По страницам книги Николая Рубцова "Душа хранит". Фрагменты рукописи...
... И я продолжаю путь по волнующим меня строкам. И с тёмного разъезда разлуки в печальной Вологде, вдруг попадаю, вслед за летящей душой поэта, под архангельский дождик. В юные его тралфлотовские времена…
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ
Потонула во тьме отдаленная пристань.
По канаве помчался, эх, осенний поток!
По дороге неслись сумасшедшие листья,
И порой раздавался пароходный свисток.
Ну так что же? Пускай рассыпаются листья!
Пусть на город нагрянет затаившийся снег!
На тревожной земле в этом городе мглистом
Я по-прежнему добрый, неплохой человек.
А последние листья вдоль по улице гулкой
Все неслись и неслись, выбиваясь из сил.
На меня надвигалась темнота закоулков,
И архангельский дождик на меня моросил…
Какие молодость и озорство в этом «эх, осенний поток!» И за «пароходным» свистком легко читается свисток «милицейский»… Но и там уже – какая бесприютность, какая тревога от надвигающейся темноты закоулков, от моросящего архангельского (а значит – холодного) дождика…
И вот уже какая-то девушка прощается с кораблём… Не думаю, что с семнадцатилетним Рубцовым. Тут пока ещё юношеская мечта о такой девушке и об океане, шторме, парусах… Стихотворение, видимо, в те юные годы и написано, однако же оказалось оно здесь не случайно. Ведь книга-то называется «Душа хранит»…
ТЫ С КОРАБЛЕМ ПРОЩАЛАСЬ
С улыбкой на лице и со слезами
Осталась ты на пристани морской.
И снова шторм играет парусами
И всей моей любовью и тоской!
Я уношусь куда-то в мирозданье,
Я зарываюсь в бурю, как баклан.
За вечный стон, за вечное рыданье
Я полюбил жестокий океан.
Я полюбил чужой полярный город
И вновь к нему из странствия вернусь
За то, что он испытывает холод,
За то, что он испытывает грусть,
За то, что он наполнен голосами,
За то, что там, к печали и добру,
С улыбкой на лице и со слезами
Ты с кораблем прощалась на ветру…