Розалинд Франклин родилась 25 июля 1920 в Ноттинг-Хилле, в Лондоне. Ее отец Эллис Франклин был банкиром, мать Мюриэл происходила из семьи ученых. В семье было пять детей (Розалинд вторая) и всем им было дано прекрасное образование. Розалинд показала интерес к науке еще в шесть лет – на каникулах, ради удовольствия она постоянно решала арифметические примеры и никогда не ошибалась. В десять лет она поступила в школу-интернат для девочек, где еще больше увлеклась наукой, а с января 1932 года ее приняли в школу Святого Павла – одно из немногих учреждений, где девушек готовили к карьере и науке, а не к успешному браку. Затем Розалинд учится в Коллегиальной школе Северного Лондона, где показывает отличные успехи в латыни, естествознании и спорте.
В 1938 году Розалинд поступает в Кембридж: ее вступительный балл по химии был самым высоким среди абитуриентов, поэтому ей присудили стипендию, которая покрыла бы все расходы. Однако ее отец решает предоставить эти деньги одному из студентов, бежавших из нацистской Германии. Семья Франклин вообще много помогала еврейскому сообществу (они и сами были еврейского происхождения), обеспечивали поддержку в трудоустройстве беженцам, помогали им финансово.
В Кембридже тогда было тогда два колледжа, доступных для женщин, они оба предложили место Розалинд, и она выбрала Ньюхем –– во время учебы специализировалась на физической химии и кристаллографии. За работу она получила стипендию от колледжа для проведения личных исследований. Вообще, образование не так уж просто далось Розалинд, представьте: в Кембридж женщин стали принимать с 1860 года, евреев - с 1871 (Розалинд попала в обе категории), но при этом женщины не считались “членами университета” или “студентами Кембриджа”. Для них существовал отдельный титул “студенты колледжей Гиртон и Ньюхем” или, как чаще говорили сами студенты “Титько-титул (Titten-Titel)”. Им можно было посещать лекции для мужчин, но сидеть только на определенных местах, нельзя было участвовать в университетских церемониях. И им не присуждали ученых степеней.
С началом Второй Мировой войны семья Франклин еще больше занялась помощью еврейским семьям: они даже приняли в семью двух детей, спасенных из Германии. По мнению отца Розалинд мало занималась этой деятельностью, из-за чего они периодически спорили и ругались. Однако, в 1942 году Розалинд получает возможность внести свой вклад в борьбу с нацизмом: она начинает работать в Научно-исследовательском центре по утилизации угля. Там ученые не только повышали эффективность использования топлива, но даже разработали новые противогазы, помогавшие солдатам. Центр был молодой организацией, поэтому в нем было мало формальностей и Франклин работала практически независимо, публикуя ряд работ по физической структуре угля. В 1945 году за свои исследования Розалинд наконец-то получает докторскую степень.
В 1947 году Розалинд переезжает в Париж, где становится специалистом по анализу кристаллических структур. Там Франклин учится использовать рентгеновские лучи для анализа внутренней структуры углеродных соединений. По окончании работы в этой лаборатории Розалинд Франклин стала всемирно признанным ученым в своей области. По ее письмам время в Париже было очень счастливым в ее жизни – она страстно увлекалась альпинизмом, дружила со многими коллегами, с которыми они вместе ездили плавать и ходили на танцы. К сожалению, после смерти Розалинд ее коллега, Джеймс Уотсон, описывал Франклин как “синего чулка”, но Розалинд уже не могла это опровергнуть.
В 1950 году Розалинд возвращается в Лондон в Королевский колледж, в приглашении ей дали трехлетнюю стипендию на исследования, но ученая все равно долго не могла решиться уехать из Франции. Ей дали аспиранта и ассистента, с которыми она обнаружила, что с помощью рентгена можно изучить волокна дезоксирибонуклеиновой кислоты - ДНК. Увы, ученые, работавшие до приезда Франклин вовсе не считали ее своей коллегой, а относились к ней, человеку с мировым именем, как к лаборантке. Да и вообще в Королевском колледже женщин не жаловали: для них были отдельные столовые, их не включали в обсуждение работ. Франклин было тяжело и потому, что там не было близких ей людей по образованию и воспитанию. Как вспоминает друг Розалинд, с ней работали “те, кому нравились пьяные девушки, снимающие с себя бюстгальтер на корпоративных вечеринках”.
Тем не менее, работа продолжалась. У ученых был чистый образец ДНК, который необходимо было изучить. Франклин разработала методы добавления воды в ДНК чем доказала, что у ДНК есть две формы, различающиеся содержанием воды. Она разработала процесс получения этих форм в чистом виде и получила высококачественные рентгеновские снимки –– с их помощью она поняла, что ДНК - спиральной формы и состоит их двух, трех или четырех цепей.
Расшифровка ДНК вообще была красным плащом для всех ученых того времени. В 1944 году было доказано, что в ней может таиться генетическая информация бактерий, а в 1952 году это уже было окончательно подтверждено. В 1953 году Линус Полинг опубликовал ошибочную модель ДНК, состоявшую из трех нитей – Франклин написала ему, что по ее анализам такого не может быть. Два молодых ученых из Кембриджа – Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик тоже решили поучаствовать в гонке. Они были в тесном контакте с Морисом Уилкинсом – тем самым коллегой, который не желал и общаться с Розалинд Франклин. Уотсон и Крик так же разработали модель с тремя цепями и представили ее Франклин – она вновь доказала, что модель неадекватна и отказалась работать с ними. 30 января 1953 года Уилкинс, без разрешения Франклин, предоставляет Уотсону и Крику доступ к рентгеновскому снимку, сделанному Франклин. Это был громадный толчок для их исследования.
Ученые увидели, что Франклин была права в своей критике и поняли, как именно структурно устроена ДНК, оставалось понять детали. И вскоре к ним попадает неопубликованный исследовательский отчет Франклин, в котором она описывает изменения структуры ДНК в разных формах. После этого для них не осталось сомнений: ДНК двухцепочечная и основания в ней связаны парами. 6 марта 1953 года была опубликована статья Уотсона, а уже 7 марта они с Криком представили правильную модель молекулы. Уотсон и Крик настаивали на том, что они не видели отчета Франклин. Однако в 1968 году, в книге “Двойная спираль” Уотсон признается, что он “знал о ее документах больше, чем она думала”.
Франклин покинула Королевский колледж с соглашением, что больше никогда не будет работать над ДНК. Она устраивается в колледже Биркберк и изучает структуру вируса табачной мозаики и РНК. Хотя лаборатория была намного скромнее, обстановка в колледже была намного приятнее, наконец ее ценили и давали ей работать. Франклин не считала, что Крик и Уотсон незаконно воспользовались ее результатами, она продолжала дружеские отношения с Фрэнсисов Криков, а Джеймс Уотсон помог ей в получении гранта для ее коллеги, Аарона Клуга, позже получившего Нобелевскую премию. Хотя Уотсон всегда относился к ней с пренебрежением: называл ее только “Рози”, постоянно подчеркивал, что ей нужно лучше следить за своей внешностью и упоминал, что “не подчеркивать такие губки помадой – просто преступление”.
В одной из поездок Розалинд обнаружила, что не может застегнуть юбку из-за какого-то образования на животе. Осенью 1956 года у нее был диагностирован рак яичников. Ей сделали операцию, но рак распространился уже слишком широко. Она продолжала работать до самой смерти, 16 апреля 1958 года. В этот же день на Всемирной научной выставке в Брюсселе презентовали созданную ей модель вируса табачной мозаики. У нее не было семьи и детей, так что своим наследником она назначила Клуга.
Несмотря на то, что вклад Розалинд Франклин в открытие структуры ДНК неоспорим, лауреаты Нобелевской премии 1962 года – Уотсон, Крик и Уилкинс – не упомянули ее ни в своей речи, ни в последующих интервью. Аарон Клуг, получая премию в 1982 году сказал, что она была его “образцом для подражания” и без сомнения тоже получила бы свою заслуженную награду, если бы не умерла так рано. Широкой публике, информация о работе Розалинд Франклин над ДНК была представлена только в 2002 году. В 2005 году слова о ней нанесли на первую модель ДНК.
Именем Розалинд Франклин названы многие стипендии, поддерживающие женщин-ученых, школы, проекты и содружества. В 2019 году ее именем назвали марсоход. Директор Европейского космического агентства заявил: “это имя напоминает нам, что потребность к исследованию заключена в наших генах, а наука — в нашей ДНК”