С церковным и общественным деятелем, председателем Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского Патриархата, главным редактором журнала «Фома» В.Р. Легойдой мы говорим о самых острых темах негативной информации о Русской Православной Церкви.
- Почему из-за политических разногласий Московского и Вселенского Патриархатов теперь нельзя в стамбульских православных церквях молиться? Кто решил, что теперь там нет Святого Духа?
- Дух дышит где хочет, как говорит Священное Писание. Здесь речь идет о другом. Когда пошли новости что Русская православная церковь разорвала отношения с Константинополем, то я сразу сказал, что эта фраза не вполне корректно отражает случившееся. Решение Синода не содержит фразы о разрыве отношений. Разрыв совершил именно Константинопольский Патриархат – своими действиями на Украине. Это они, грубо ворвавшись, поправ каноны, разорвали отношения с нашей Церковью. Синод лишь констатировал фактическое положение дел. Мы делали всё, чтобы этого не допустить. Вели переговоры с Фанаром, Патриарх Кирилл ездил к Патриарху Варфоломею, уговаривали, убеждали.
Есть апостольская преемственность, как только ты начинаешь с этим играть, это оборачивается трагедией. Трагедия раскола XI века – это ужасно. Мы перестали быть единой церковью. Не смогли соблюсти Завет. Грех раскола – страшнейший грех.
- Вы занимаетесь политикой все, а я просто обыватель могу пойти в Стамбуле в храм на Фанаре?
- Можете
- И там причащаться...
- Нет. Наша церковь не благословляет это. Заострю объяснение. Митрополит Денисенко в 1992 году начал сепаратистские действия. В 1997 году он был отлучен от церкви, то есть он с нашей точки зрения не священник. Разорвалась преемственность апостольская. Воссоздать её нельзя самому. Можно лишь присоединиться. Филарет после отлучения перестал быть священником. Поэтому, кого он «рукоположил» – тоже не священники. Все равно, что любой из нас купит одеяние и начнет причащать людей. Будет здесь таинство? Нет.
- Так а Варфоломей же не отлучен?
- Нет. Но он вошел в согласие с раскольниками и стал сослужить с ними. Об этом речь и идет. Он отменил решение нашего Архиерейского Собора, не имея на это право. Поэтому мы не признали такой отмены.
- Почему Церковь такая несовременная? Где же технологии, новая архитектура, язык, в конце концов?
- Давайте по порядку. Мы работаем во всех соцсетях. У храмов есть и сайты, приходы представлены и в социальных сетях. В церквях используются усилители звука, микрофоны, которые, правда, у некоторых прихожан еще вызывают настороженность и сомнения в том, что допустимо ставить колонки в священном месте. В церкви не бизнес-подход, когда все новые изменения внедряются сразу, резко. В церкви другой подход. Пастырский. Это означает балансировку, мы должны учесть, по возможности, всех. Поэтому, если на предприятии можно сказать: всех переходим на новую модель компьютера, кто не справится, тот за бортом. В церкви нельзя так говорить, нужно делать аккуратно и осторожно.
- А что касается архитектуры?
- Недавно в программе «Парсуна» был архитектор Анисимов, который переживает, что современные храмы как раз строят без соблюдения традиций. За века церковь накопила большие знания, хотя бы в том, какие пропорции должны быть соблюдены для наилучшей акустики. Все эти неровности, которые древними строителями были рассчитаны точно и специально. Сейчас традиции древних строителей нередко не соблюдаются. Более того, попытки двигаться в сторону хай-тек храмов вызывают странные чувства. Храм – это не бизнес-центр. Он и должен отличаться от тех мест, где ты живешь, где работаешь. Церковная архитектура должна развиваться, но не слепо подражать внешнему миру.
- Давайте поговорим об использовании русского языка. Если придет человек, который никогда не была ранее в храме. Она же не поймет ничего?
- Любой религиовед Вам скажет, что существует так называемый сакральный язык. Для буддистов- пали, для мусульман – арабский. Перевод на любой язык Корана – это, посмотрите, перевод смыслов, так и пишут, потому что священный Коран был дан на арабском. Церковнославянский язык – это не старославянский язык. Это специально созданный язык для службы. На нем никогда не говорили. Там грамматика повторяет грамматику греческого языка.
Как сказал опять же в «Парсуне» Глеб Глинка «нельзя молиться на том языке, на котором ты материшься». Это позиция и аргумент. (Хорошо бы и не материться, конечно, ни на каком языке).
Но с чем я согласен, что человек, приходя в храм должен понимать богослужение. Столь уж трудно понять? Та условно воображаемая женщина, которая пришла в храм и ничего не поняла. Она придет домой и услышит, что её дети 12 и 14 лет говорят словами, которые ей непонятны. Есть два способа – заставить их говорить как она, либо попытаться понять, что значат новые для нее выражения. Так может, приложить немного усилий и попытаться понять язык, на котором церковь обращается к Богу? Английский мы учим, подростковый язык тоже стараемся понять, профессиональный сленг изучаем, а в Церкви должно быть всё без усилий?
При этом, нет в Церкви табу на присутствие русского языка. Во многих храмах есть практика, когда Евангелие сначала читают на церковнославянском, а затем на русском.
- Да и не так просто сделать перевод, наверное?
- Перевод – штука сложная. Ю.Вяземский любил приводить пример, когда в переводе Пастернака Гамлета читаем «порвалась дней связующая нить»,
а у Шекспира в оригинале этого нет. Там совсем нет ничего про нить в этой фразе, речь идет о вывихе сустава, который нужно править.
- С церковнославянским тоже так сложно?
- Как вы переведете, например, в молитве фразу «И просим, и молим, и мили ся деем»? Это очень и очень непросто.
Более того, несмотря на то, что есть Библия на русском языке, все время слышим, что нужен более новый вариант. Я недавно встретил перевод фразы начала первого псалма, который звучит на церковнославянском:
«Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых».
в переводе это:
«Хороший мужчина – это тот мужчина, который не ходит на собрания плохих мужчин».
- Мягко говоря, непривычно.
- Важны и традиции. Присоединилась к нам еписокопия западно-европейских приходов со своими традициями, языковыми традициями. Где-то служат уже на французском. Пусть служат. Это не является препятствием. Церковь реагирует на жизнь. Но для многих вопрос о переход на современных русский язык не может быть поставлен в принципе. А пастырский подход предполагает учитывать все мнения. Ломать насильно цели нет. А даже простое посещение храма регулярное позволяет понимать церковнославянский язык.
Мы благодарим Владимира Романовича за ответы на зачастую весьма острые вопросы. Мы не ставили перед собой задачу переубедить кого-то в чем-то. Важно здесь то, что диалог Церкви и общества существует, а значит все будет хорошо.
Начало нашего диалога читайте здесь