«Между нами — годы, между нами — любовь, между нами — долгие часы»
Я прежде не встречала фильма, который сделан из тревожности. Ничего пугающего не происходит. На экране — вполне себе обыденная жизнь, со своими проблемами, но проблемами глубокопсихологического свойства, характерного для жизни более высокого уровня; ничего эпопейно-апокалипсического. Но —неспокойно. Напряжение где-то там, позади, но в каждом кадре, приглушённое, но не отступающее. Фильм почти красивый... Но, как и положено в жизни, полной тревоги, красота уже выцвела, уже запылена. И ещё фильм безусловно хорош.
Вирджиния Вулф расколота, смазана, утеряна, растворена. Её безумие не буйно, оно мучительно — для неё, потому что она не может зацепиться за жизнь, не желает упиваться жизнью, как отражением в прозрачной воде; для её мужа, потому что он желает вытащить её из не-существования, но она не может не отрицать его заботу. Борясь с изнеможением, изнемогая она пишет роман: один день, в котором вся жизнь женщины, и вся жизнь в одном дне.
Лара Браун не любит своего мужа, и у неё есть сын, который так любит её. Ей хочется бежать. Ей не хочется отказываться от жизни, просто эта жизнь не ею написана. Но убежать — значит отказаться от любви, о которой мечтают все женщины, то есть превратиться с чудовище. Она читает роман Вирджинии Вулф о женщине, которая благополучна во всём и блистает благополучием перед своими друзьями... но на самом деле это не так.
Кларисса Вон отчаянно пытается купить праздник-триумф для своего умирающего друга, стоя среди сотен охапок цветов. Когда-то давно друзья прозвали её Миссис Дэллоуэй, именем женщины, которая каждый день приживает жизнь по одному и тому же сценарию, прикрываясь благополучием. Она пытается. Всегда что-то пытается сделать для кого-то, вырастить улыбку в три раза быстрее скорости, заложенной для того природой, сделать как лучше, сотворить лучшее из возможных, устроить, придумать. Какое рвение с небывалой отдачей — от самой себя — и оно обращается в пыль, оно пожирает её; кажется ей, что она живет насыщенно, энергично и ярко, но это не так. Кажется ей, что живёт она для других, но жить для других нужно ей одной.
Часы есть атомарность жизни. Из них складывается путь от одной даты, знаменующий начало, до другой, подводящей итог. В них мы утопаем, ими измеряется время, что мы убиваем, они ссыпаются в гору песка, но не заканчиваются — это мы заканчиваемся, когда часы решат, что срок для всего вышел. И на что, кому отдают часы женщина? Сегодня, что лет назад, в начале времён?