Об Украине «вид Сяну до Дону»,
Большинству россиян известен гимн территории 404, называемой ныне «Украинской державой» «Щэ не вмэрла Украийна» со словами «Станем, браття, всі за волю, від Сяну до Дону, в ріднім краю панувати не дамо нікому». Давайте разберемся, для кого этот край родной?
Одной из нестыковок в пропагандистской теории о народности «древние укры», которые много тысяч лет как бы проживали на территории нынешней Украины, является полное отсутствие названий «украинский» в топографических наименованиях этих мест. Одним из первых, на это обратил внимание писатель и журналист Олесь Бузина, застреленный украинскими наци в центре «европэйського Кыйыва» 16 апреля 2015 года (убийцы найдены, но так и не наказаны до сих пор). Редкие упоминания таких названий в исторических источниках связаны не с этническими группами населения, а с географическим термином «окраина» разных государств. Однако на левобережье Днепра, в междуречье Днепра и Дона, до берегов Азовского моря много столетий обитал совершенно реальный славянский народ, и это были не вымышленные «украинцы», не «запорізькі козакы» и даже не малороссы.
С глубокой древности, ещё до возникновения Киевской Руси, в лесах по рекам Десна, Сула, Семь, Ворскла, Орель и на обширных степных просторах Днепровско-Донского междуречья жило голубоглазое и русоволосое славянское племя – сиверцы или севрюки. В русских летописях они назывались северяне, хотя жили не на Севере. На Северной Руси, в обширной Новгородской области, жили племена словен. Вспомним у летописца Нестора:
«…Словени же седоша около езеря Илмеря, прозвашася своим имянем, и сделаша град, и нарекоша и Новгород; а друзии седоша по Десне, и по Семи, по Суле, и нарекошася Север. Тако разидеся Словеньский язык; темже и грамота прозвася Словеньская».
Имя сиверцев сохранилось в названиях: Сиверских лесов, в имени Новгород-Северского княжества, города Новгород-Северский, реки Северский Донец. Не украинские, а сиверские князья (Черниговские и Переяславские) неоднократно сидели на Киевском престоле. И именно сиверский князь Игорь стал героем легендарного «Слова о полку Игореве».
Где-то здесь, на этой земле, под Рыльском и Путивлем, с незапамятных времен жили и мои предки.
Археологические находки указывают на то, что сиверцы или севрюки, являясь коренными жителями земель черниговских, переяславских, курских, живя в лесах, на территории лесостепи и дальше на юго-восток, в междуречьях Донца и Дона, в Приазовье, в своё время были включены в состав хорошо известного государства древности – Хазарского Каганата. На этих территориях в VIII – X веках сложился сложный этнический конгломерат, названный учеными Салтово-Маяцкая культура. Активную роль в формировании этой культуры играли болгары, вытесненные сюда с юга племенами хазар, существенным компонентом её были также аланы. Могучая Хазария явилась централизованной силой, объединившей всё это множество этносов и установившей нормы и правила общежития друг с другом для многочисленных разноязыких племён.
Не менее важную роль в этом общежитии играли и сиверцы. О поселениях в Придонье древних славян, наших предков, сообщала в монографии «Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья» советский и российский археолог С. А. Плетнёва:
«…на правом высоком берегу Донца расположены еще девять крепостей… На некоторых из городищ, в частности на Мохначевском и городище у Коробовых хуторов, наряду с обломками характерной для «салтовцев» посуды находят обломки славянских сосудов VIII - IX вв. (роменских).
Такие находки свидетельствуют о тесных взаимоотношениях этих двух этнически разных народов. Правда, следует учитывать, что, согласно древнерусской летописи, «роменцы», именуемые в летописи «северянами», в IX в. вплоть до 884 г. платили дань хазарам. От дани они были освобождены князем Олегом, присоединившим земли северян к своему тогда еще небольшому княжеству. Фактически с тех пор северяне стали платить уже не дань завоевателям, а подать главе начавшегося формироваться Русского государства. Однако общение славян с хазарами продолжалось вплоть до первых десятилетий X века».
Вторичным населением междуречья Днепра и Дона были татары. Днепровское левобережье от Киева до реки Самара являлось отчинами улусов Большой (Золотой) Орды. По рекам Десне, Суле и Ворскле существовали старинные татарские зимовья, на что указывают сообщения крымского хана Менгли-Гирея от 1502 года в Москву, своему другу и союзнику великому князю Иоанну III Васильевичу:
«Орда нынеча Ши -Ахмет царь на усть Десны, у Киева…», или «…а Орда дей кочюет на Турпаче да и по Суле. А крепости хотят себе чинити на усть Сулы».
Москва и Крым тогда совместно противостояли Большой Орде (было и такое). На этих лесистых и степных просторах ордынцы пасли скот и добывали зверя, в Днепре и его притоках ловили рыбу. В междуречье Орели и Самары Орда сеяла хлеб. Вот сообщение князя Ромодановского из Крыма в мае 1491 года:
«Государю великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии… цари были у Донца, да взявши следа пришли на пашню на Орель и на Самару и на Овечью воду, туто пашню пашут…». Ниже Самары и Овечьих Вод начинались земли, входившие в сферу влияния Крымского ханства.
И где же здесь «украинцы» или «запоризьки козакы»? Какое отношение этот народец (вернее народцы) имеет к земле наших предков? Но ведь полтавские, черниговские и соседние земли издавна звались Малороссией? Где же здесь малороссы, ведь они жили здесь, это исторический факт?
Вовсе нет. Малороссией, именем столь нелюбимым украинскими патриотами, ещё в XVI, и даже в XVII веках назывались Галицкие земли, в том числе и Львов (кастрюлеголовые, аууу!). Малороссами с гордостью называла себя православная львовская община, тогда ещё считавшая себя русскими. А «светлым царем Российским» они называли московского царя. Об этом сообщал Михаил Александрович Максимович (1804 —1873), первый ректор Киевского университета, ученый, занимавший видное место в исследованиях древнерусской истории и истории Украины:
«Того же 1592 года Львовское братство обращалось в Москву к царю Феодору Ивановичу, с просительными посланиями, в которых именуют его «светлым царем Российским», вспоминают «князя Владимира, крестившаго весь Российский род».
Сиверщина более других русских земель пострадала в процессе монгольского нашествия. Дальнейшее её опустошение продолжило Великое Княжество Литовское. Вот как описывал завоевание русских городов в начале XIV столетия великим литовским князем Гедимином профессор Львовского университета Исидор Иванович Шараневич в «Истории Галицко-Володимирской Руси», изданной в 1863 году:
«Гедымин осадил и здобыл насильно Житомирь, а потом встремилъся к Киеву. На реце Ирпене на ровном поли под Белогородом*, шесть миль от Киева зоткнулъся с войсками Станислава князя Киевского и помочными силами князей северских, именно князя Бряньского, Олега Переяславского и прогнаного з Луцка князя Льва Луцкого. Сеча была велика, наконец преодолел Гедымин...
…Горожане Киевскии зразу боронилися, но наконец одномышленно здумали поддатися…
Высшии духовнии, бояре и горожане Киевскии выйшли против Гедымину, вдарили перед ним чолом, учинили присягу и зъобовязалися ему служити. Тое собылось еще в лето перед роком 1320. Скоро ино Киев Гедымину поддалъся, покорились и пригородки Киевский Вышгородок, Слеповрот, Канев и Черкассы. Наконец город Переяслав утративши князя в сражению над Ирпенею по примеру Киева и Киевских пригородков поддалъся великому литовскому князю. Подля гдекоторых жерел Гедымин поступил далеко за Днепер, прогнал князя Киевского Станислава з Брянска до Рязаня и завоевал тым чином Северщину аж по Брянск и Путивль».
*(Белгород, упоминаемый здесь, был древнерусским городком на реке Ирпень)
За сухими строками описания тех событий трудно не разглядеть, что завоевание русских земель Литвой сопровождалось немалыми жертвами и большим пролитием крови. И. И. Шараневич, в сносках к своей «Истории» указал, что ко всему активную помощь князю Гедимину в его завоеваниях оказывали татары. В Ипатьевской летописи (Прибавление к Ипатьевской - Густинская летопись) эти же события описаны более скупо, но страшнее:
«В лето 6813 (1305). Паки Гедимин, князь Литовский, Овруче и Житомир взять под князем Киевским Станиславом. В то же время и самого князя Станислава Киевского, и Лва Луцкого, и Романа Брянского и прочих порази, и Киев под ним взять и потом Канев, Черкасы, Путывль, Брянско и Волынь».
Фраза «и прочих порази» свидетельствует: население русских городов совсем не добровольно приносило присягу завоевателям-литовцам.
Как-то не вяжутся эти реальные свидетельства с заявлениями неких галлюцинирующих «пысьменныкив» о том, что присоединение русских княжеств к Великому Княжеству Литовскому народ встречал с восторгом (наконец-то местное население получило возможность приобщиться к общеевропейским ценностям). Такое присоединение де дало толчок к развитию и расцвету этих земель.
Видимо именно от наступившего небывалого «расцвета» и «приобщения к европейским ценностям» киевляне (если только это были коренные киевляне, а не переселенцы, пришедшие вместе с «литвой») стали отдавать своих малолетних дочерей в пользование проезжающим купцам. Из заметок Сигизмунда Герберштейна о нравах литовского Киева, от 1517 года:
«…Киев, древняя столица Русии… От людей, достойных доверия, я узнал, что девушки там редко сохраняют целомудрие после семилетняго возраста… купцам позволяется злоупотреблять девушками но отнюдь нельзя увозить их».
Видимо в результате этого же «расцвета» Киев приобрел вид глухого захолустья, о чем писал посол венецианской республики Амвросий Контарини (проезжавший, кстати, через Львовскую Малороссию) в 1474 году:
«1-го Мая 1474 въехали мы в город Киев или Магроман, лежащий за пределами Малороссии и управляемый Поляком, по имени Паном Мартином, Католическаго исповедания. Услышав от Королевских проводников о прибытии моем, он немедленно повелел отвести мне квартиру, довольно впрочем плохую, как и все тамошния жилища…».
В начале XVI столетия значительная часть сиверских земель вошла в состав Московского государства. Южная граница Руси, теперь уже Московской, как и в древности, вновь стала проходить по линии Путивль – Рыльск. Однако и раньше, до официального присоединения этих сиверских земель к Москве, часть севрюков продолжала жить на территории Московии, была неотъемлемой частью русского народа, набиралась на службу московскому великому князю.
Например, в июне 1484 года, Иоанн III Васильевич посылает в Крым своего гонца, некоего Костю, с характерным прозвищем «Севрюк». Или тот же Иоанн III 11 марта 1501 года пишет наказ пограничным князьям С. И. Стародубскому и В. И. Шемячичу:
«…Князь велики велел тобе говорити… ты бы выбрал своих людей, колко будет пригож… проводити посла нашего князя Феодора до Перекопи. А не будет у тебя таких людей, ино бы князь Василей выбрал у себя таких людей, Путивльцов ли, Рылян ли, кои гораздо знают на поле…».
Недаром В. И. Даль записал в своем словаре древнюю поговорку: Севрюк – угрюмый, суровый человек, воркун, брюзгач, неприступный (дань близости тревожного пограничья). Именно эти суровые и неприступные мужики веками охраняли русское порубежье.
Чем же доказывают «свидоми исторычни фахивци» принадлежность всей Сиверщины, Северского Донца, Дона, Кубани и многого чего ещё современной Украине? А некими этнографическими картами расселения «украинцев» составленными такими же жуликами в XIX столетии.
Да, после московской Великой Смуты, после наведения порядка в стране, к нам хлынул поток беженцев от смуты Польской из соседнего государства. Прежде всего, это были наши, православные люди, считавшие себя русинами-русскими. Поток беженцев устремлялся на предоставляемые им свободные земли, например в Поволжье, многие оседали в качестве военнопоселенцев (нанимались на российскую военную службу) на московском пограничье. Вот так постепенно и галицкая Малороссия переместилась в Полтавскую и Черниговскую губернии.
Если следовать логике украинских шулеров-наперсточников, жонглирующих своими этнографическими картами, то к Украине нужно присоединить и часть Канады, часть США, и еще многих стран, где живут украинские переселенцы.
Однако у этой этно-логики есть и обратная сторона. Давайте вспомним, где родился наш великий Владимир Иванович Даль, потомок датчанина, искренне считавший себя русским, автор знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка». Разве не в поселке «Луганский завод» Екатеринославского наместничества, ныне г. Луганск? Неужели здесь ребенком он говорил «українською мовою»? Ответ очевиден.
А кто жил в середине XVI столетия в крепости Черкассы, объявляемой ныне столицей некоего мифического казацкого государства? Давайте вспомним. Я уже публиковал эти выдержки из польских архивных актов - «Росписи королевского замка Черкассы от 1552 г».
«Вдовы мещанские домыж в месте мають: Острохимова Катерина, Сошкова, Занкова Шаршунова, Якововая Рудого, Гордеева, Корниева, Горпина Стрелцова, Ходикина, Быковая, Романовая, Мархва, Цветкова, Дашъкова, Кунцова, Мишкева Семенова, Савина, Огренка, Калинина, Ескова, Краснопивова, Кондратова. Улита, Бучкова, Букиня, Сынкова, Кудинова, Коникова, Прокопова, Игнаткова, Воскобойникова, Малышкова.»
Острохимова, Стрельцова, Цветкова, конечно же, типично «украинские» фамилии коренных жительниц Черкасс середины XVI столетия, вернее их мужей, погибших в боях со степняками. Сравните их имена с именами пришлых людей, ежегодно являвшихся в Черкассы на покос сена и сезонные работы: Душбекенич, Мандрика, Минка, Митенко, Митенков бурсник Каленик.
Вот вам и ответ на вопрос, кто являлся коренными жителями этой земли.
Да, на Кубани ныне проживают кровные потомки запорожских казаков. Но жили они там не всегда, да и кубанское казачье войско не являлось автоматическим продолжением войска запорожского.
Ещё в XVI столетии, при царе Алексее Михайловиче Войско Запорожское носило название «Войско его царского величества Запорожское». С чего бы носить такое название независимому казацкому государству, каковым его объявляют украинские мифотворцы? Ответ очевиден: свидомые историки лгут. После ряда смут запорожцев, измены гетмана Мазепы и части его сторонников император Петр I распустил старую Сеч и произвел новый набор в запорожское войско. С этого момента оно стало не де-юре, а де-факто составной частью русской армии со всеми вытекающими последствиями. Нарушение воинских уставов или явная измена здесь карались крайне жестоко, вплоть до смертной казни. Но такой порядок существовал и в других армиях мира.
Да, войско запорожское было достаточно своеобразным и экзотичным воинским формированием, но не менее своеобразным и экзотичным чем, например, калмыцкая иррегулярная конница, которая не одно столетие добросовестно воевала в составе русской армии.
Даже один вид степных конников наводил ужас на европейцев. Во время так называемой Семилетней войны в Пруссии (1756—1763гг) однажды произошел курьезный случай. Калмыцкая конница форсировала водную преграду и, что бы, не замочить одежду, бойцы разделись донага. И в таком виде, прямо из реки, кавалеристы с пиками наперевес и шашками наголо ринулись в атаку на внезапно показавшиеся войска короля Фридриха Великого. Увидав атакующих их голых русских, стальные прусские батальоны дрогнули и побежали с криками «скифы!». А ведь прусская армия того времени, без шуток, была одной из лучших в Европе. Кстати, напомню: именно в этой Семилетней войне в 1760 году победная русская армия впервые вошла в Берлин.
После взятия Крыма необходимость в существовании Войска запорожского отпала, оно было распущено. Параллельно началось добровольное (подчеркну добровольное!) формирование императорского Черноморского казачьего войска, куда поступила на службу значительная часть «запорожцев». Было много и других желающих. Некоторые бывшие «запорожцы» не стали продолжать военную службу, вышли в отставку и получили земельные наделы в пределах Екатеринославской, Николаевской, Херсонской губерний. Какая-то часть осталась недовольна переменами и ушла за российские границы, за Дунай. Черноморское казачье войско со временем было переведено на Кубань для защиты юго-восточных границ России и получило название «кубанское». А кубанские казаки стали неотъемлемой частью русского народа.
Всё перечисленное являлось рутинным процессом реорганизации русской армии, а совсем не «кровавым разгромом Сечи». И уж конечно, ни Войско Запорожское, ни Войско Донское не были отдельными государственными образованиями, как об этом твердят кастрюлеголовые сказочники. С таким же успехом можно французский иностранный легион, красу и гордость французской армии, объявить отдельным от Франции государством на основании того, что там служат преимущественно иностранцы.
Моя бабушка, Марфа Ивановна, рассказывала, что её отец, мой прадед Иван Трифонович, до мозга костей русский человек, с гордостью считал себя и севрюком. Он с большим негодованием отнесся к тому, что земли наших предков, – Сумы, Чернигов, Слобожанщина с Харьковом, Киев, – были объявлены чужим краем: «Украиной».
Отечественная пресса очень любит писать про «ужасы советской коллективизации», но что-то не слышно осуждений не менее жуткого процесса - насильственной «украинизации» русского народа в довоенное время. А ведь тогда отбиралось уже даже не имущество, а наш язык, наши сказки, наши песни. Перечеркивалась и объявлялась вне закона наша душа. Тот, кто был не согласен с политикой украинизации, тут же объявлялся врагом советской власти, со всеми вытекающими последствиями, подвалами ВЧК-ОГПУ, или даже расстрельными рвами.
Причина такой политики понятна. Она заключена в известной римской формуле «Разделяй и властвуй». Так действовала и британская империя, и другие колонизаторы. Именно поэтому большевики стремились уничтожить то, что объединяло Россию: православие и наш язык, разделить страну на национальные лоскутки, сломить сопротивление русского народа. В. И. Сталин вынужден был (!) смягчить эту формулу, вернуть русских героев, военную форму, и даже православную веру (частично).
Наши политики ломают копья и истекают пеной по поводу четырех японских островов. Широкая общественность требует внести их в Конституцию как исконные наши земли. А что, там, где веками жили наши предки это не русская земля? Почему земли Новороссийского края, – Харьков, Екатеринослав, Александровск, Херсон, Николаев, Мариуполь, Одесса, построенные нашими прадедами не заботят наших политиков? Вот что надо вносить в Конституцию. Вся Новоросийская степь (земли Новой России) обильно полита кровью русских солдат. Здесь лежат не полки, а целые армии. Да и Правобережье Днепра, перешедшее нам от несостоятельного, рухнувшего государства Польская корона также бросать не стоит. Здесь тоже жили наши предки. Вот Галицию можно присоединить к вопросу четырех островов Курильской гряды и отдать на долгое обсуждение дипломатам. А генетических мутантов, которые там поселились после бегства малороссов, неплохо было бы отправить туда, куда ушли островные японцы – на историческую родину.
Литература.
Барон Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московских делах. П. Новокомский. Книга о московитском посольстве. С.-Петербург. Из-е А. С. Суворина. 1908.
Барсов Н. П. География начальной летописи. Варшава. 1885.
Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича. Москва. 1846.
Краткая история о бунтах Хмельницкого и войне с татарами, шведами и уграми. Перевод с польского. Москва. 1847.
Кулиш П. Записки о Южной Руси. С. – Петербург. 1856. Т 1 - 2.
Максимович М. А. Собрание сочинений. Т 2. Киев. 1877.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской Ордами и с Турцией. Т 1 - 2. СИРИО. Т 41; 95. С. – Петербург. 1884; 1895.
Паншин А. В. История города Екатеринослава. Кн.1. Монастырское урочище. Москва. 2016.
Плетнёва С. А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья. Воронеж. 2003.
Плетнёва С. А. Очерки хазарской археологии. Москва – Иерусалим. 1999.
Полное собрание русских летописей. С.-Петербург. 1846– 1910.
Путешествие Амвросия Контарини к персидскому государю. В. Семенов. Библиотека иностранных писателей о России. С.-Петербург. 1836.
Шараневич Исидор. История Галицко-Володимирской Руси. Львов. 1863.
Яковлев А. Засечная черта Московского государства. Москва. 1916.