- Бабушка, а когда ты умрёшь, кто будет жить в твоём доме? - спросил шестилетний внук Миша. Его двоюродная трёхлетняя сестра Соня тоже с любопытством уставилась на меня, ожидая ответа.
- А я не знаю, - пожала я плечами. - Во-первых, не знаю, когда умру, а, во-вторых, когда я умру, на этом месте, быть может, будет стоять новый дом. И кто в нём будет жить - мне неведомо.
На том и порешили.
Было это в субботу, за неделю до Нового года. Младшая дочь была в отъезде, на сессии, и я оставалась дома с младшим внуком, 10-месячным Максимом. Его на выходные дни забрали бабушка и дедушка со стороны отца. А Миша с Соней пришли ко мне в гости.
На следующий день я занялась делами по хозяйству, а ребятишки пошли погулять. Живём мы в частном секторе, машин у нас нет, да и вообще спокойно на улице, поэтому я отпустила их с лёгким сердцем.
Времени после ухода ребятишек прошло немного, как вдруг Миша вернулся домой.
- А где Соня? - спрашиваю.
- Бабушка, - мнётся внук. - Там… Соня уехала на снегокате под гору и подняться не может.
Я быстренько накинула на себя пуховик, обула сапоги на босу ногу, на голову - кепку, и бегом. Миша едва за мной успевал. Я повернула было на горку, где обычно катались дети, но он меня остановил:
- Бабушка, не сюда. Идём дальше!
Я запаниковала. Дело в том, что на дальнюю гору мы с детьми не ходили, там было довольно опасно. Ускорила шаг. И вот предо мной картина: моя внучка стоит внизу со снегокатом и вовсю ревёт.
Надо сказать, что зима тогда была малоснежная, и гора представляла собой ледяную катушку с наледью на траве. С трудом спустившись вниз, я взяла в одну руку снегокат, в другую - руку Сонечки, и мы стали подниматься наверх. Несколько раз я поскальзывалась, но далеко не катилась, и постепенно мы добрались почти до вершины горы. Я отпустила Соню, подтолкнув её вперёд, и в тот же момент потеряла равновесие, покатилась вниз, а снегокат тянул меня за собой, набирая скорость.
Очнулась я в овраге. Пощупала голову. Кепки не было, зато была рана, из которой хлестала кровь. Огляделась. Заросший кустарником склон оврага был припорошен снегом, и следов моего падения не было видно. Не было и кепки, и снегоката, из чего я сделала вывод, что упала в другом месте, сюда переползла и потеряла сознание.
Ну, одним словом, сумела я выбраться, доплелась до дома. Миша позвонил маме, я вызвала скорую помощь и сообщила сватам о случившемся, попросив их не привозить Максима.
Сгоряча я не чувствовала сильной боли, а когда пришла домой, то увидела, что у меня в синяках руки и ноги, кое-где раны, кровь из которых успела набежать в сапоги. Боль была во всём теле.
Ребятишки, до сей поры державшиеся мужественно, не сдерживали слёз. Миша увидел на столе часы и говорит:
- Вот бабушка умрёт, придётся дедушке бабушкины часы донашивать! - И оба в голос реветь.
А мне, несмотря на моё положение, когда и пошевелиться-то было нестерпимо больно, было смешно. Это ж надо такое придумать!
Вскоре приехала скорая помощь, за ней - старшая дочь с зятем. Пока меня перевязывали, зять стоял в прихожей. И в это время домой возвращается дедушка. Видит, стоят возле дома машины. Заходит - у порога зять. И в это время выбегает Миша, хлопает деда по руке и говорит:
- Ну что, дед, будешь теперь один жить!
С того случая прошло более десяти лет. Но я до сих пор без смеха не могу вспоминать высказывания моего внука. И нет-нет да повторяю: «Ну что, дедушка, придётся тебе мои часы донашивать!»
Но что интересно. Ни разу до того случая и после него ребятишки не говорили о моей смерти. Что это было? Интуиция? Предвидение? Случайность?
Кто его знает!