Я уже забыла эту историю, потому, что было очень давно. Но вдруг, перед самым Новым годом, мне её напомнила мама, в день своего очередного юбилея. И я, решила ей поделиться.
Это было когда еще существовал Советский Союз. Во времена всеобщего дефицита, особенно накануне любых праздников, цветы тоже становились товаром повышенного спроса и цена на них резко взлетала. Поставок цветов из-за границы, в СССР не было. Все просто. Сохранять цветы, при длительной транспортировке, у нас, или не умели, или не хотели заморачиваться с этим хлопотным делом. Почему-то, тогда на цветочных рынках, гвоздик и роз, продавалось больше всего. Но покупали в основном, гвоздики, из-за того, что они долго сохраняют свой товарный вид. Поставщиками этого капризного товара были предприниматели из Закавказских республик, а они себе в убыток работать не станут. Предпраздничная и праздничная торговля, их семьи, всё оставшееся время года кормит.
Мама родилась аккурат в канун Новогодних праздников. В тот год у нее был пятидесятилетний юбилей. Мама моя работала на посту ответственным чиновником и, её поздравителей, с цветами и конфетами, тогда набралось прилично. К её юбилею, родителями было закуплено много продуктов и наготовлено всего вкусного в изобилии, ибо ударить в грязь лицом было нельзя. Соответственно, наш семейный бюджет, из-за понесённых материальных трат, дал приличную трещину. Наша семья, как и все советские люди, жили только на зарплату. Папа всё шипел на маму, что она нашу семью, со своими торжествами, пустит по миру. На это ему она отвечала, что недопустимо, чтобы люди, пришедшие к нам домой с подарками, ушли просто так, без «алаверды», не посидев за столом с угощением. Тем более, что будут очень близкие товарищи.
Я, тогда еще студентка, была очень загружена сдачей зачетов, походами на консультации перед зимней сессией, и в день торжества, сдавала какую-то очередную курсовую, или зачёт. Поэтому от помощи меня освободили и маме помогали её подруги. Поздравлять пришли сослуживцы, представители различных организаций, друзья молодости, её бывшие сокурсники и ещё много других людей, которых я не знала. В общем, тех самых «близких» товарищей, набралсь человек двести, а может и больше, как мне потом рассказал папа. Одни гости сменяли других, вставали из-за стола и уходили, а вместо них, приходили и садились за стол новые— гости шли сплошным потоком. Но к счастью, ближе к вечеру, все разошлись, потому, что «на носу» Новый год, всех дома ждали семьи и предпраздничные заботы. Стол убрали, посуду перемыли, подруги разъехались по домам, брат, где-то гулял с друзьями, а родители пошли на концерт. Маме подарили билеты, на какого-то дефицитного гастролёра.
В тот день, после успешной сдачи зачета, я позвала своих друзей-товарищей, к себе домой, чтобы отпраздновать это событие, а заодно и мамин юбилей. Еды от праздненства осталось полно, а выпивки еще больше. Нас было трое. Со мной были моя подруга и староста нашей группы. Я знала, что дома никого нет и мы можем спокойно, без контроля со стороны взрослых, хорошо погулять и выпить не только вина, но даже чего-нибудь покрепче.
Приняв изрядно на грудь и вкусно закусив, разгоряченные, мы принялись разглядывать подарки. Надо сказать, что подарков было действительно много. Были и папки с поздравительными адресами, и какие-то вазы, и пепельницы с выгравированными на них дифирамбами, и каминные часы, и еще полно всего, что никогда не пригодится в быту. Добрую половину из этих подарков, мама потом, отнесла на работу, а что-то раздала подругам, которые ей помогали в организации юбилея. Один из её бывших сокурсников, который не смог приехать и лично поздравить, прислал в подарок, аж две трехлитровых банки черной икры. Одну, правда, гости успели ополовинить и мы втроём им от души подсобили. Но моих друзей больше всего поразило, огромное количество подаренных цветов. Это были гвоздики всевозможных оттенков. Цветы дома стояли повсюду. Все вазы были ими забиты. А когда, не хватило ваз, то заполнили цветами банки и четыре эмалированных ведра. И тут, мою подругу, видимо от выпитого, понесло. У неё вдруг «щёлкнуло», что здесь цветов на целое состояние. А завтра, это будет уже НИЧТО, ибо товар скоропортящийся. Может тоже от выпивки, у меня аж голова закружилась и в глазах потемнело. Я вдруг поняла, что она права и золото, завтра превратится в черепки, как в сказке «Золотая антилопа». Этого я допустить не могла.
В нашей гоп-компании, подруга была «зажигалкой», просто фонтанирующим генератором идей, а вот все её бредовые фантазии, как правило, в жизнь воплощала я, потому, что отличалась от своих друзей деятельным и авантюрным складом характера. Я по молодости была немного безбашенной, и если меня вовремя не придержать, то моя неуёмная энергия, могла вылиться в какой-нибудь конфуз. Нет, я не была оторвой, но похулиганить очень любила. Друзьям иногда удавалось мой пыл гасить, но только не в тот вечер. Староста был старше нас на три года, поэтому, он был противовесом нашей юношеской горячности и охлаждал наш максимализм, своей рассудительность. А в целом, наше трио, составляло такой тандем, в котором, каждый из нас, был надёжным тылом и прикрытием для другого. В беде и приключениях мы друг друга не бросали.
Прикинув на глаз количество гвоздик и их приблизительную стоимость, мы пришли в замешательство. Стоимость всех цветов, была эквивалентна половине «Запорожца». Это меня и подстегнуло, к принятию авантюрного решения. Ведь в пятнадцати минутах ходьбы, от моего дома, находился самый крупный в нашем городе цветочный рынок. Молниеносно созрел план, как прямо сейчас, можно подзаработать. В моей голове заработал калькулятор. Если взять из каждого ведра по десятку гвоздик, то никто этого даже не заметит, потому, что ведра забиты цветами до отказа. Я метнулась на кухню. Возле мусорного ведра, когда мы «гужбанили», я приметила пакет, приготовленный на выброс. В нём лежала скомканная целлофановая бумага из под букетов.
Мы с подругой, горячим утюгом разладили весь этот целлофан и свернули в рулон. Потом, я достала из кухонного шкафа большой бидон и мы заполнили его, самыми жирными и крупными цветами. Получилось около сорока штук, может чуточку поменьше.
Когда мы пришли на цветочный рынок было уже около восьми вечера. Все лучшие места в торговом ряду, естественно, были заняты и нам осталось примоститься только с самого края прилавка. Мы с подружкой расположили свой товар, а наш мужчина пошёл прозондировать почву и определиться с ценой. Когда он к нам присоединился, мы были приятно удивлены известием, что стоимость одного цветка гвоздики составляет пять рублей. Конечно же, мы коллегиально приняли решение, что по такой «спекулянтской» цене продавать не будем. Тем более, что долго торчать с цветами на морозе, почти ночью, нам не хотелось. Сошлись на том, что продаем по три рубля, пятьдесят копеек за штуку.
А потом началось самое интересное. Первые покупатели, которые подходили к торговому ряду с нашего края, узнав цену, возмущаясь наглостью «жадных торгашей», шли дальше, вдоль торгового ряда. Назад, они возвращались к нам, почти бегом, потому, что возле нашего прилавка уже столпились те, кто раньше успел узнать реальную цену на гвоздики. Вокруг нас начался ажиотаж и давка, всем хотелось «дешёвых» цветов а их, конечно же не хватало. Спрос явно превышал предложение. Я, войдя во вкус, даже пожалела о том, что поскромничала и не украла из дома побольше цветов. Соседние продавцы, начали враждебно посматривать в нашу сторону. Ещё бы, мы сбивали им цену. Нас спасло только то, что свои цветы мы продали меньше, чем за десять минут. В некоторых случаях, если у людей не хватало денег, мы, не жадничая, даже скидывали стоимость и это еще больше злило соседей по прилавку. Последние четыре штуки мы продали совсем задаром, и по-быстрому, пока нам не набили морду за наш демпинг, убрались восвояси, по-добру и по-здорову. В общей сложности, за десять минут, мы заработали больше ста рублей, а если быть точным, то —сто двенадцать рублей, пятьдесят копеек. Я предложила всю прибыль поделить поровну, но мои друзья категорически отказались брать деньги. Хозяин товара, вроде бы я. Кое-как, я уговорила их взять деньги, хотя бы по шесть рублей, чтобы доехать до дома, на такси, оставив, для ровного счета сотню себе. Время было уже позднее, а мои товарищи по приключению припозднились, вписавшись в мою авантюру.
Дома, я сложила все денежки в конвертик и попыталась вручить его маме, когда родители вернулись из театра. Мама заглянула в конверт и на её вопрос, откуда у меня такие деньги, я по-честному, во всём созналась.
У неё был откровенный шок. Она сунула мне обратно в руки конверт с деньгами, так, как будто обожглась, и закричала—«У меня, знакомых, половина города, тебя тоже все знают— ты же моя дочь. Как ты могла только до этого додуматься? Что скажут люди, если станет известно, что ты продавала подаренные мне, на мой день рождения цветы, на рынке?» А потом добавила, что не станет марать руки об эти грязные деньги. И чтоб я их с глаз долой убрала подальше.
Меня естественно на рынке никто не видел. Все мамины знакомые, давно крошат салаты к праздничному столу. На улице уже темно, а за крытыми прилавками, да еще укутанную в шарф по самые брови, кто меня может узнать за каких-то десять минут? Да никому даже в голову не придёт признать, среди трёх случайных продавцов цветами, студентку-комсомолку, почти отличницу (я получала повышенную стипендию), дочку уважаемого чиновника. Но это для мамы был не аргумент. Напряжение нарастало! —«Ты, занималась спекуляцией? Да тебя из комсомола нужно гнать поганой метлой! Завтра же, если не дай Бог, о твоём поступке узнают в институте, ты вылетишь из него как пробка из бочки»!
А дальше было как в фильме Бриллиантовая рука — «О горе мне, ты моя дочь — мой позор!»
Мы с папой удивленно смотрели на мамин спектакль. —«Да почему, кто-то узнает, о том, что я продала несколько десятков гвоздик, да еще непременно завтра, когда это произошло сегодня и я, никем не узнанная, уже давно дома? Завтра же Новый год. Ну разве только, если мама сама сдаст меня декану».
Зато папа сразу, горячо поддержал затею своей драгоценной дочки, одобрив при этом, мою предприимчивость. Он, воодушевившись идеей тоже спекульнуть и подправить пошатнувшийся семейный бюджет, , сообщил маме, что сейчас же мы с ним, забираем оставшиеся гвоздики и, если она так боится, что нас кто-то узнает, то мы, чтобы не светиться самим, оптом сдаем весь товар, тем же продавцам.
Но не тут то было. Мама грудью встала на защиту своего сокровища, заявив, что только через её труп мы сможем совершить этот постыдный акт вандализма и картинно схватилась за сердце. Она обвинила нас в том, что мы хотим её смерти и, нам с папой, скрепя сердце, пришлось уступить её психологическому давлению на нашу совесть. Никто из нас, конечно же не хотел, чтобы мама умерла. И никакие аргументы, в пользу того, что сегодня мы еще сможем сказочно обогатиться, а завтра эти гвоздики уже ничего не будут стоить, на маму не действовали.
Я расстроилась. Папа, чтобы успокоить, поцеловал меня в макушку, а потом погладив по голове произнес, кивая в сторону мамы:—«Не были богатыми, да видно и не судьба. Нет, значит нет. Успокойся дочка, никто тебя не исключит из института, и никто ничего не узнает». Вот уж это, в тот момент, меня волновало гораздо меньше, чем непроданные гвоздики.
Я тяжело вздохнула, положила конверт с заветной сотней на полку в прихожей и, обиженная на маму, и весь белый свет, заперлась у себя в комнате. Не понятая, в своих благих намерениях и уставшая от приключения и скандала, я заснула. Вернувшемуся домой брату, мама, ища союзника, пожаловалась на непутёвую сестру, но к своему сожалению, у него не нашла поддержки. Брат тоже меня похвалил и только сокрушался, что ему самому, это не пришло в голову. Чтобы не бередить мои раны и не нагнетать и без того накаленную до предела обстановку, он не стал меня в тот вечер беспокоить. Утром, зайдя ко мне в комнату, попросил у внезапно разбогатевшей сестры, одолжить ему деньжат на праздники. Я решила, что раз заработанные таким нечистым образом деньги, никому не нужны, то поделюсь с братцем своей добычей.
Но конверта на месте мы не обнаружили...!
Потом уже, значительно позже, когда страсти улеглись, мама сказала, что раз уж так случилось и деньги всё равно уже есть, то она, поддавшись «долгим и настойчивым» уговорам папы, решила их все таки взять. Не выбрасывать же? Тем более, что почти вся месячная зарплата ушла на банкет, а жить до следующей получки, семье нужно еще целых две недели.
Братец назвал меня сказочной дурой, за то, что я не оставила нам с ним, хотя бы по червонцу, на мелкие расходы. Хорошо что хоть своим друзьям, я кое-что из заработанного, почти силой впихнула. А мне, за мои труды и старания, вместо денег, достались от мамы «головомойка», от брата презрение за тупость и никакого «спасибо», за пополнение семейного бюджета.
А ровно через неделю, мы вынесли увядшие гвоздики на помойку. Золото все таки превратилось в черепки. Вот так я продавала цветы.
Пишите пожалуйста свои комментарии. Возможно, кто-то меня осудит, а кто-то посмеётся. Может кто-то похвалит. Мне интересно знать мнение своих читателей.