В Богом забытой глуши, вдали от проезжих дорог и населённых пунктов, зарастает травой и деревьями заброшенный аэродром. Раньше здесь базировался полк морской авиации. Воздушные ракетоносцы с крылатыми ракетами, снаряжёнными ядерными боеголовками на борту, несли боевое дежурство вдоль западных границ Великой страны. Круглые сутки в воздухе находились экипажи, в любую секунду готовые произвести пуск. Этот "дамоклов меч" был серьёзным фактором, не позволяющим Европе даже думать о том, чтобы поссориться с Советским Союзом.
Но вот однажды проклятые буржуины приняли на работу Плохиша, который стал директором Великой страны. И он без всяких ракет и бомб уничтожил армию, верховным главнокомандующим которой и был, согласно Конституции. И очень скоро Великой страны не стало, а вместо неё осталась россыпь карликовых княжеств, которые тут же подверглись разграблению шайками мародёров. Разгром армии изнутри, устроенный собственными командирами, превратился в трагедию, сопоставимую только с разгромом, который устроили бы войска захватчика.
Там, где ещё недавно русские витязи выполняли ответственную мужскую работу по защите мира, где ревели мощные авиационные двигатели, гремели оркестр и солдатские строевые песни, где звенел детский смех в школах и детсадах военных городков, поселился ужас разрухи. Остовы воздушных кораблей оказались на вечной швартовке в мёртвой воздушной гавани. На взлётно-посадочной полосе между бетонных плит проросли трава и кусты. Казармы, авиаремонтные мастерские, ангары, арсенал, дом офицеров, столовые, автопарк, пятиэтажки ДОС (домов офицерского состава) – всё это оказалось ненужным, и теперь то, что не разграбили мародёры, предоставлено власти ветров и дождей.
Неплохо было бы периодически сажать всех посетителей ночного клуба где-нибудь в Москве в автобусы и привозить на принудительную экскурсию сюда, чтоб обожравшиеся кислотой мажоры и юные шлюхи, называющие себя "светскими львицами", своими глазами увидели разницу между их жизнью и тем, что происходит вокруг на самом деле.
В этом месте я чувствую сильнейшее волнение и что-то похожее на скорбь по умершему родственнику. Как брату больно видеть своего брата лежащим в гробу, так мне больно видеть останки аэродрома.
Что может быть прекраснее аэродрома? Здесь сбывались мечты. Отсюда человек вырывался в небо, и заветное становилось реальностью. Человек мог ЛЕТАТЬ. Но... Кто-то решил подрезать ему крылья.
Щемящее чувство грусти всё-таки имеет и светлую нотку. Знаете, это как прийти на могилку близкого человека. Словно вернуть время назад, в те времена, когда каждое утро с волнением бежишь на лётное поле, чтоб прикоснуться к "коже" крылатых гигантов, услышать рёв двигателей, почувствовать запах горячего керосина, вытекающего из патрубков в начале запуска, услышать голос командира в наушниках шлемофона и испытать невероятный восторг, когда почти полторы сотни тонн, громыхая, отрываются от бетонки и стрелой взмывают в небо. Визит памяти в мёртвую гавань будоражит душу и вызывает острые чувства, которые заставляют возвращаться сюда вновь и вновь.
Поэтому каждый раз, когда летом, после тёплых дождей, появляются первые грибы-колосовики (так их называют старожилы за то, что появление грибов совпадает с временем, когда начинает колоситься рожь), я непременно прихожу на аэродром, чтоб набрать ведёрко лисичек, подосиновиков и боровиков, которые растут в изобилии между пустующими стоянками для самолётов и в лесках между рулёжными дорожками.
Подхожу к руинам КПП. Шлагбаума давно нет – вывезли сборщики металлолома, но будка дежурного на месте, даже шифер на крыше не растащили. Захожу внутрь, под ногами хрустит битое стекло на линолеуме, шелестят пожелтевшие бланки накладных на отпуск ГСМ, у стены остатки деревянного стула, а на стене надпись чем-то чёрным, возможно, куском гудрона: "Фельдмебель сука! Ответишь за всё. X/2009".
Вдруг слышу шаги за спиной. Обернулся – мальчонка, лет одиннадцати - двенадцати. В солдатской "хэбэшке"-камуфляже, на голове кепи с офицерской кокардой, ну чисто – сын полка.
– Ты чего здесь, малец?
– Живу я тут. Я на аэродроме вечный дежурный!
– Да ты что! Как тут можно жить? Тут же руины одни!
– Так не всегда было. Я когда из детдома сбежал, тут много лётчиков было и солдат. Они меня поставили на довольствие, и я стал дежурным. Документы проверял, шлагбаум машинам открывал. А потом проснулся утром – никого нет. Все куда-то подевались, а меня с собой не забрали, вот я и дежурю тут уже четыре года один.
– А родители есть у тебя? Родственники?
– Нет. Мамка отца топором зарубила, её в тюрьму посадили, а меня в детдом отправили. Только я там жить не стал. Там психи одни. Домой вернулся, мы тут в городке жили, мамка в столовой у солдат поваром работала. Прихожу домой, а там чужие люди живут, ну, я к солдатам, старым друзьям, и прибился.
– А где же ты спишь? Чем питаешься?
– Идём, покажу кое-что.
– Как звать-то тебя, рядовой?
– Славиком. Давай, шевели копытами. Ты должен посмотреть на это, – и чуть не бегом бежит, тянет меня за руку к руинам двухэтажного здания в ста метрах от КПП.
Входим в дверной проём, дверь, сорванная с петель, лежит у крыльца. Оказываемся в полумраке сырого помещения, где пахнет пылью и прелой бумагой. Поднимаемся на второй этаж, входим в просторное помещение с окнами, выходящими на две стороны здания. Повсюду кучи мусора, стены исписаны похабщиной, даже головешки от костра, который кто-то жёг посреди комнаты. В углу металлический ящик с дверцей. Славик направляется прямиком к нему, отпирает маленьким ключом встроенный замок и предлагает мне заглянуть внутрь.
Ничего не понимаю... Какая-то конструкция, похожая на гирлянду. Десятка два электрических лампочек самого разнообразного назначения соединены проволочками. Тут и лампа на 60 ватт, и автомобильные лампы от фар напряжением в 12 вольт, и крохотные лампочки на 3 вольта. Ясно. Ребёнок играл в электрика.
– Ну как?
– Что тебе сказать, боец... Нужно тебе в школу идти, физику, математику изучать. Будешь изобретателем когда-нибудь.
– Я уже изобрёл!
– Это? – киваю головой на "адский светильник".
– Ну да. Смотри! – Славик трогает одну лампочку, поправляет контакт другой, и вдруг... Глазам не верю!
Гирлянда, не подключённая к источнику питания, начинает вдруг тускло светиться. Лампочки горят ровным оранжевым светом! Славик отошёл в сторону, а я, напротив, залез в ящик с головой, чтоб найти, в чём тут подвох, где спрятан кабель, питающий всю конструкцию. Ничего нет! Потрясённый и совершенно сбитый с толку, я вынимаю "гирлянду" из ящика и вижу то, чего быть не может никаким образом. Без всяких проводов, розеток, батареек куча различных по конструкции, силе тока, напряжению и сопротивлению ламп накаливания соединены, а точнее, просто связаны друг с другом и светятся, причём интенсивность свечения всё нарастает! Через минуту все лампы светятся ярким белым светом, но совершенно не выделяют тепла. Я держал голой рукой лампочку в 220 вольт и 60 ватт, которая слепила своим светом, но при этом оставалась совершенно холодной! Славик, видя моё лицо с отвисшей челюстью, расхохотался звонким смехом. Выхватил "гирлянду" у меня из рук и помчался на выход, заливаясь на ходу, как колокольчик.
Я выскочил из здания, но мальчишка успел преодолеть расстояние метров в сто за несколько секунд. Тут у меня всё поплыло перед глазами. Я понял, что сплю. Конечно же, это просто сон, но сон не заканчивался, и я воспользовался этим, чтоб узнать, что ещё припрятал для меня "вечный дежурный".
Догнал его у входа в подземелье. В небольшом холмике рядом с обваловкой стоянки самолёта, выложенной бетонными плитами, зиял дверной проём, и внутри виднелась лестница, ведущая в темноту подземных сооружений. Пацан даже на запыхался, преодолев такое расстояние за нереально короткое время. Спокойно дождался, пока я добегу, и нырнул в темноту.
Я – за ним, спустился на два уровня вниз по громыхающему стальному трапу, когда понял, что не слышу шагов мальца. Постоял, отдышался, прислушался: ничего, кроме звука капающей вдали подземелья воды. "Славик!" – позвал я, но в ответ услышал лишь гулкое эхо. Фонаря нет, зажигалкой особо не посветишь. Видно на расстоянии вытянутой руки, не дальше. Прошёл по патерне метров двадцать, спотыкаясь о мусор на мокром полу, и упёрся в стальную решётку, которой был заварен проход дальше. Осмотрел всё внимательно – никаких следов Славика. Боковых ответвлений в тоннеле не было. Люков в полу и на потолке я так и не обнаружил. Парень исчез бесследно. Вернулся назад, и уже на верхней площадке до меня донёсся звук, похожий на гудение электрической дуги, и тихий смешок Славика. Кинулся назад, но поиски оказались тщетными. Прятаться там было просто негде. Поорал, постучал по решётке – никакого результата. Пошёл на выход.
Подхватил пластмассовое ведёрко, оставленное наверху, у входа в подземелье, и не спеша направился к краю ВПП, где шумел листьями лесок, в котором обычно можно собрать полведра лисичек на одной поляне. Двигаюсь к лесу, а сам всё смотрю на тёмный прямоугольник входа в подземелье, готовый тут же кинуться вдогонку за шутником, который, по моим соображениям, просто не может не появиться. Чуть не налетел на мужичка с корзиной, который вылез наверх из канавы на краю рулёжной дорожки.
– О! Отец! Прошу прощения!
– Да ничего! Нормально всё. Ты чего, как рак, пятисся-то?
– Да мальчонка там был, заманил меня в подземелье и пропал куда-то. Всё жду, когда он наружу вылезет. Больно интересный малец.
– А что в нём не так? – заинтересованно посмотрел на меня мужик, одетый в старый пиджак, с бейсболкой на голове с надписью "Псковский Циклон 2007".
– Одет, как сын полка, говорит, что он вечный дежурный по аэродрому. Славиком зовут.
При этих словах у мужика округлились глаза, и он дрожащими пальцами стал выуживать из мятой пачки сигарету.
– Славик, говоришь? Сын полка, значит?
– Так он назвался.
– Был тут такой. Я его родителей знал. Любка, мать его, мужика-то своего на глазах у Славика убила. Топор прямо в лоб вогнала, когда тот двух пьяных блядей в дом притащил и заявил, что они теперь будут жить все вместе.
– Вот-вот! Точно он. Он мне рассказал эту историю, и как потом из детдома сбежал.
– Так-то оно так, – собеседник глубоко затянулся сизым дымом. – Только вот Славика того уж год как похоронили. Тут, на еродроме, бандюки разборки затеяли со стрельбой. Мальчонка наблюдал из окна воон того здания, – мужчина ткнул грязным ногтем в направлении окна той комнаты, где я видел железный ящик с "гирляндой". – Так вот... Шальная пуля попала ему аккурат меж глаз. Не мучился даже. Наверное, не успел понять, что его убили. Так вот. Судьбааа... Теперича он точно вечный дежурный по еродрому-та...
Мужчина поплевал на окурок, тщательно растёр его подошвой о бетонку и, вздыхая, отправился в сторону КПП.
Печоры, 23 июня 2013 г.
Читать другие рассказы:
https://zen.yandex.ru/media/kadykchanskiy/vse-baby-dury-5dd6135ed8a5147cefe99e4a