Сербский актер — о том, почему согласился сниматься в комедии Клима Шипенко «Холоп», с кем из российских театральных режиссеров хотел бы поработать и почему русские не умеют снимать фантастические фильмы.
Новогодняя комедия «Холоп» выходит в прокат 26 декабря. По сюжету олигарх, доведенный до ручки выходками своего сына-эгоиста Гриши, решает перевоспитать его радикальными методами. Вместе со своим другом-психологом он придумывает необычный проект: Гришу якобы отправляют в прошлое,селят в деревне, где воссоздается атмосфера России XIX века. Избалованного мажора превращают в простого холопа, и с помощью кнута и других ужасов крепостной жизни ему предстоит научиться ценить то, что он имеет, и людей, которые его окружают.
Милош Бикович дебютировал в российском кино в картине Никиты Михалкова «Солнечный удар», стал узнаваемым после роли в сериале «Отель «Элеон“». Затем последовали фильмы «Лед», «За гранью реальности» и «Балканский рубеж». Актер настолько органично вписался в отечественную киноиндустрию, что даже удивительно, почему у него до сих пор нет российского гражданства. Кроме «Холопа», с его участием скоро на экраны выходят фильмы «Кома» и «Отель «Белград“», а также сериал «Магомаев», где Бикович сыграл легендарного советского певца.
— По сюжету вашего героя забрасывают в фейковую Россию XIX века. Вы как-то изучали этот исторический период перед съемками?
— Нет, моему персонажу это не нужно. Конечно, я должен знать больше, чем мой герой, он все-таки такой довольно тупой чувак, а я чуть-чуть умнее его. Мне так кажется. Но роль от меня этого не требовала. Гриша попадает в то время и полностью не соответствует его правилам и требованиям, у него нет никаких необходимых знаний. Так что мне и в голову не приходила мысль готовиться так, как я готовился, например, для съемок исторических проектов, где мой персонаж знает больше меня о мире, в котором живет.
— А если бы вы действительно оказались в XIX веке, как думаете, долго бы там продержались? Как бы вы учились выживать?
— Просто нужно проехать из Белграда 450 километров на юго-запад — и вот вам уже XIX век.
— И можно даже специальную деревню не строить.
— Да, просто поехать туда. Человек ко всему адаптируется — в этом и есть суть фильма. Наш персонаж, который жил по каким-то своим правилам, полностью изменил систему ценностей. Был избалованным эгоцентричным мажором, а превратился в нормального человека и начал замечать людей вокруг. В то время люди больше нуждались друг в друге, они были друг на друга направлены, а сегодня мы направлены только на свой смартфон и других не замечаем.
— А в какой эпохе вы бы сами хотели оказаться?
— Мне министр культуры Сербии подарил очень интересный сборник книг «История цивилизации» Вила Дюранта. Невероятная работа человека, который очень легким языком рассказал о том, как люди раньше жили, как одевались, что ели. Каждый раз, когда я хочу погрузиться в какую-то эпоху, я просто беру одну из этих книжек. А вообще я доволен тем, что живу здесь и сейчас. Например, каждый день есть душ. Правда, если вы не поехали за 450 километров юго-западнее Белграда.
— Неужели там все так плохо?
— Да нет, конечно, я шучу.
— Вы сказали, что ваш герой из мажора превращается в человека. Думаете, такие необычные методы перевоспитания применимы в реальной жизни?
— Абсолютно. Только у нас в фильме Гришу исправляет психиатр, а в жизни это делает бог. Он человеку всегда создает такие условия, что тот бьется головой о нужные ему стенки. Так что, я думаю, в человеческой жизни все направлено на наше исправление.
— «Холоп» — первый российский проект, где у вас главная роль, и вы несете весь фильм на своих плечах. Есть ощущение, что у вас больше ответственности, чем обычно?
— Нет, я с этим раньше и в сербских фильмах сталкивался, да и в «За гранью реальности» у меня одна из главных ролей. Трудность, скорее, заключалась в том, что было совсем немного съемочных дней без моего участия. Но, конечно, мое имя связано с этим фильмом, я поставил на этот фильм. Так что если он выстрелит, то это прекрасно, а если будет провальным, то мне несдобровать.
— То же самое можно сказать и о продюсере, который с самого начала до конца ведет проект. Вы эту роль тоже освоили — спродюсировали «Балканский рубеж». Почему решили ввязаться в это дело? Хотите больше творческой свободы?
— Да, в том числе. Как актер, вы можете только сидеть и ждать, что вам предложат какую-то роль, и еще не факт, что проект хороший и вас на нее утвердят. А если даже утвердят, то необязательно, что остальные факторы, от которых вы зависите (сценарий, режиссер, продюсер), совпадут таким образом, чтобы для вас все сложилось. Когда вы продюсируете фильм, то многое берете в свои руки, у вас больше ответственности.
— Вашему герою довольно сложно импонировать, особенно в начале фильма. Как вы нашли к нему подход?
— Да просто сыграл самого себя! (Смеется.) Как раз когда он вот такой отвратительный в первой части фильма, я просто заходил в кадр. А вообще есть обычная система, которой пользуется любой актер. В ней есть понятие персонажа, его отношения к самому себе, к другим персонажам, к миру и к определенной обстановке. Потом актер пользуется своим инстинктом и подбирает инструменты, которые ему помогают отразить то, что этот персонаж чувствует и видит. Первое — это композиция, а потом мы подбираем средства, которыми будем эту композицию писать. Это может быть масло, жесткие и яркие цвета или, наоборот, акварель, какие-то легкие мазки. Эту систему в любой картине можно применить.
— Прямо чувствую себя на уроке по актерскому мастерству. А чисто по-человечески как вы себе поведение Гриши объяснили? Отец хочет исправить сына, но он же и воспитал его таким. Получается, он пытается исправить свои собственные ошибки.
— Своего персонажа я, конечно, всегда защищаю. Его поведение — своего рода бунт по отношению к отцу. И получается, что отец таким жестким поступком хотел исправить все, что они пропустили за целую жизнь. Гриша — жертва своего отца, и в итоге он же еще и прошел через ад, с помощью которого отец сделал из него человека.
— Вы сначала отказывались от этой роли, но потом все-таки согласились. Почему?
— Я отказался, потому что на тот момент очень устал. А согласился, потому что меня, как обычно, уговорил продюсер Эдуард Илоян. Он меня уже уговаривал по другому проекту и был абсолютно прав, поэтому я подумал, что и в этот раз он не ошибется.
— Режиссер фильма Клим Шипенко учился в Америке. Его методы работы как-то отличаются от подхода других российских режиссеров?
— Он очень хорошо знает, что ему надо, и он умеет играть с жанром. То есть он делает комедию, но подбирает кадры, которые по стилистике похожи на вестерн.
— Славянский вестерн?
— Ну да. Мне очень понравилось работать с Климом. Я надеюсь, что скоро мы с ним еще что-нибудь сделаем. Но пока нет ничего конкретного.
— Он про Есенина собирается снимать. Мало ли, сначала вы сыграли Магомаева, теперь за Есенина возьметесь.
— Ну, это было бы уже слишком.
— За Магомаева не страшно было браться? У нас все очень чутко реагируют, когда кто-то снимает фильмы про народных любимцев.
— Было вообще нестрашно, потому что я понятия не имел, кто это такой. Я к нему подошел как к чистому холсту. Смотрел на него прежде всего как на человека. У меня не было ощущения, что это великий Муслим Магомаев, этакий памятник. Ребята, расслабьтесь, это просто человек. Я считаю, что это хорошо. Я могу выразить свое мнение об этом человеке без давления, без груза его величия. Что бы ты ни делал, кому-нибудь не понравится, всегда найдется тот, кто скажет: «Он плакал не так!»
— Еще один ваш будущий проект — фильм «Кома», фантастический блокбастер. И «За гранью реальности» — тоже фантастика. Вы комфортно себя в этом жанре ощущаете?
— Да, комфортно, но мне кажется, что в России он очень редко получается.
— Почему?
— В фантастике должна быть идея, а не только воображение. Вы должны что-то этим фильмом говорить, ведь фантастика — специфический язык, которым вы пользуетесь, чтобы рассказать историю. Это не просто молнии и красивые костюмы, это прежде всего метафоры. Поэтому надо понять, что за историю вы хотите рассказать, а чтобы это понять, нужно гораздо глубже копаться в материале. Пока я вижу попытки догнать Голливуд, показать, что мы так тоже можем. Когда фантастика будет искренней, глубокой и внедренной в российские современные реалии, тогда она получится. Посмотрим, как «Кома» выстрелит. Очень жду этот проект.
— «Притяжение» вам тоже не понравилось?
— «Притяжение» как раз понравилось, оно связано с российской реальностью. Это один из удачных примеров.
— Как вам работается в фантастических фильмах?
— Это специфический жанр, он, конечно, тяжелее физически. И летать, и вот это все… В той же «Коме» у меня был прыжок, но, правда, не знаю, получился он или нет.
— Вы в Сербии помимо кино еще и в театре играете. Были мысли замахнуться на наш русский репертуарный?
— Было одно предложение, но оно требовало шесть месяцев подготовки, поэтому было тяжело выделить на это время. А потом оно само по себе рассосалось. Но были мысли, конечно.
— Есть конкретные режиссеры, с которыми хотелось бы поработать?
— С Додиным хотелось бы, а из молодых — с Молочниковым. Мне понравились «19.14» и «Бунтари», а последний не видел. У Молочникова язык наглый и свободный, у него все возможно. Мне такой вид храбрости и наглости импонирует. А Додин просто великий. Это старая школа. Я видел у него не очень много, но то, что видел, — это сверхглубокое проникновение в писателя и персонажей. Я хотел бы с ним поработать, просто чтобы поучиться. Мне даже неважно, чтобы спектакль вышел, мне важно присутствовать во время процесса его создания. Он работает в театре примерно так же, как Михалков в кино. Это, скорее, образовательная история для меня.
