– Николай Максимович, а что, на ваш взгляд, сложнее – танцевать или преподавать?
– Ну это две абсолютно разные профессии. Танцевать ты можешь до определенного возраста, а преподавать – всегда.
– А вам сложно было перебороть этот момент, когда вы понимаете, что по возрасту вы уже танцевать не можете?
– Нет. У меня все это получилось очень логично. Понимаете, я вытанцевался. Конечно, я очень много работал, я пахал, но любой человек, танцующий рядом со мной, – он работал, а у меня получалось все от природы. И когда я почувствовал, что моя природа стала «буксовать», мне не захотелось дальше.
Мой педагог очень честно мне сказал, когда я выпускался из школы, – это было 5 июня 1992 года, – он сказал: «Цискаридзечка, твоя природа прекрасна, пока она свежа, твое увядание будет ужасным. Не пересиди на сцене». И я ему пообещал, тогда, в тот день, что я буду танцевать 21 год. Я ровно день в день 5 июня 2013 года станцевал последний спектакль. Я снимая грим сказал «Все!». Если честно, я думал, что буду плакать. Вы не представляете, но у меня не было даже капли сожаления.
Прошло два года, Сильви Гиллем, артистка, которую я обожаю, ей исполнялось 50 лет и она сказала, что 31 декабря 2015 года она завершает карьеру. Но она это делала в Токио. Я купил билеты, полетел, потому что 31 декабря мой день рождения. Я пришел на этот спектакль и я с ней прощался. И когда я понял, что Сильви Гиллем – все, я рыдал, как мальчик. Потому что для меня закончилась эпоха, эпоха моего наслаждения, моего переживания, моей радости, моих стремлений. Мы знакомы, я пришел за кулисы и сказал ей, что когда я заканчивал танцевать, мне было все равно, но когда увидел, что Сильви Гиллем... то все, наша эпоха ушла.
Это, конечно, было тяжело воспринимать. Очень хорошо сказала когда-то Галина Сергеевна Уланова: «От художников остаются картины, от архитекторов здания, от писателей книги, от композиторов музыка и так далее, а от артистов не остается ничего, только сиюминутное впечатление».
Но я со временем понял, что есть артисты, которым повезло что-то сделать так, что даже когда они уже не выходят на сцену – о них помнят. И вот несколько лет назад в Большом театре восстанавливали спектакль, который я очень много танцевал: «Легенда о любви» на музыку Арифа Меликова. Я увидел репортаж по телевизору, где он говорил, что все замечательно, все очень понравилось, но весь зал сидит и вспоминает Цискаридзе. И мне стало так приятно, значит я что-то сделал очень хорошо. Для многих, кто любит балет, если «Щелкунчик», то Цискаридзе, потому что 18 лет это был я.
Поэтому если вам в жизни удается найти роль и она к вам прилепляется и вы становитесь не просто «Иван Иванычем», а уже «Иван Иванович – Герман» или «Иван Иванович – Онегин», то это вам повезло. У меня случилось несколько таких ролей, и я сплю спокойно. Но посмотрим, что будет, когда пройдет шестнадцать или двадцать лет, тогда и проверим. Дай бог мне дожить до этого времени. Но я видел людей, у которых были звания и регалии, но их не вспоминал никто – и это так страшно, это так печально и мне их искренне было жаль.