чтобы встать с кровати. Силы чёрт с ними, их она всегда находила. И на марш-броски под палящим солнцем, и на нескончаемый бег с походным рюкзаком, и на бесконечные ночные дежурства в удушливой темноте.
Не было ради чего вставать.
У неё не было работы, не было семьи, не было друзей, даже с сослуживцами она порвала все связи. А просто так прилагать усилия она не считала нужным.
К двенадцати часам солнце поднялось достаточно высоко, чтобы в комнате воцарился полумрак. А в два часа тишину прорезал звон ключей, скрип входной двери и, тихие сами по себе, но кажущиеся невыносимо громкими шаги.
На кухне загремели посудой.
Эрика поднялась с кровати и размяла затёкшие руки. Немного посидев, раздумывая, а не лечь ли обратно, женщина вышла из комнаты.
Марина стояла у плиты и жарила яичницу.
– Как съездила?
Девушка ответила не сразу: какое-то время она продолжала двигать туда-сюда сковородку.
– Скажем так, домой я могу больше не возвращаться – нарушила молчание Марина – Мне там всё равно не рады. Пытались на прощание отобрать деньги, но я сиганула из окна с рюкзаком.
– Могли бы и порадоваться, что ты с ними жить больше не будешь.
– Они и радовались, пока не поняли, что мне есть куда пойти. Но, к счастью, жизнью покойной тётушки они не сильно интересовались, поэтому не знают, где меня искать.
Эрика взяла полотенце с раковины и налила из металлического чайника кипяток в чашку.
– Ты жить на что собираешься?
Марина переложила яичницу в тарелку и села за стол.
– Пока не знаю. Я все деньги на билет потратила. Придумаю что-нибудь
– Вот что-нибудь придумывать не надо, – твёрдо сказала Эрика, – работу найдём.
Марина грустно улыбнулась.
– Раз сама Эрика Фаркаш говорит, что работа найдётся, значит, найдётся. Слушай, а может, мне в армию пойти?
– Даже не думай, – Эрика подошла к окну и достала из кармана мятую пачку сигарет. С досадой женщина вспомнила, что та ещё вчера закончилась. До ближайшего ларька минут десять, но там наверняка целая очередь из местных кумушек, для которых Эрика как бельмо на глазу. «А ты гляди, как одета. В солдатню теперь и бабы пошли?». «У неё фамилия – Фаркаш, как у тётки, небось, замужем-то и не была». «А лет-то ей сколько, за тридцать точно». Нет, со всей очевидностью, туда она больше не пойдёт.
– Ну, ты же сколько, восемь лет служила.… На военной базе, в Аркенаше? – Эрика кивнула. – А почему в отставку ушла?
– Надоело! – коротко бросила женщина.
– Я просто слышала, что в вооружённых силах сейчас людей не хватает. Вот я и подумала….
– Им не людей не хватает, а пушечного мяса. И хватит об этом. В армии тебе делать нечего.
– Может, я сама решу, что мне делать, а что нет? – голос Марины обиженно задрожал.
Эрика ничего не ответила и отвернулась к окну.
Их дом стоял на самой окраине, и из окна кухни был виден лес. Точнее, Эрике хотелось, чтобы это был настоящий лес, бескрайний, простирающийся далеко на восток, а не жалкая полоска ещё не вырубленных деревьев. А перед ним лежало поле. Ветер шевелил пожухлую, доходящую до пояса, траву, а через всё поле чёрной раной проходили след от машины. След вёл в сторону посёлка, состоявшего сплошь из покосившихся старых изб.
– Местные говорят, ночью огни видно, – задумчиво протянула Марина. – И трава идёт волнами.
– Местным тут уже второе пришествие скоро мерещиться начнёт, не то что огни в поле. – Эрика скрестила руки. – Съезди на завод в соседний район, может, там хоть кем-нибудь возьмут.
– Это который оптику для космических кораблей делал пятьдесят лет назад? Кладбище в квадрате!
Марина доела подгоревшую яичницу, ополоснула тарелку и, пообещав съездить на завод, хлопнула входной дверью. С шорохом отвалился кусок штукатурки.
Эрика закрыла окно, вернулась к себе и без сил рухнула на койку.
В болезненной полудрёме ей снилось, что она стоит посреди городской улицы. Навстречу ей шли закутанные в чадру женщины – они походили на разноцветных призраков, безликих и невесомых. Издалека доносились напевы муэдзинов и разноголосица городского базара. Ссутулившись, свернул за угол похожий на джинна старичок в чалме.
А потом разом повисла тишина. Люди исчезли.
А по городу ползла жёлтая дымка, пожирая всё живое на своём пути.
Сверху вниз на Эрику глядел ребёнок с изуродованным химическим ожогом лицом.
– Убийца! Убийца! Убийца!
Кто-то тряс Эрику за плечо.
– Эрика! Проснись!
Женщина приподнялась на локтях и включила лампу. Прямо перед ней стояла Марина в уличной одежде. В комнате было темно и холодно, а, судя по виднеющемуся чёрному квадрату неба, стояла глубокая ночь.
– Что? – Эрика провела рукой по лицу: голова была словно чугунная.
– Я тут ни при чём! – снова воскликнула Марина голосом нашкодившей школьницы.
– Охотно верю, – Эрика снова упала на кровать.
Марина попыталась привести её в вертикальное положение, то и дело, поглядывая в сторону кухни со смесью испуга и любопытства.
– Я туда не хочу одна идти!
– Ну, так не ходи, господи.
– Так не могу не ходить. Он на нашей кухне завис – Марина выскочила в коридор. Размышляя о том, кто там завис на кухне и можно ли его оттуда прогнать армейским матом, Эрика отправилась за девушкой.
– Вот! Что это?
Какое-то время Эрика просто смотрела в темноту, не в состоянии понять, кого Марина так испугалась, потому что на кухне явно никого не было.
Над столом висел куб.
На первый взгляд Эрика подумала, что на столе стоит чёрная коробка. Но, приглядевшись, она поняла, что куб левитирует сантиметрах в двадцати от поверхности стола и медленно поворачивается вокруг своей оси.
– Я в поле была, – Марина отдышалась, – оно над травой висело. Я до него палкой дотронулась, а он задрожал и полетел за мной. Я хотела дверь закрыть, а он сквозь неё прошёл! Клянусь, я прямо перед ним захлопнула!
Эрика подошла к кубу. Тот перестал вращаться и замер, будто тоже разглядывая женщину. «Из какого же материала он сделан?» – подумала Эрика. Было похоже на чёрный металл. Но вот куб повернулся другим ребром, и Эрика готова была поклясться, что это цельный кусок камня.
Марина что-то продолжала жалобно бормотать, то ли извиняясь, то ли оправдываясь
– Прекрати хныкать! – рявкнула Эрика. – И дай метлу. Вон там, в углу стоит.
У девушки на глаза навернулись слёзы, но она послушно протянула деревяшку женщине. Эрика аккуратно ткнула куб. И палка, вместо того, чтобы встретить на своём пути препятствие, стала погружаться внутрь. Эрика протолкнула её дальше, но когда метла уже должна была выйти с обратной стороны, она всё так же продолжала погружаться вглубь куба. Эрика дёрнула её на себя – та не поддалась, намертво застряв.
И в этот момент дерево начало нагреваться. От древесины повалил дым, Эрика одёрнула руку, древко обуглилось и загорелось, а затем чёрными крошками осыпалось на пол.
– Что это? – шёпотом спросила Марина.
Эрика обошла стол, и куб снова обернулся вокруг своей оси. Это не металл. Не камень. Явно не кусок чего-то, и уж точно не часть какой-нибудь ракеты, которых уже десятки лет не запускали. И чутьё, то древнее, взращённое сотнями миллионов лет эволюции, твердило ей, что куб – живой. Эрика сглотнула. Это было нечто абсолютно чужое, из другого мира, но живое.
Куб завибрировал, и на секунду Эрика подумала, что он собирается взорваться. Потом куб замер, будто его поставили на паузу.
А после безжизненно упал на стол. Ощущение присутствия живого существа исчезло.
Эрика потянулась к столешнице за ножом. Взяв его за лезвие так, чтобы не пораниться, она сделала несколько шагов вперёд и дотронулась до незваного гостя тяжёлой деревянной рукояткой. На этот раз ничего не произошло. Женщина несколько раз ткнула куб, а затем взяла нож в другую руку: лезвие осталось прежней температуры.
– Говоришь, через дверь пролетел?
– Насквозь! – Марина быстро закивала головой.
Эрика пожала худыми плечами и снова дотронулась до куба, желая сдвинуть его с места. Тот остался неподвижным, как если бы стал единым целым со столом. Тогда она попыталась подвинуть стол, но тот, лёгкий, сделанный из переработанной древесины, внезапно сделался тяжёлым, и Эрика только лишь ободрала пальцы о шершавую поверхность.
– Оно ведь живое, верно? – снова спросила Марина. – Местные говорили, что что-то с неба ночью падало.
– К кубу ближе, чем на метр не подходи! – приказала Эрика.
Марина испуганно закивала.
– А что это такое?
– Предлагаю два варианта: первый – коллективная галлюцинация. А, может быть, и не коллективная, поскольку я не удивлюсь, что ты мне тоже мерещишься. Второй вариант – это пришелец из космоса. На большее фантазии у меня не хватает. Так что выбирай, какой вариант нравится.
Всю ночь и последующий день Эрика просидела на кухне в карауле. Пришелец (Эрике было проще называть его именно так) не проявлял никакой агрессии. Порой он оживал, поднимался над столом, словно желая увидеть, что там, снаружи, заставляя вздрагивать от ощущения присутствия чего-то живого.
Но большую часть времени он походил на чёрную коробку, забытую на столе.
– Что ты вообще такое? – спросила однажды Эрика, сидя на стуле. Ноги она положила на стол, и куб слегка отодвинулся к краю, – не хочешь, не отвечай. Впрочем, не думаю, что ты меня слышишь или понимаешь. Значит, будем пока считать, что ты из космоса? Космический пришелец? Кто бы поверил, что такие бывают.
Чего же они тогда боялись? Тогда, когда перед человечеством лежали все дороги? Внеземелье. Мириады звёзд, так маняще мерцающих сквозь земную атмосферу.
Но вместо открывшихся путей они увидели угрозу. Пусть орбита будет замусорена – и никто больше не посмеет угрожать национальной безопасности. Не будет орбитальных шпионов и космического оружия, а будет – мусор. Сотни ракет, способных достичь первой космической, понесли на себе металлический хлам, сделав невозможным вывод космических аппаратов за пределы атмосферы.
Уже потом, насколько знала Эрика, одна из сторон конфликта опомнилась и попыталась вывести на орбиту спутник. Разогнавшийся до скорости десять километров в секунду шуруп пробил его как шальная пуля. А ракеты всё взлетали и взлетали, пока земля не оказалось плотно закрыта ото всей вселенной металлическим занавесом.
Ничто никогда больше не выйдет на орбиту. Не будет космодромов, не будет космических кораблей, не будет бравых капитанов и смелых исследователей. Но будет купол – железный занавес размером с целую планету.
Уже много лет как был позабыт застарелый конфликт. Изменились карты мира, исчезли страны и союзы. А купол – купол был. Памятник человеческой глупости прямо над головой, и ясными ночами насмешливо чиркали по небу искорки сгорающих в атмосфере обломков.
Изоляция. Вечный карантин. Земля стала чумным городом, отрезанным ото всего мира. И даже астрономам тут было более нечего делать – обломки мешали наблюдать за звёздами.
Однажды там, на юге в какой-то другой жизни, Эрика натолкнулась на свалку. Её называли космодромом, хотя тот, единственный, лежал гораздо севернее. Останки ракет, так и не вышедших на орбиту, возвышались над пустыней. Когда дул ветер, со скрежетом от них отваливались ржавые куски. Она не подходила к нему близко: идти туда было опаснее, чем шагать по минному полю, но свалка – или кладбище – была видна издалека, как будто то был скелет древнего дракона, подбитого и умершего от ран и жажды.
Никто никогда больше не покинет Землю. Небо снова стало небесной твердью, за которой живут капризные и жадные боги, вмешивающиеся в жизнь своих творений.
Раздался стук в дверь. Эрика полуобернулась так, чтобы через узкий дверной проём ей было видно коридор. Стук повторился. «Марина что ли ключи забыла?». Куб встрепенулся и сделал несколько полных оборотов вокруг своей оси.
– Кто там?– крикнула Эрика.
– Я из газеты! – раздался высокий мужской голос. – Пожалуйста, вы не могли бы подойти? – Эрика нехотя встала из-за стола и подошла к входной двери. – Вы поймите меня правильно, меня уволят, если я хоть что-то не напишу, а больше я никого здесь не увидел. Видимо, это единственная жилая квартира во всём доме! Я бы не стал вас беспокоить!
Эрика приоткрыла дверь.
На пороге тут же возник худой мужчина в нелепых круглых очках. Умоляющие нотки исчезли, их сменил равнодушный, но напористый тон.
– Вы не видели ничего необычного в последнее время: в поле, например?
Эрика выставила вперёд руку, не давая тому зайти в коридор.
– Пошёл вон.
– Что, простите?
– Пошёл вон, я сказала!
– Ну, уж вы меня извините – человечек тоже начал выходить из себя и снова попытался протиснуться в квартиру, на этот раз вооружившись огромным допотопным фотоаппаратом с надписью на кириллице «Зенит».
Эрика сжала правую руку в кулак и отточенным ударом выбила аппарат из рук. А затем быстро, пока непрошеный гость не успел опомниться, развернула того лицом к подъезду, вытолкнула наружу и захлопнула дверь.
Закрывшись на все замки, Эрика подошла к окну. Журналист к тому времени уже выбежал из подъезда, попутно пытаясь привести камеру в порядок. Повесив её на шею, он огляделся и направился к куковавшим на скамейке старушкам. У них явно завязался разговор. Вот журналист посмотрел в сторону её окна, желая вычислить, откуда именно его столь бесцеремонно выгнали. Теперь у него будет материал про поехавших головою солдат, которые бьют гражданских почём зря, мрачно подумала женщина.
Через два часа квартира снова погрузилась в холодную ночную темноту.
Повернулись ключи в замочной скважине. Марина сбросила с шумом ботинки и босиком прошла на кухню.
– Эрика, мне кажется, что мы слишком легко смирились с тем фактом, что у нас появился сосед подобного рода.
Марину в темноте было не видно, но Эрика предположила, что она стоит в дверях.
– Выгнать мы его не можем, съехать самим тоже вариант. Хотя нет, почему не вариант – для тебя очень даже вариант.
– Это ты меня так выселяешь? – Марина подошла к плите. – Принципиально не включаешь свет? Чёрт, нас же опять обесточили, – вспомнила она и чиркнула спичкой, и на секунду тёплый оранжевый свет выхватил из темноты её лицо.
– Марин, тебе здесь делать нечего. Город умер. Уезжай. Я тебе дам на дорогу и на первое время, у меня ещё кое-что есть. Немного, но должно хватить.
– Откуда у тебя деньги? – Марина налила в металлический чайник воды из алюминиевого ведра.
– Тёткино наследство и армейская пенсия. Только уезжай отсюда. Это гиблое место.
Марина ничего не ответила, и тут раздался оглушительный свист, идущий как будто со всех сторон. Куб начал вращаться во все стороны, словно пытаясь оторваться от стола, при этом делая рывки в сторону окна. Ему удалось подвинуться на несколько сантиметров, после чего он замер и по поверхности, ставшей напоминать желе, пошла рябь.
Он стал тёмно-оранжевым, затем красным, а потом ярко-жёлтым, как полуденное солнце. Куб снова подпрыгнул, на этот раз почти на метр, и с грохотом упал на стол. По дереву пошла трещина, и стол развалился на три части, усыпая пол деревянной крошкой. Куб краем зацепился за подоконник, но не удержался и тоже упал на пол.
Теперь пришелец стал почти прозрачным, но жар от него шёл как от печки. Запахло палёной древесиной.
Марина схватила ещё не успевший нагреться чайник и выплеснула воду на куб. Тот никак не среагировал, лишь немного откатился в сторону от образовавшейся лужи.
– Эрика, что ты там говорила про гиблое место и армейскую пенсию? – спросила Марина, прижимая к себе чайник. – Я, пожалуй, рассмотрю твоё предложение. Эрика, ты меня вообще слышишь?
Женщина смотрела в поле за окном.
По нему бегали огоньки. Скорость их с каждой секундой возрастала, и глаз уже различал только мелькающие длинные полосы. А затем огоньки взмыли в воздух и, чуть задевая травинки, обратились в десяток огненных шаров. Они светились, как упавшие с неба звёзды, и издавали низкий шум, едва различимый человеческим ухом.
Куб снова издал свист – ещё громче предыдущего. У Эрики заложило уши, и она подумала хорошо бы, чтобы никто не смог определить, откуда такая какофония. А ещё, что как бы пришельцам в поле не пришло в голову подавать ответные сигналы.
Со стороны деревни в поле направлялись люди, вооружённые фонарями. К ним подтянулись и немногочисленные горожане. До слуха Эрики донеслись глухие удары – кто-то пытался сбить шар палкой. Палка отпружинила и ударила нападавшего, да так, что сбила того с ног. Раздался возмущённый и испуганный ропот, а затем в пришельцев полетели булыжники.
– Что они делают? – возмутилась Марина. – Мы его тоже палой тыкали, но всё равно…
– Знаешь, что сначала спалили во время восстания в Аркенаше? – спросила Эрика
– Здание правительства?
– Картинную галерею.
И тут произошло то, что Эрика ожидала увидеть в этом городке в последнюю очередь. Загудели сирены – сначала женщина подумала, что воет обычная скорая или пожарная, но через несколько секунд поняла, что это воздушная тревога. Люди замерли, а затем стали разбегаться во все стороны, кто-то закричал, и этому крику вторили испуганные голоса.
А затем шум прорезал звенящий металлический голос из громкоговорителей.
– Всем гражданским вернуться в свои дома и не покидать их до получения соответствующего разрешения... Всем гражданским вернуться в свои дома…
Через час поле было окружено солдатами, закованными в каски и бронежилеты как в рыцарские латы. Несколько мужиков подошли к человеку в чёрной одежде и начали качать права. Их тут же повалили на землю, и надели наручники. После такой демонстрации силы желающих прорваться через кордон больше не возникало. Впрочем, как и поубавилось число желающих смотреть в окна: в воздух было сделано несколько выстрелов, а равнодушный голос из динамиков предупредил о применении силы против всех любопытствующих.
Эрика надеялась, что стреляли холостыми.
– И что нам делать?– спросила Марина.
– Сидеть и ждать.
Марина вскочила на ноги.
– Слушай, ты видела, что они делают?! Если они узнают вот про это, то нам конец! Надо уходить! Ты сама сказала, что у тебя есть деньги. Чердак смежный, переберёмся в первый подъезд, нас никто не увидит!
– А дальше что?– спокойно спросила Эрика.
– Нас никто не заметит, – быстро говорила девушка, – мы проскользнём в переулок, а там и до вокзала рукой подать. Эрика, ты так и будешь здесь сидеть?!
– Двор оцеплен. И не только наш. Как только выйдешь наружу, попадёшь им в руки. И поверь мне, не факт, что ты ещё сюда вернёшься.
– С чего бы? Это же всего лишь военные. Вроде бы.
– Видела человека в чёрной одежде? Там уже не только армия. Её пригнали по просьбе кое-кого посильнее. И подумай, насколько быстро они здесь появились. Они выжидали. И кто знает, сколько времени.
Марина опустилась на колени.
– Тогда я сама уйду. Хочешь – сиди здесь….
– Что из того, что я тебе сказала тебе непонятно?
Снова раздались выстрелы. А потом дикий визг: сначала показалось, что кричит человек, но вопль становился всё громче, и у Эрики поползли мурашки по спине.
Марина сползла по стене и сжалась в комок. А потом вскочила на ноги и рванула прочь из квартиры.
– Стой! – крикнула Эрика. По подъезду раздавались громкие шаги – Марина бежала не наверх, к чердаку, а вниз.
Потом шаги быстро стихли, и раздался холодный, показавшийся знакомым, мужской голос.
– Так, девушка, вы куда собрались?
Сердце у Эрики оборвалось. Только бы Марине хватило ума не сопротивляться.
– Вернитесь к месту своего пребывания.
Марина не отвечала.
– Номер квартиры?– рявкнул тот.
– Пятьдесят четыре – соврала Марина.
Повисла тишина.
– Врёте. В пятьдесят четвёртой никто не живёт. Вы, так понимаю, из шестьдесят седьмой? Странно, что вы ошиблись, – голос стал елейным, – ведь это единственная жилая квартира в подъезде. Пойдёмте, барышня, я вас провожу.
– Знакомое помещение, – обладатель голоса втолкнул Марину в коридор и зашёл следом. – Ах да, мне же именно ваша сожительница сегодня сломала камеру.
Эрика чуть выглянула в коридор. Тот самый фотограф, который пытался прорваться днём. Но теперь от былой застенчивости не осталось ни следа, впрочем, как и от нелепого костюма.
– А знаете что? Со стороны этой части дома шли какие-то странные звуки, – продолжал тот, освещая фонариком коридор, – конечно, я бы мог предположить, что источник где-то в нежилых помещениях, но, если верить почтенным дамам с давно некрашеных скамеек, то вам явно есть что скрывать. А, так вы не одни! Выходите, я вас вижу! – он посветил фонариком в лицо Эрике, и той ничего не оставалось, кроме как выйти навстречу незваному гостю.
– Между прочим, фотоаппарат был очень дорогим. Казённым, но недешёвым. Интересно сколько вы зарабатываете в год? Хотелось бы посчитать, сколько лет вам понадобится на то, чтобы компенсировать мой убыток.
– А ваша организация настолько нищая, что не может позволить купить себе фотоаппарат?
Мужчина наставил фонарь ей в лицо.
– В мамаши вы явно девочке не годитесь, а для родственницы слишком не похожи. Что у вас тут за гнездо для лиц нетрадиционный ориентации? – он причмокнул и принялся рыскать по комнатке, в которой жила Марина.
– Извини, – тихо прошептала девушка.
А затем гость зашёл на кухню…
…Голова у Эрики раскалывалась. Часы у неё забрали при обыске, и она даже приблизительно не могла определить, сколько теперь времени. Хуже всего было то, что она не знала, куда увезли Марину. Думать о том, кто мог бы взяться за молоденькую девчонку, ей не хотелось.
Убийца! Убийца!
– Значит, Эрика Фаркаш – Крев (спустя несколько часов лжерепортёр удосужился представиться). – Восемь лет военной службы, уволились в звании капитана. Служили на военной базе в Аркенаше. Даже награды есть. Героиня – орденоносец! Пример всем мальчишками и девчонкам. И торчите в этой дыре! Кем вам приходится, кстати, ваша сожительница?
– Троюродной сестрой. Слушайте, отпустите её. Ей всего семнадцать лет.
– Не семнадцать, а двадцать один.
– Отпустите её! Она не имеет отношению к этому…– Эрика запнулась, подбирая слово, – пришельцу.
– А вы, значит, имеете?
Женщина не ответила.
– А у вас богатый послужной список, капитан Фаркаш, – продолжал он, разглядывая бумаги, – подавление восстания в Аркенаше, разведка для наших бравых солдат. Отличное знание региона, улаживание конфликтов между аборигенами – в последнее слово он вложил всё презрение к южанам – и нашими солдатами. Хорошо разбираетесь в технике и оружии. Честно говоря, всегда отрицательно относился к солдатам в юбках, но после чтения вашего личного дела, я изменил своё мнение. А теперь я хочу знать всё о кубе.
– Я уже вашим людям рассказала всё, что знаю. Я без понятия, что это, и откуда взялось.
– А вот врать не надо, – голос его стал стальным, – прекрасно вы всё знаете. И не юлите – вы знаете, что это такое, сами только что выдали. Пришелец. Так вот хотелось бы мне понять, откуда он, так сказать, пришёл.
– Я только предположила, что это может быть.
Крев снова улыбнулся и постучал карандашом по столу.
– Тянуть кота за все его принадлежности я не стану, тем более, мы с вами почти, что братья по крови. Я служил там же, где вы. Возможно, мы даже с вами уже встречались – он улыбнулся, предаваясь воспоминаниям – все эти кубы выпали на наши бренные головы из околоземного пространства. Возможно, что это происки наших врагов, и я сторонник данной точки зрения. Некоторые же придерживаются точки зрения, что они, так сказать, внеземного происхождения. К сожалению, ни один из этих так называемых кубов в контакт не вступил. Им невозможно нанести повреждения, их невозможно сдвинуть с места. Поэтому я хочу попросить вас, как солдат солдата, о помощи. Помогите разобраться. Надеюсь, вы всё ещё верны присяге, несмотря на то, что предпочли героической борьбе за свободу нашей страны мирную жизнь – он протянул ей руку.
– Слушай ты, как тебя там, – Эрика встала и опёрлась руками о стол. – Ты мне, твою мать, не брат, и никаких дел я с вашими понятиями о свободе и героизме иметь не собираюсь. Я уже во как на это насмотрелась! Расстрелы, поджоги, насилие – над женщинами, над детьми. На всю жизнь насмотрелась…
Договорить Крев не дал – он схватил Эрику за запястье и вывернул руку так, что у женщины потемнело в глазах от боли.
– Существует множество способов заставить человека делать то, что от него требуется. Особенно от бабы.
– Вы так давно не были с женщиной, что даже я вам кажусь привлекательной?
Крев резко высвободил руку.
– В карцер её, – спокойно сказал он охраннику.
Карцер был душной и маленькой каморкой два метра на полтора. Эрику громила впечатал в стену, и несколько минут женщина пролежала без сознания на полу.
Когда она очнулась, горло саднило от жажды.
Она опёрлась спиной о стену и вытянула ноги вперёд. Дышать было практически нечем – создавалось впечатление, что где-то рядом включено отопление. Ага, так и есть. Противоположная стена была тёплой, видимо, там шла труба с горячей водой.
Воевать с ними бесполезно, подумала Эрика. А Марина… Марину из всего этого надо было вытаскивать, пока ещё не поздно.
Она закрыла глаза. От духоты и жажды гудела голова. Вы меня тут забыли, что ли? Сколько времени – то прошло уже?
А за ней всё не приходили и не приходили. От жажды она уже ничего не соображала. Дышать она старалась неглубокими вдохами, но толку от этого было чуть.
Духота. Головная боль. Жажда. Резкий запах химии.
Убийца!
Когда за ней пришёл охранник, её уже не держали ноги, а сырость коридора показалась живительной прохладой.
Крев всё так же сидел в кабинете.
– Итак, Фаркаш, у меня к вам предложение – мягко сказал он – вы помогаете нам разобраться с нашим гостем, а мы, в свою очередь, отпускаем вашу … кузину к её родне.
– Вы отпустите её на все четыре стороны. Немедленно, – прошептала Эрика, глядя на графин с водой, стоящий на столе.
Крев медленно налил воду в стакан.
– Боюсь, не вы тут ставите условия, – он подвинул ей стакан, но взять его не позволил, накрыв ладонью, – я лишь готов пойти вам на встречу во имя всех тех прекрасных лет, что мы пережили, когда грудью защищали границы нашего государства – наконец, он убрал руку, и Эрика залпом осушила стакан – так вы согласны или нет?
– Хорошо…Я согласна. Только обещайте, что её отпустите.
– Вам в любом случае придётся поверить мне на слово. Поскольку, если вы откажетесь, то подумайте сами, вы же знаете, с кем имеете дело.
В город они вернулись глубокой ночью. Машина остановилась у кромки поля. В темноте Эрика разглядела сотню солдат в поле, окруживших кубы, будто те были взводом вражеских пехотинцев.
– Большеголовые умники из столицы искренне уверены, что эти кубы – пришельцы из космоса, – прервал молчание Крев.
– А вы сами как думаете?
– Что бы это ни было, это представляет угрозу безопасности. Дай мне полномочия, я бы уже весь город сравнял с землёй! – желчно бросил он. – Они с ними в контакт вступить пытаются, уже вторые сутки. Вы с чем-то не согласны?
Эрика скрестила руки и отвернулась от Крева. Тот панибратски похлопал её по худому плечу.
– Капитан Фаркаш, сотрудничество с нами вам будет только на пользу! Ссорится с нашей службой опасно для здоровья. Как вашего, так и ваших близких.
Эрика испытывала острое желание плюнуть ему в лицо.
Из толпы солдат к ним направлялись две фигуры. Мужчина в форме полицейского вёл за руку, как арестантку, Марину. Та едва передвигала ноги от истощения. Мужчина отпустил её, и девушка рухнула на землю.
Эрика бросилась к ней.
– Я в порядке, – с трудом сказала Марина, – да что со мной вообще может случиться, – она закашлялась.
Девушка была исхудавшей и как будто постаревшей на несколько лет. Эрика неумело погладила её по коротким волосам.
– Итак, я свою часть сделки выполнил. Теперь ваша очередь, – осклабился Крев.
– Я рассказала вам уже всё, что знаю, – в ушах начало звенеть, – вы что, думаете, я с ним разговаривать могу? Нет! Я знаю о них не больше вашего, а то и меньше.
– Позвольте вам не поверить! – Крев театрально приложил руку к сердцу.
Звон в ушах становился всё сильнее. Эрика обернулась – Крев и его охрана тоже начали оглядываться по сторонам.
– Марина, – Эрика дотронулась до плеча, – как только я скажу – падай на землю.
– Что?
– Падай на землю, как только я тебе прикажу, – Эрика прикрыла голову девушки рукой.
Всё вокруг вспыхнуло пронзительным белым светом. Горячая волна обожгла спину, а последовавший грохот в сотню децибел едва не разорвал барабанные перепонки.
– Эрика! Эрика, очнись! – Марина тянула её за руку.
В ушах стояла острая боль. Было тяжело дышать, словно чугунная рука сдавила ей грудь. Держась рукой за голову, Эрика встала. Марина испуганно глядела на безжизненные тела Крева и его людей.
– Они… умерли?
Эрика нагнулась и дотронулась до шеи охранника – пульс едва прощупывался
– Только оглушены, – Эрика взглянула в сторону поля, – тем, кто был ближе к эпицентру, повезло меньше. Они закрыли выезд из города? – девушка кивнула. – Значит, будем выбираться пешком.
– И куда.… Куда нам идти? Я к своим не вернусь!
Эрика ничего не ответила.
– Яромица, – спустя час пути прошептала женщина.
– Что? – теперь настала очередь Марины тащить на себе свою сестру.
– Яромица. Я там выросла. Отвратительный маленький городишко, скажу я тебе. Он мне до сих пор снится наравне с Аркенашем. Аркенаш – Яромица. Вот такой маршрут за тридцать пять лет. – Эрика замолчала. – тебе там понравится. Будешь работать в библиотеке. В Яромице большая библиотека, а ещё там никогда не запирают двери. Никто никого не боится. И там так много деревьев, что даже посреди лета никогда не бывает слишком жарко.
Марина отпустила руку, и Эрика без сил сползла на землю. Женщина тяжело дышала.
– Дай передохнуть.
– А если они идут за нами по следу?– взволнованно спросила девушка.
– Думаю, они только сейчас очнулись.
Какое-то время обе сидели в тишине.
– Ты как? – наконец спросила Марина.
– Отвратительно.
Марина сложила руки на коленях.
– Эрика, что случилось в Аркенаше?
Эрика горько усмехнулась.
– Если я скажу тебе правду, ты меня бросишь здесь помирать. Аркенаш…Странный город. Как будто из восточной сказки. Белые мостовые, в центре города – мечеть. Люди в пёстрых одеждах. К нам, солдатам с базы, относились хорошо. Кто постарше, верили, что мы их защищаем. Кто помладше – не могли глаз отвести от тренировок на плацу. Я только позже поняла, что город, как и весь юг, разделён на две части. Одна часть за нас молилась, а кто-то из второй мог пробраться смертником в нашу медсанчасть. Но мы же их не мирить приехали. Мы приехали удерживать юг.
Там была девочка, Самира. Сейчас бы ей было столько же лет, сколько тебе. – Эрика улыбнулась. – Семья запретила ей подходить к солдатам, потому что они все – мужчины. Так она стала за мной бегать. Выслеживала каждый раз, когда я была в увольнительной. Просила научить стрелять. Всё спрашивала, а как же меня в армию семья отпустила. А как узнала, что на севере я ничего разрешения не должна спрашивать, так и вовсе покоя не стало. То просила её в грузовике с провизией спрятать, то доказывала, что может медсестрой работать. – Эрика замолчала.
– Был же бунт? – спросила Марина.
– Да. В городе начались беспорядки, мы перешли на военное положение. Сейчас говорят, что был строгий приказ не применять насилия. Не было приказа. Мы имели право защищаться, как могли. Только пролитая кровь на юге это совсем не то же самое, что пролитая кровь здесь. Там это объявление войны. С каждым днём становилось только хуже, всё больше горожан переставало нас поддерживать. И однажды нам объявили, что нас эвакуируют. Не сразу. После того, как выполним последнее задание. А перед этим на базу привезли цистерны и форму на случай химической атаки. Противогазы и резиновые плащи с перчатками. И кучу скотча, на случай, если резина где-то порвётся.
У меня тогда совсем мозги от жары расплавились, если я не поняла, что к чему. Метилозоцианад в бочках. Из него делают пестициды, но с какой целью они могли это привести в город посреди пустыни? Кого травить?
– Погоди, но ведь говорили, что восстание подавили!
– Подавили…– она горько усмехнулась. – Жителей Аркенаша и окрестностей вытравили, как тараканов. Атаку произвели ночью, когда все спали. Это юг – люди часто спят почти что на полу. Газ плотнее воздуха, он ложится к земле. А при такой температуре молекулы яда разлетаются во все стороны. Чем ниже ты ростом, тем меньше шансов выжить. Несколько тысяч человек погибло сразу же. Ещё тысячи умерли после. Вот что мы натворили в Аркенаше.
– Почему ты говоришь мы?
– Потому что я была там не наблюдателем.
– Но ты же просто выполняла приказы! Ты не знала, что ты делала! – запротестовала Марина.
– «Я просто выполнял приказы». Любимая песня у нашего брата. Мы все просто выполняем чьи-то приказы. Через сутки мы вернулись в город в костюмах химзащиты. И я нашла Самиру на чердаке её дома: вся остальная семья погибла во время атаки. У девочки были обожжены горло и нос, она хрипела, как туберкулёзница. А на глазах белая пелена. Я взяла её на руки и понесла к врачам – те разбили лагерь в нескольких километрах от города, на возвышении. Самира очнулась уже за пределами города. И её голос до сих пор стоит у меня в ушах. Каждый раз, когда я засыпаю, я слышу, как она кричит: «Убийца! Убийца!» И каждый раз мне хочется кричать в ответ, что я её не убивала, что я хотела ей помочь.
Я сняла противогаз, стала трясти её за плечи, говорила, что её отвезут на север, что её вылечат. А она всё кричала и кричала, пока…– Эрика с трудом совладала с голосом – пока не умерла. Я, кажется, так и оставила её там, на камнях. Даже не запомнила места.
Марина положила ей руку на плечо.
– Эрика, ты не виновата, ты ведь не знала!
– Это не оправдание, – жёстко ответила Эрика Фаркаш, – а если тебе кто начнёт доказывать, что приказ есть приказ, плюнь ему в морду от всей души.
Девушка ничего не ответила.
С несколько минут они сидели в тишине. Пряный ночной воздух щекотал ноздри.
Мерцали летние созвездия. Дракон, Малая медведица, Геркулес. Волопас, Змеи и их Змееносец. Ковш Большой медведицы – семь разбойников, так их называли на юге. Эрика попыталась вспомнить, как же назывались звёзды, в которых человеческие глаза видели то медведицу, то девушек, то мудрецов, но безуспешно.
– Ты слышишь?– шёпотом спросила Марина.
Со стороны города ехала машина. Блеснули фары, и женщин ослепило белым дальним светом.
– Бегом! – закричала Эрика.
Они бросились в сторону, прочь от дороги. Внедорожник резко свернул влево и съехал с шоссе.
Ветки хлестали Эрику по лицу. Она до боли сжала запястье Марины. Девушку приходилось почти, что тащить вперёд.
Позади раздавался хруст валежника. Свет фар бил прямо в спину.
Эрика перепрыгнула через поваленный ствол дерева, надеясь, что тот затормозит машину.
– Быстрее, чёрт тебя дери! – рявкнула Эрика.
Марина едва передвигала ногами. Свободной рукой она схватилась за правый бок.
В глаза снова ударил свет фар, а затем раздался глухой удар – внедорожник врезался в ствол. Завизжали колодки – Крев дал задний ход.
Полоса леса закончилась, и Эрика оказалась на пологом холме. Здесь даже прятаться было негде. Марина выпустила руку и, задыхаясь, упала на колени.
Внедорожник вылетел из подлеска. Фары у него были разбиты, а корпус покорёжен. Машина с визгом затормозила. Заработала аварийка.
Крев, пошатываясь словно пьяный, вышел наружу. По лицу текла струйка крови. В руке он сжимал табельный пистолет.
– Разве можно пытаться от нас сбежать! – нервно захохотал он – Нельзя! Никто от нас ещё не сбегал. А ведь бросили бы девчонку, уже бы здесь не стояли – он засунул руки в карманы пиджака, – А они все…– он театрально взмахнул руками – отдали жизнь за отечество. Все, кто был в поле. А эти кубы, шары, пришельцы, чёрт знает, что, замигали и поднялись в небесную высь. Пришельцы! – он зашёлся смехом и наставил оружие на Эрику. – Пришельцы! – он перевёл ствол на Марину. – Да, так у нас с вами, капитан Фаркаш, разговор лучше пойдёт. Что они такое? Зачем пришли, что хотели?
Эрика оглядела Крева. На лицо были все признаки недавнего оглушения: она бы могла выбить у него оружие, а самого повалить на землю, но у неё дрожали руки, а в глазах всё плыло. Она краем глаза взглянула на Марину.
– Послушайте, Крев, – как можно спокойнее произнесла Эрика, – я сказала вам всё, что знала. Я – солдат. Я давала присягу. Если бы мне хоть что-то было известно, я бы рассказала.
– Зубы мне не заговаривай. – он оскалился. – А ты что сказать хочешь, беспризорница?
Марина подняла голову.
– Они не к нам пришли. И не к… врагам, кого бы вы в виду не имели. Вряд ли они даже нас за разумных существ считают.
– Они одним залпом убили несколько десятков хорошо вооружённых солдат. Наших солдат!
Марина нервно сглотнула.
– Когда прокладывают магистраль через лес и случайно убивают полёвку, строители раскаиваются из-за её смерти?
– То есть ты, малявка, сравниваешь наших людей с мышами?!
– Нет! То есть… Когда вы строите магистраль, вы учитываете мнение только людей, чьи дома могут встать у вас на пути, и то не всегда. Но вы никогда не будете знакомить с планами строительства полёвок, птиц и муравьёв. Если бы вы были полёвкой, и в десяти километрах началась бы большая стройка, как бы вы узнали, что планируют люди?
Крев опустил пистолет.
По небу спичкой чиркнула искра. У сгорающего обломка вырос хвост, как у кометы, словно в тот момент с орбиты упал не кусок металла, а целый космический корабль.
– Я вас не собираюсь отпускать, – безэмоционально сказал он, – безопасность… Превыше всего.
По ясному ночному небу блеснула ещё одна искра.
За ней последовала ещё одна. А потом ещё, и ещё. А затем по небесам разом полоснула целая дюжина.
Осколки сходили с орбиты и огоньками сгорали в атмосфере.
Звездопад всё не прекращался. Он только усиливался с каждым мгновением. Мелкие обломки, едва успевая мигнуть, исчезали в ночной синеве, крупные же оставляли длинные хвосты за собой. Будто кто-то по ту сторону железного купола уничтожал добровольный карантин.
В каждой точке земного шара, в той его части, где ещё стояла ночь, а небо не заволокло облаками, люди видели одну и ту же картину: звездопад невиданной силы.
– Безопасность…Безопасность... – твердил Крев. Пистолет выпал у него из рук.
Эрика задрала голову, не в силах оторвать взгляд от необычайного зрелища. Она больше не чувствовала боли в ушах и в груди, а вместо этого пришло не знакомое ей до сих пор чувство покоя.
Земля под ногами будто исчезла. Вокруг было только звёздное небо и падающие с него огни.
Бенетнаш – внезапно вспомнила она. Предводительница плакальщиц. А следом – Мицар и едва видимый Алькор.
Где-то на самой границе сознания она услышала шелест книги с пожелтевшими листьями. Бенетнаш. Мицар и Алькор. Они указывают на Арктур, что сильнее всего виден на севере по весне.
И Эрика засмеялась – впервые за многие годы.
А ещё она знала, что ей больше никогда не приснится Аркенаш.
Оригинал статьи размещен в мартовском номере журнала Уральский следопыт за 2020 год здесь www.uralstalker.com/uarch/us/2020/3
автор Анастасия Шалункова
Подписывайтесь на материалы, подготовленные уральскими следопытами. Жмите "палец вверх" и делитесь ссылкой с друзьями в соцсетях