В конце 80х я приобрел "Витязя в тигровой шкуре" в нашем гарнизонном книжном магазинчике в Магдебурге. Шикарный карманный тяжеленький томик со стихами на атласной бумаге - уменьшенная копия с каких-то диапозитивов покрупнее. Каждый стих приходилось читать с лупой. Но в этом была и некоторая неожиданная удача - лупа выхватывает только одно четверостишие, как очередное зерно четок, и приходилось идти, конкретно "въедаясь" в поэтический труд Заболоцкого. Работал он над этим переводом, по воспоминаниям близких современников исключительно ради заработка, во время, когда он вернулся изможденным после отсидки в КарЛаге, и голодуха крепко сжимала желудок и у него и у его домашних. Великодушные грузины возблагодарили Заболоцкого "по полной программе"!
Николай Заболоцкий, в основном, известен как яркий поэт - новатор 20-30х годов - времени повсеместного эксперимента во всех видах искусства, единомышленник Шостаковича, Хармса, Малевича и Павла Филонова в поисках новых форм изложения. При имени Заболоцкого мне вспоминается именно это время. Но и поздний Заболоцкий, конечно, великий мастер поэтического слова.
Некрасивая девочка.
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
1955 г.
