часть 4
Соблазны, соблазны... и близкие помощники - и они привычно поглядывали на легкий путь базарных удач... Что там удои, когда еще они дадут доход?
А тут одна ловкая операция - и живая копейка! Она спокойно, не жалея терпения, объясняла: базарными фокусами страну не накормишь... и не прибавится добра в государстве, если мы ловко торганем кукурузой...
Не та сейчас мерка! Со ста гектаров взять больше! А воротившись домой, раскрывала дела отца, его грамоты, дипломы, речи - задумывалась. Как бы поступил, батько? Ну, конечно же, не спекулятивным рублем! ты построил колхоз. Двигал вперед и урожаи, и удои, вводил новшества.
Так почему же в трудные годы, и ты не брезговал фокусами? И как это уживалось в тебе: большевистская прямота и купеческая изворотливость? «Старой формации председатель? Ну, так что ж, и ей молодой, председателю «новой формации», агроному, — и ей учиться нагонять рубль на гривенник?
Нет, наверное, был бы жив Петр Тамаровский - и он бы, почуяв зов времени, повернул колхоз на главную дорогу, повернул бы так, как он, пользуясь двадцатисемилетним авторитетом, умел это делать, — круто, резко.
Но у нее-то не было этого авторитета. А соблазны сбивали людей с толку. И все-таки она выдержала!
Сказался характер, сказалось и то, что она была не одна. Окрепло руководство района, ПО государственному взглянуло на колхозы. И коммунисты поддержали своего председателя. И когда слышалось: «Зачем столько кукурузы...
Ой, лышенько, свиней-то, свиней, они же нас съедят... Лучше корм на трудодни дайте... а к чему еще виноград? Трудодни разгонять? Хватит с нас вина... Распродайте его умненько - то же и выйдет... И до каких пор строиться? Расходы!
Строим, плодим, сеем, а все пятерка на трудодень. А было восемь!», когда слышалось такое, коммунисты в ответ говорили: «Погодите, дружки! Восьми рублей мы. еще, по чести, не заработали. И не на базаре наши миллионы, а тут - на фермах, в саду, в поле. Поняли?»
Колхоз вышел на главную дорогу... Подобрали отменных доярок. Рядом с знаменитой Верой Ивановной Огиенко встала молодая Раиса Кононова. На свиноферме, там, где когда-то трудилась соратница отца коммунистка Мария Ивановна Притыка, появилась другая Мария Притыка, дочь погибшей в войну коммунистки.
Трудолюбивая, веселая, она в два года стала одной из лучших свинарок края, вступила в партию. А с ней вместе росли сестры Калиниченко. И еще подъехала зоотехник В. Печеникина, горожанка, выпускница института, поступила в колхоз. и председатель, и коммунисты и правленцы, и бригадиры, и доярки, и свинарки весь год, не отвлекаясь, изо дня в день бились над од ним: молоко, мясо, шерсть... молоко, мясо, шерсть...
И вот он окончен, второй год. Нелегкий год. Снова была засуха, не повезло с пшеницей. Но счетовод, не горюя, бросает косточки, подбивает итог. За год подняли удой на восемьсот литров. А всего? Что ж, всего молока получили вдвое больше, чем два года тому назад, и вчетверо больше, чем в последний год жизни П. С. Тамаровского.
И мяса, и шерсти, и яиц - всего больше. А денег? И денег, наконец, взяли больше, чем в сорок седьмом году, — два с лишним миллиона! И это уже не «дурные деньги, не от случайной рыночной удачи, «конкютуры», как сказал мне один старик... Нет, какая уж тут «конкютура»: деньги-то от «существа»: от молока, мяса, хлеба, винограда, фруктов, овощей. По государственной, по твердой цене.
Л. П. Тамаровская готовится к докладу, листает отчеты, говорит задумчиво:
- Да, немного поспорили ну что ж, он бы не осудил.
с батькой.
... И вот ее народ оценил, приметили, что в ней от отца, а что от себя и от того нового времени, которое ее взрастило. Говоришь со стариками, на фермах толкуешь с женщинами, словно бы ненароком спросишь о ней, идя по хутору, у случайного спутника, замечаешь, что люди в общем составили довольно полное суждение о своем председателе.
- Ох, колготная! — говорил мне один старый коммунар. -Степанович покойный, тот, бывало, в ночь-полночь, в ночь-полночь..., и эта такая. И на одной зорьке и на другой... Будильница! А мы ж. бывало, перепугались. Явилась на хутор, смотрим: туфельки, шляпка, губы крашеные... э, думаем, не той закваски председатель. А оно, оказалось, ошибочка у нас вышла.
И очень доволен, что «вышла ошибочка».
А доярка, вытирая передником руки, все морщила лоб, не могла найти точного слова для оценки:
- Вот, как бы сказать, до людей она... Ну, как бы это лучше сказать... Поясняет все людям! Грамотная же... Приедет и поясняет, поясняет. А это ж дорого, когда тебе без крику все пояснят.
И еще: зорко видят люди и то, чего пока не свершила она, в чем не преуспела, что ей и по сию пору трудно:
- Нема первого помощника! Ну, как же это без правой руки? Тут и район недоглядел. Подослали б ей хозяйственного мужика для опорыт. А у нас некого ставить. Всех перешерстили — не найдем готового. Были хорошие, так разлетелись: кто в МТС, кто в город. И вот - нема заместителя. Ездила на выставку, так они без нее виноград не закрыли... На что похоже? А может, она молодых двигать опасается? То зря. То ей заметочка.
И еще, и еще есть «заметочки». Приглянулась она людям, и поэтому строги они к ней, критикуют, спрашивают.
А сама она, говоря о минувшем годе, качает головой:
- Мало ездили! Никуда не годится....
Объясняет: время-то вон какое... Ездят люди, учатся друг у дружки, не стесняются - летят за опытом в другие страны. А они съездили в брюховецкий колхоз, были на Выставке... Мало! Надо было в Ставрополье: там свинооткорм, птицефабрики, тонкорунные овцы...
— Ну, ничего, зимой поездим! и озабоченно говорит о том, что их колхозу особенно нужны новшества.
Не укрупняли их, не с руки было, и теперь колхоз меньше соседних. Но это же минус! У соседей - размах. На одном проиграют - на другом выиграют. А им-то ни на чем нельзя проигрывать - гектары считанные. Где же выход?
- Интенсивное хозяйство, — обдуманно говорит она.
Да, интенсивное. Особо ценные полевые культуры, породистый скот, виноградники, может быть, овощное семеноводство. И новшества, новшества...
— Вот видите, — вздыхает она, сколько думать! Все впереди...
И сердится: нет еще настоящего содружества с механизаторами. Директор МТС странный человек - пишет и пишет приказы. 500 приказов в году, а дело - ни на шаr!
Она торопится. Назначила беседу с доярками, надо спешить. Выходим на крыльцо правления. Впереди парк, насаженный еще при отце, по правую руку темные воды лимана. Рядом с правлением кирпичные дома - клуб, квартиры колхозников. А дальше хаты, хаты, улицы...!
- Наследница? - улыбается она. - Это от слова «наследство». На готовое, значит? Задумывается:
Да, на готовое... Это все тогда выстроили, при батьке. Нам еще строить!
Потом она рассказывает о матери: скромная, малограмотная женщина, она на лодчонке переправилась через бурное Азовское море, выручила из вражеского плена раненого жениха Петра Тамаровского и его дружка-партизана, вывезла их в безопасное место, выходила.
- Такая была мама.
Отец был член райкома, депутат Верховного Совета. И ее, Петровну, выбрали в райком и краевой Совет. Наследница Да, но заботы... Надо вот ехать в соседнюю станицу, разбирать жалобу, наставлять тамошнего председателя. А он ровесник покойного отца, его приятель...
Подкатывает вездеход, и шофер, возивший еще отца, распахивает дверцу:
— Куда, Петровна?
Она счищает хворостиной липкую грязь с высоких резиновых сапог, садится в машину.
— К людям, Федорович!