В пятницу у мужа начался отпуск, а мне знатно поплохело. Вова хмыкнул и мужественно отправил меня спать в гостиную, дабы не заражать Леву.
В субботу затемпературил уже Лева, а я сбежала в паб на день рождения к подруге. С температурой 38 и подарком, которые здесь вообще не принято дарить. Я была почти как Чип и Дейл в одном флаконе: слабоумие и отвага.
В воскресенье у меня ожидаемо пропал голос. Но это не помешало нам пойти на рождественскую службу в церковь. Потому что я обожаю петь, а муж обожает халявные кексики и глинтвейн. Голос сказал: "да вы офигели?!" и снова отключился.
Поэтому в понедельник я молча цедила уже осочертевший чай. "А давайте-ка мы не будем пока никуда ходить" - задумчиво протянул муж, глядя попеременно то на Леву, то на градусник, - "Посидим дома... ближайшие пару лет". Я кивнула.
Но ко вторнику нас стало потихоньку отпускать. "Завтра возьмём машину, съездим куда-нибудь..." - Вова все надеялся начать, наконец, отдыхать как полагается. "Ага, в Сейнсберриз. Надо фильтры сменные купить" - поддакнула я, довольная тем, что снова могу изъясняться вслух.
Леопольд промолчал, а следующим утром его стошнило сразу после пробуждения. "Может быть просто на животик себе надавил неудачно? Ну или идея с машиной так себе..." - надежда все еще витала в воздухе. Правда очень скоро она погасла под фонтаном фруктового пюре, которое мы предусмотрительно решили скормить Леве перед прогулкой. Я поняла сразу две вещи: откуда все эти фееричные рассказы про то, как тошнит малышей, и что нам не помешал бы запасной комбинезон.
Муж, кажется, тоже понял что-то важное, но озвучил это только на следующий день. После двухчасового ожидания в очереди к врачу с орущим от усталости ребенком он печально изрек: "Так, господа. Съезжу-ка я, пожалуй, в понедельник в офис". Мы с Левой не возражали.