1
Первая симфония Густава Малера – это фундамент для его последующих работ крупной формы. В каждой ноте здесь чувствуется зарождение симфонического гиганта в лице Малера, который подарил миру сложнейшие, масштабные откровения на закате эпохи романтизма. С другой стороны, ничего такого уж титанического в самой работе нет. Например, меня она всегда погружает в сон, несмотря на то, что сам посыл произведения довольно торжественный, да и написана музыка в мажоре.
Главный герой симфонии – Малер, вернее самопроекция, изобретенная композитором, чтобы бродить по огромным музыкальным пространствам и брать нас с собой, демонстрируя человеческий дух, его величие, его грандиозность, его трагедию и его юмор. В этой музыке происходит пробуждение и собственной художественной личности композитора. В этом смысле он – титан. Закрепляется эта идея в финальном фрагменте, являющейся, на мой взгляд, лучшей частью симфонии.
2
Для меня, пожалуй, лучшим произведением Густава Малера является его Вторая «Симфония Воскресения». Это удивительный, очень драматургически разнообразный и мелодичный шедевр. Если и есть полноценное музыкальное высказывание о бытии, то это – Вторая Малера. Здесь говорится не только о жизни и смерти, но и о воскрешении, иначе говоря, о вечном цикле жизни, которая в своей сути прекрасна, в чем мелодия опуса не даст усомниться. Особенно меня впечатляют первая и четвертая (вокальная) части, – вершины романтической симфонической музыки. Подробнее о произведении лучше расскажет фрагмент одного из писем композитора.
3
Третья симфония Малера – самая философская из всех. Здесь легко можно провести параллели со многими литературными источниками. Да и то, что автор позаимствовал у Ницше название своей условной программы – «Веселая наука», уже говорит о многом. Третья симфония – это отражение философских концепций о мире и его сущности.
Центр симфонии – это образ философа, который через познание себя, как неотъемлемой части природы, – достигает вершины, т. е. Бога. Следуя логике озаглавленных частей, мы можем сказать, что речь идет об общении индивида с флорой и фауной, с космосом, с обществом, – со всеми сторонами живой жизни, которые в итоге приводят героя к любви, а любовь – есть высшая ступень развития творческой личности.
4
Каждая мелодия Малера – это предупреждающее ощущение надвигающейся катастрофы, на фоне которого автор своей исповедальной лирикой отстраняется от наступления нового времени, оставаясь верным традициям. Четвертая симфония – не исключение. Ее структура, схожая с классической, намеренно изменена таким образом, что медленная часть поставлена на третье место (вместо устоявшегося приема ставить ее на второе), дабы отделить пророческое видение будущего (первая и вторая части) от собственного к нему отношения (третья часть). В четвертой части, которая несколько отстранена от общей симфонии, звучит мотив спасения, и он – в песне.
5
Пятая симфония Малера – самое известное произведение композитора. Особенно красива четвертая часть симфонии – Адажиетто. По существу – это песня, хотя и не для голоса, а для скрипок с оркестром. В этом шедевре Малер обнажает душу, противостоит злым силам и борется за свою светлую мечту.
6
Не только Девятые симфонии являются Рубиконом для музыкантов, но и, начиная с Чайковского, – Шестые, за которыми уже закреплены темы сплетения со смертью. Такова и Шестая симфония Малера. Если Чайковский в своём опусе воплощал общий плач интеллигенции XIX века, то у Малера трагедия (не зря симфония названа Трагической) обретает общественный, – да черт с ним! – мировой характер. Неспроста первая часть начинается с трагического марша, который будто бы предрекает весь XX век. Этот фрагмент вызывает чувство дежавю. С первых аккордов мы узнаем музыку и Шостаковича, и Прокофьева, и Мясковского…
Шестая симфония – это пророческое произведение, предсказывающее как личную трагедию автора, так и катастрофы двадцатого столетия. Его рефлексия на эти события, пускай заочная, отлично воплощена во второй части симфонии. Это мощнейшее анданте, – как скорбь за будущее, которое, конечно, великий художник Малер предчувствовал. Если Чайковский, затронув потусторонние темы в своей Шестой, накликал собственную смерть, то Малер предсказывает гибель целой эпохи.
7
Вспомните Шестую симфонию Малера. Это было личное откровение, во многом автобиографичное. Его вторая часть – это выражение сильной любви к Альме (жене композитора), а удары молотков в финале – это звуки судьбы и, в конце концов, – смерти. Седьмую можно рассматривать как продолжение этой истории уже в загробном мире. Потусторонняя жизнь у Малера нелогична, дерзка и отнюдь не спасительна. В ней все, что любил и знал автор – переворачивается и превращается в фарс...
8
Броское название «Симфония тысячи» закрепилось за опусом не по прихоти композитора, а скорее из-за маркетинговых соображений того времени, что, тем не менее, немного раздражало автора. Однако исполнительский состав, использованный им, вполне давал на это право: огромный оркестр, мощные хоровые массы, восемь солистов — такого еще не было в симфоническом репертуаре. В Восьмой симфонии воплотился самый дерзновенный среди всех грандиозных замыслов Малера. Это произведение должно было стать величественной одой любви к земле, к жизни, к человеку — аналогом знаменитой бетховенской Девятой симфонии с ее финальной «Одой к радости». Малер сознавал исключительность своего произведения; отказавшись от пессимизма, который присутствовал в большинстве его сочинений, он представил Восьмую симфонию как выражение доверия к вечному человеческому духу. Это последняя симфония Малера, премьера которой состоялась при его жизни…
9
Малер — пророк. В этом можно убедиться послушав «Песни об умерших детях», которые предвещали смерть его маленькой дочери. Таким же пророческим полотном является и его последняя — Девятая симфония. В ней он предвидит уже собственную смерть. Только в отличие, скажем, от «Патетической» Чайковского, Малер не вступает в экзистенциальную борьбу с фатумом, напротив — это полное смирение с неизбежным концом и уход от земной действительности. Малер был бы слишком прост, если бы на этом остановился, его трагика глобальнее — она предвещает смерть целой эпохи, той самой в которой «Бог умер». Поэтому своей эпитафией в виде Девятой, композитор может быть и «убивает» физическое «Я», но возводит в вечность духовное. Об этом свидетельствует тема финала, которая повторяет мелодию последней песни цикла «Песнь о Земле». Суть в стихах: «Я умер для людской суеты / И обрел покой в тишине. / Я живу один в моем небе, / В моей любви, в моей песне». Понимаете? Малер просто покидает эпоху ХХ века, уходя в «своё небо». Красиво и поистине романтично.
Послушать и скачать все произведения в хорошем качестве можно в нашем телеграм-канале – https://t.me/classmus
Если понравился материал и вы хотите видеть его продолжение, то поддержите его лайком и подпиской на канал.