Предыдущая глава
Неделя пролетела как в тумане.
Естественно, Альк и Рыска никуда не поехали, остались в кормильне: так было правильнее, по крайней мере, пока. Саврянин решил не смущать Рыску, дать ей время привыкнуть и к новым обстоятельствам, и к нему в новом статусе. Да и самому ему тоже, раз на то пошло, требовалось время, чтобы разобраться во всём и в себе… Излишнее внимание в такой ситуации могло только помешать и всё испортить. Познакомить же девушку с будущими родственниками можно было и потом.
Да и попросту, обоим им никуда не хотелось…
Первые трое суток они вообще не покидали постель: просыпались, занимались любовью и снова засыпали.
Альк долго вспоминал, но так и не вспомнил ни одного такого случая в своей жизни, чтобы, переспав с девушкой, он захотел с ней остаться. Разве что… но это было совсем иначе и очень-очень давно, — пожалуй, уже даже не считается.
Рыска же до того растворилась в своём любимом, что забыла обо всём на свете. Как будто и не было в её жизни ничего и никогда: ни вески, ни злого отчима, ни страха перед саврянами, ни хутора, — ни плохого, ни хорошего. Всегда был только Альк.
Как приятно было уснуть на его плече, чувствуя себя маленькой и хрупкой — и в то же время под надёжной защитой. Как радостно было проснуться и, ещё не открыв глаза, ощутить его запах, сильные руки у себя на талии, тепло его тела, услышать его дыхание, стук сердца, замереть от восторга, предвкушая всё то, что произойдёт прямо сейчас, через пару мгновений, таять от наслаждения, видеть так близко любимое лицо, запускать пальцы в светлые волосы… Она была так счастлива, что совершенно перестала соображать. Всё, чего Рыске теперь хотелось, — это ещё, ещё, ещё, тем более, что столько приятных открытий, сколько пришлось ей сделать для себя за эти дни, она за всю предыдущую жизнь припомнить не могла.
Интимная жизнь оказалась настолько многогранной, что раньше наивная девушка такого и представить себе не могла. Нет, в свои годы Рыска уже вполне представляла, откуда берутся дети, и даже мечтала о них, но она и понятия не имела, что сам предшествующий их появлению процесс может приносить столько удовольствия! Да и не думала она толком… Просто наслаждалась каждым прожитым днём и обществом любимого человека.
Что Альк всем доволен, Рыска не знала и не спрашивала, но отчётливо это чувствовала: он стал каким-то другим, словно смягчился, перестал отпускать в отношении неё скабрезные шуточки, ни разу не называл больше ни девкой, ни дурой и, казалось, вообще никуда не собирался, проводя с ней дни и ночи напролёт. А насколько Рыска успела изучить Алька, там, где ему не нравилось, он не стал бы задерживаться, да при том так надолго.
О том, что между ними происходит и чем всё это закончится, они не говорили: обоим было и так нелегко осознать и уложить в голове ситуацию, в которой они неожиданно оказались, да ещё и предчувствие Алька добавляло неясности. Впрочем, нечаянное счастье с непредсказуемым финалом на многих действует подобным образом: вроде бы всё хорошо, но мысль о завтрашнем дне пугает настолько, что и думать о нём не хочется, и даже то, что всё вроде бы решено, не помогает.
А если так уж хотелось поговорить, то они вспоминали пережитое и смеялись. Смеялись… Так просто и приятно оказалось смеяться над бедой, которой удалось избежать.
А ещё Рыска попросила Алька хоть немного обучить её саврянскому языку, — так, в общих чертах, чтобы она не чувствовать себя совсем уж дурой, слыша, как при ней переговариваются, к примеру, кормилец со служанкой. Альк для порядка поотнекивался, но уступил, признав, что дело это так или иначе нужное. А потом ему даже интересным показалось её обучать: Рыска схватывала всё на лету и стремилась узнать побольше, да к тому же смотрела на учителя влюблёнными глазами.
Слова девушка запоминала легко, вот с произношением выходило хуже: для этого, наверное, нужно было быть саврянкой или хотя бы прожить в Саврии много лет. Сначала Альк над ней посмеивался, потом перестал: её старания, тем не менее, были достойны уважения. Сам Альк обучался ринтарскому языку с детства, буквально с самого рождения, и потому это оказалось для него несложным. А Рыска, не смотря ни на что, была хорошей ученицей, делала успехи, и ей как ученицей можно было гордиться.
…На четвёртый день, вернее, вечер в кормильне девушка вернулась от кормильца, к которому ходила за ужином, возмущённая до глубины души, и шваркнув на столик поднос с тарелками, плюхнулась в кресло.
Голодный Альк сначала спокойно поужинал, а уж потом обратил внимание на хмурую и непривычно молчаливую девушку.
— Ох… ну, что там случилось? — поняв, что рассказывать она не собирается, а любопытство проходить не желает, спросил он.
Рыска посмотрела на него, словно сомневаясь, стоит ему рассказывать или нет, а потом всё же решилась.
— Там, в зале… два стражника… — начала она, шмыгнув носом.
— И что?
— Долго косились на меня, посмеивались, а потом один сказал: «Неплохая коровка ринтарская, а?», а другой: «Да, я б на такой покатался!» Ну и ещё несколько слов, я таких не знаю.
Альк со вздохом поднялся с кровати, потянулся, стал одеваться. Выговорившаяся и, как многие женщины в подобной ситуации, тут же успокоившаяся Рыска, уже выбросила было инцидент из головы, но вынуждена была снова спохватиться, особенно когда Альк, приведя себя в порядок, кивнул на дверь.
— Пойдём, — велел он Рыске.
— Не надо! — взмолилась девушка, поняв ситуацию по-своему, — Не надо никого бить!
Альк усмехнулся:
— Да никого я бить не буду, — пообещал он Рыске. — Пойдём! — и взял её за руку.
— Что мы там делать будем? — с недоверием спросила девушка, семеня за ним по лестнице.
— Саврянским языком заниматься, — с хмурой усмешкой ответил Альк.
Рыска нехотя пошла за ним, давно уже запомнив, что спорить с белокосым себе дороже. Будь что будет, решила она, в конце концов, стражники сами виноваты: надо думать, прежде что-то сказать.
— Я просто буду спрашивать, ты отвечай, — распорядился Альк, когда они спустились в зал для гостей. — На них не смотри. Вон те?
— Да.
Альк кивнул и повёл её за свободный столик по соседству с тем, который занимали стражники.
Когда они оказались на месте, Альк галантно отодвинул Рыске стул, а после сам присел напротив неё, краем уха уловив наступившую за соседним столом тишину. Тут же к ним подоспела служанка, и Альк, быстро заказав им с Рыской по кружке варенухи, стал задавать Рыске вопросы… по-саврянски!
Девушка стала отвечать, сначала заикаясь, краснея, и украдкой всё же косясь на стражников, а после всё же расслабилась и вошла во вкус. Даже про своих обидчиков забыла.
Господа стражники, которых к тому времени было за столом уже не двое, а шестеро, через десять щепок после появления Рыски уже в обществе Алька здорово напряглись, а после и вовсе начали торопливо собираться; когда же Альк как бы невзначай бросил взгляд на одного из них, лишь на миг встретившись с ним глазами, то вылетели всей честной компанией, оставив на столе недоеденное и недопитое, едва успев швырнуть на стол горсть монет.
— Видела? — самодовольно спросил Альк уже по-ринтарски.
Рыска лишь покачала головой и еле сдержала горестный вздох. Она ни щепки не сомневалась, что Альку все подвластно. Он вообще стал для неё новым богом. Жаль было лишь одного: всю жизнь молиться этому богу, похоже, не получится. Ведь если верить его предчувствию, в любой момент всё может рухнуть, и тогда… тогда она останется одна. И станет ещё хуже, чем было.
Но говорить об этом — значит, всё испортить прямо сейчас.
И девушка снова через силу улыбнулась, стараясь не показать, что за мысли её преследуют: да, она видела, конечно, любимый, ты как всегда лучше всех!
***
К вечеру шестого дня Рыска поняла: ей не кажется. Альк напряжён до предела. Он стал, таким, каким становился всегда накануне тяжёлых и решающих событий, — немногословным, задумчивым. А вот любил её как никогда, словно в последний раз — ей даже закричать от удовольствия захотелось, но она, конечно, застеснялась и сдержалась.
А потом, после того как всё закончилось, обнял её сзади, крепко прижав к себе.
— Рысь, — вдруг окликнул Альк. — Тебе хорошо со мной было?
Вздрогнув, она тут же вернулась к реальности:
— Хорошо. Но почему «было»? — спросила девушка.
— Потому что это случится уже очень скоро, не позднее, чем завтра, — уронил белокосый.
— Что «это»?
— В том-то и дело, что не знаю, иначе уже постарался бы придумать, как справиться с тем, что угрожает. — Он помолчал и добавил: — Трудно сражаться с врагом, не видя его.
Рыска повернулась, посмотрела Альку в глаза.
— Но… тогда же, в пещере… Ты же победил Райлеза, хоть и не видел его! — припомнила она недавний и по сути своей очень похожий эпизод.
— Тогда я хотя бы знал, кто это. Слышал его. Догадывался, чего мне ждать… А сейчас… совсем ничего. — В голосе Алька мелькнула растерянность.
Девушка всхлипнула.
— Что же это такое получается? Там победили, а тут… ещё хуже стало?!
Альк слегка дёрнул плечами.
— Так будет всю жизнь. Привыкай.
Рыска тяжело, глубоко, горестно вздохнула.
— Альк, знаешь… Если я останусь без тебя, то сразу умру, — тихо произнесла она.
Он хотел ответить что-то резкое, насмешливое, в своей манере, но вместо этого просто внимательно посмотрел в её глаза, полные слёз, и прижал девушку к груди.
— Мне тоже будет плохо без тебя, — признался он. Помолчал немного и продолжал: — Но никто не умрёт. А если жизнь всё же разведёт нас, я постараюсь тебя найти. Я все усилия к этому приложу. — Альк помолчал ещё. — А уж если не найду, тогда знай: я всегда с тобой, что бы ты ни делала и где бы ни была, — он сглотнул ком в горле. — Об одном прошу: не слушай никого, если это будет идти в разрез с тем, что говорил тебе я. И никому не верь: только мне, как тогда, в пещере, как на балу и как на берегу реки. Не думай, что я тут самого умного из себя изображаю. Я просто понимаю в жизни больше тебя, забочусь о тебе и… совершенно не желаю нашей разлуки… А если ситуация разрешится, если всё встанет на места, я с радостью возьму тебя в жёны. Но сейчас твоё право — поверить в это или не поверить. Ждать или не ждать исхода.
— Я буду ждать… — смогла выдавить Рыска, поливая его грудь слезами, но не смея даже всхлипнуть. Впереди разверзлась бездна расставания. Вот где пригодился бы дар… Дар, которого у неё больше не было.
Да и ничего больше нет и не будет: всё станет пустым и незначительным в тот момент, когда её саврянин покинет эту комнату, а значит, и плакать не о чем, ибо плач ничем помочь тут не может…
Но слёзы всё равно продолжали литься и литься из глаз.
Рыска порывисто вздохнула.
— Я думаю, ты зря на себя наговаривал, — произнесла она ровно и как-то... взросло, что ли. С пониманием того, о чём говорит.
— Ты о чём? — не понял Альк.
— Ты не стал бы меня обижать, изменять мне, надолго покидать и нарочно издеваться. Ты был бы хорошим мужем… Мы были бы очень счастливы, — вывела Рыска.
Альк промолчал, обнимая её. Он давно понимал это. Просто сказать такое, отшутиться или даже обрисовать безрадостную для неё перспективу было проще, чем осознать и уложить в собственной голове значимость и тяжесть того, что предстояло и неизменно приближалось.