Глава 2.
Полгода назад на эту дизельную подводную лодку прибыла новая смена из учебного отряда. Это были бывшие курсанты отряда подводного плавания, подготовленные для замены уходящих в запас отслуживших действительную службу моряков. У «стариков», или «годков», и «салаг», так зовут на флоте служащих по последнему году и матросов, только что прибывших служить на корабль, была двуединая задача. Для «стариков» как можно скорее на практике ознакомить «салаг» с устройством подводной лодки и действиями экипажа в аварийных ситуациях, чтобы затем демобилизоваться, а у молодых матросов, обучившись, сдать зачёты и стать в штат команды лодки, тем самым сохранить боеспособность корабля. «Старики» с нетерпением ждали демобилизации и с удовольствием каждое утро, ещё лёжа в постели, потягиваясь и радостно улыбаясь, доставали календари, в которых был выделен месяц до конца службы, и ставили кресты на прожитом дне. Дембелевские небольшие новенькие чемоданчики, уже давно готовые к отъезду, были оклеены внутри картинками из журналов, в основном красивыми девушками и подводными лодками. В чемоданах лежали новенькие тельняшки, десятка два шоколадок, пригнанная по фигуре моряка форма с расклешёнными брюками, слегка ушитая бескозырка с ленточкой, на которой золотистыми буквами на черном фоне было вытеснено: ТИХООКЕАНСКИЙ ФЛОТ, и другие небольшие, но дорогие им вещи.
Алёшу, как одного из лучших гидроакустиков, окончивших курсы отряда подводного плавания, при распределении на корабли выбрал замполит подводной лодки капитан третьего ранга Уваров потому, что на лодке увольнялись в запас сразу два гидроакустика, и нужно было подобрать специалиста с перспективой замены на должность командира отделения. И, с учётом рекомендации ротного командира, Алёша вполне для этого подходил. Уваров, уже немолодой, немного грузный, рыжеватый, большелобый с залысинами офицер, с глазами, источающими доброту, сразу же понравился Алёшке.
- Ну, что, сынок, будем вместе служить? - спросил Уваров.
- Так точно, товарищ капитан третьего ранга, - стараясь говорить как можно отчетливее, ответил он, приложив кончик ладони к бескозырке.
Алёша не помнил своего отца, его не стало, когда ему было три года. В детстве ему очень не хватало его, особенно когда возникали трудные обстоятельства в его ребячьей жизни, которыми он не мог поделиться с матерью, так как думал, что они сугубо мужские. А он, по утверждению матери, был настоящим мужчиной в их маленькой семье. К тому же мать вынуждена была много работать, чтобы хватало денег на жильё, еду и одежду, а потому виделись и общались они лишь в выходные дни. Так что он рано стал самостоятельным и не по-детски серьёзным. Все эти причины лишь усиливали чувство одиночества от отсутствия отца. Поэтому обращение к нему «сынок» вызвало в нем тихую душевную радость.
Были отобраны матросы и по другим специальностям. Всего отобрали 25 человек. Все стояли на асфальтированном учебном плацу, расчерченном прямыми белыми линиями и квадратами. Ежедневно здесь они отрабатывали чёткий шаг до боли в ногах, и он был им ненавистен. Сейчас, забыв об этом, матросы возбужденно переговаривались. Последний месяц учёбы все они только и думали о предстоящей службе на лодке, и вот настал радостный миг.
- Ребята! Кто из Забайкалья? - весело крикнул Алёшка.
- Я, из Читинской области…- протянул руку стройный стоящий рядом сероглазый паренёк, который сразу же понравился Алексею своим открытым лицом. - Витёк, - представился он. - Радиометрист.
- А я торпедист, из Бурятии, привет, земляк.
К ним подошёл белобрысый матрос, немного сутуловатый, с добродушной улыбкой на лице, которая во время разговора, да и потом не сходила с его губ. Звали его Матвей. Радостное чувство охватило земляков.
- Один за всех!!! - озорно предложил Алёшка, протянув руку, как делали когда-то мушкетёры.
- Все за одного!!! - хором весело ответили земляки, каждый положив свою руку на руку другого, и обнялись.
Раздалась команда:
- Стройся! В колону по четыре… Шагом марш!
И молодые моряки, с зелеными вещмешками за плечами, выделяющимися на чёрных бушлатах, бодро зашагали к новому месту службы. И чем дальше они отходили от учебного отряда, тем легче становилось на душе, и уже не такими тягостными казались те длинные месяцы службы в нём.
- А помнишь… - вспоминали они первое тяжёлое время пребывания в учебном отряде.
- Говорят, на лодке не будет таких частых построений и строевых занятий, как в учебке, - радостно сообщил Алёшка, - а то надоело как арестантам отмечаться, что ты не сбежал. А как побежишь - после строевых занятий ноги как деревянные.
- Зато будут «годки». Я от знакомого слышал, как они у морпехов издеваются. Правда, там такие идиоты попадаются редко. Не попалась бы какая-нибудь зараза и нам, а то всю кровь выпьет, - охладил его Виталий.
- Ну, то у морской пехоты, а на лодке всё равно будет лучше служить. Там настоящая морская служба! - восторженно произнёс Алексей. - Правда, Матвей?
Тот, улыбаясь, лишь кивнул, но так резко, что бескозырка чуть не слетела с его большой головы.
База, на которой жили экипажи лодок, была местом отдыха после их возвращения из походов и представляла собой большую двухэтажную казарму, а рядом стояло небольшое здание штаба. Когда команда лодки находилась на базе, на корабле оставалась вахта из семи матросов и старшин и одного вахтенного офицера. Отношение офицеров к матросам было доброжелательным и простым, наверно, обусловленное спецификой службы. Строевая же подготовка сводилась к прохождению строем в столовую или на лодку и обратно. Всё это отличало службу моряков подводников от моряков надводных кораблей, для которых корабль был местом их постоянного пребывания, их домом.
Утром всем прибывшим выдали зачётные листы по устройству ПЛ, так сокращённо называлась подводная лодка. Старшины отсеков лодки (лодка для живучести разделена на части-отсеки, которые по аварийной или боевой тревоге изолируются друг от друга, чтобы в случае затопления одного из них в других сохранялась жизнь) должны были показать материальную часть и принять зачёт, после чего матрос зачислялся в штат команды корабля.
Лодка, лишь только он её увидел, Алёше понравилась. Она лежала на воде у пирса, как полузатопленная сигара с вросшей в её тело, почти посередине, высокой обтекаемой рубкой, вверху глазищами своих окон оглядывающей горизонт. Спускаясь в первый раз через люк верхней рубки по вертикальному трапу, он думал, что не будет конца этим ступеням и, как ни старался быстрее это сделать, спуск продолжался минуты полторы. То же происходило и с другими молодыми матросами. Спускались почти в темноте один за другим, стараясь не наступать на руки или голову тем, кто под ними. Но вдруг послышался вопль:
- Эй, поосторожней, ты мне чуть на уши не наступил!
А в ответ раздалось задорно:
- А они, что, у тебя ослиные?
- Сейчас и у тебя будут ослиные, - ответил злорадно тот, кто спускался ниже, и заорал: - газы!!!
- Надеть противогазы, - весело отозвался тот, кто был над ним, но тут же заныл: - Ты что, в обед объелся?
- А я-то тут при чём! - огрызнулся нижний. - Газуют-то внизу.
Взрыв хохота пронёсся по рубке, замедляя и без того медленный спуск. «Старики», уже давно спустившиеся в лодку, видя неуклюжий спуск молодых матросов, только ухмылялись и подбадривали: «Ничего, научитесь. Скоро будете слетать вниз, держась только за поручни. Не робей, братва». Спустившись в отсек центрального поста и жмурясь от яркого освещения, все озирались по сторонам. Удивила насыщенность в небольшом пространстве оборудования, разнообразных вентилей и кранов, раскрашенных в разные цвета и выполняющих каждый свою функцию. Разделив на две группы, старшины повели молодых матросов одних в носовую, других в кормовую части корабля. Проходы в отсеках были такими узкими, что казалось, и один человек по ним свободно пройти не сможет, но, как выяснилось позже, по боевой или аварийной тревоге натренированные моряки мчатся навстречу друг другу на боевые посты или к месту аварии, не задевая никого и ничего. В переборках, отделявших отсеки, были небольшие круглые люки, диаметром примерно метр, для перехода из отсека в отсек, которые закрывались специальными массивными крышками так плотно, что ничто не могло нарушить их герметичность. Казалось, на лодке не было свободного места, везде располагалось разнообразное оборудование.
- Ребята! Нам выдают столько информации, что всё в голове перемешалось. А ночью снятся то разноцветные лампочки на оборудовании, то как мы накладываем пластырь на пробоину. Как можно за две недели усвоить всю программу? - жаловался Алексей своим друзьям.
- Факт, нельзя… - подтвердил Витёк. - Лёшка, посмотри-ка, голова у меня не увеличилась от всего этого, а то бескозырка на ней что-то не держится? - спросил он, кисло улыбаясь.
- Давай поменяемся, - предложил Матвей добродушно. - У меня голова наоборот становится всё меньше, потому что, наверно, мои уши устроены так, что в одно влетает, в другое вылетает.
- Пойдём к трюмным машинистам, - предложил Алёша. - Они побольше нас знают - это их специальность, пусть рассказывают. А потом, может, и зачёт сдадим.
И они направились к машинистам, которые сидели на койках, окружённые их сверстниками, и важно и деловито объясняли устройство подводной лодки.
- Она имеет два корпуса: лёгкий - верхний и прочный - внутренний. Между ними расположены балластные ёмкости для погружения и всплытия. Когда они заполняются забортной водой, лодка имеет отрицательную плавучесть, а когда вода вытесняется воздухом высокого давления - положительную, - растолковывали они, дополняя друг друга.
Это был их звёздный час, так как в обычное время их специальность на лодке в число «интеллигентных» не входила, а считалась простой и грязной.
В команде гидроакустиков, как уже говорилось, увольнялись сразу двое «годков». Алеше здорово повезло - они оказались отличными ребятами и приняли его, как старшие братья, всячески помогая во всём. И в результате общих усилий он первым сдал все зачёты и получил, на зависть всем, самую дорогую награду матросу - пять суток к очередному отпуску и звание «старший матрос». Об этом объявили на вечерней поверке, и замполит лично перед строем пожал ему руку, сказав негромко:
- Я в тебе, сынок, не ошибся, так держать и дальше.
Неожиданная удача и слова замполита окрылили Алешку, и он поклялся себе, несмотря на все трудности, стать первоклассным специалистом, чтобы оправдать доверие замполита. Он был счастлив. Земляки отнеслись к его награде с лёгкой завистью, перемешанной с гордостью за друга. И после команды «разойдись» они сразу подошли к нему.
- Ну, молодец, поздравляю! - сказал Витёк, дружески похлопывая его по плечу.
Через некоторое время подошли «старики».
- Флотские традиции знаешь? - спросил один из них.
Был он небольшого роста, плотного телосложения, курносый, с коротко стриженными волосами, торчащими ёжиком. Он отслужил все годы службы матросом. И сейчас, довольно улыбаясь от предвкушения экзекуции, продолжил:
- Лычку получил, нужно отметить это событие, чтобы долго помнилось.
Флотская традиция состояла в том, что после получения очередного звания отбивались так называемые «банки». Экзекуция производилась следующим образом: повышенный в звании ложился на кровать, оголяя живот, а один из стариков, в основном, это были матросы, оттягивал на животе кожу и ребром другой руки бил по ней. И вот сейчас, лёжа на кровати с оголённым животом, Алёша с тоской смотрел то на свой живот, то на окружающую его шумно веселящуюся толпу, подсказывающую тому, кто это выполнял, как правильно бить «банку».
- Ты оттяни ему кожу-то больше и бей с оттяжкой, - подсказывали одни.
- Да нет, не нужно много оттягивать. И бить надо снизу вверх, - советовали другие.
- Не учите учёного, - огрызался экзекутор, примериваясь.
Наконец, традиция была соблюдена, и Алёша был оставлен в покое.
- Ладно, что хоть одну лычку получил, - посочувствовали друзья, - а то живот-то был бы весь синим.
«Банок» ставилось столько, сколько лычек стало на погонах. Ритуал для всех, кроме получившего повышение звания, был весёлым и частично удовлетворял тех, кто завидовал успеху в продвижении по службе других. Через неделю сдали зачёты остальные, и должна была начаться настоящая, как они полагали, служба - с выходом в море и несением вахты для защиты Родины. Но вышло не так. Подводную лодку поставили в плавучий док для капитального ремонта.