Помню, какая-то женщина писала о своей деревне и бабушке. Тяжело было читать описание огорода, хаты – это признание в любви. Эти двойные оконные рамы, между которыми расположился паук со своей паутиной. Муха, неизвестно как, умудрившаяся попасть в это пространство. Небольшой скрежет, доносившийся из половой щели в углу комнатушки – очевидно мышь грызла свой сухарик…. Сколько любви сквозило в каждом слове, в описании этих букашек-таракашек!
Когда то Володя, переехав из Кировки в Ессентуки, шел по городу и услышал блеяние овцы:
- Ты не поверишь, Саня! Как сдавило сердце! Как мне стало тоскливо! – рассказывал брат.
Это было самое сильное и прекрасное признание в (не побоюсь этого слова) любви к Кировке и Родине, которое я слышал от знакомых и друзей. Это как: Есенин со своей березкой; Астафьев с «Царь рыба»; Шукшин с «Калина красная».…
Тут сосед мой (через огород) решил завести себе овцу, чтобы малолетним дочкам было свежее молоко. Выходя в свой огород, мы частенько слышим блеяние овцы. И теперь уже я, мысленно обращаясь к Володе, произношу его фразу:
- Если бы ты знал, Володя! Как сжимается сердце! Как нам тоскливо без тебя!
И почти автоматически внимание обращается на наш дом, который построил Володя и на который мы не могли нарадоваться. Коробку дома (стены, крыша) возводили чуть больше месяца. Так долго мы с Володей давно не общались. Пару раз Володя говорил, что он здесь отдыхает. А как не отдыхать, когда вокруг любовь и уважение. А теперь это приятное воспоминание накрыло горе, со временем перешедшее в горечь. И дом, в котором каждый кирпич был обласкан Володиной рукой, уже не приносит былой радости.
Своим уходом Володя установил рубеж: ДО и ПОСЛЕ. И многое перевернул в восприятии действительности. Простое блеяние овцы уже до конца жизни будет восприниматься мною не иначе как горечь.
Раньше нас разделяло с Володей 200 км. Теперь к этим километрам добавилось всего лишь два метра земли и невидимая черта, которую переходят все, но однажды и в одном направлении. И виделись мы с Володей раза два в год. Теперь не будем видеться всего лишь два раза в год. Плюс два метра. Минус два раза. КАКАЯ СТРАШНАЯ АРИФМЕТИКА !
Но еще страшнее картина на кладбище, когда с первым, вбитым в крышку гроба гвоздем, завыла старуха. Боже мой! Да ведь это моя мама! Она, наверное, так не кричала от боли, когда рожала Володю, как теперь от ужаса свершившегося! Невозможно так кричать, а тем более, слушать! А рядом с ней стоит старик и тоже давится слезами и горем. И это мой брат, Серега, у которого нет сил, произнести последнюю пару слов, хотя никогда за словом в карман не лез. Для провожающих в последний путь самый тяжелый момент – на кладбище. Потом разъехались и забыли. А для самых близких и родных осознание потери отдается эхом еще долгие годы. Не позвонил. Не приехал. Ни позвонить. Ни поехать…
За свою короткую жизнь Володя построил себе дом, детям, многочисленным родственникам. Я живу в доме, который построил Володя. И во всех этих домах тепло и любовь сохраняется и благодаря Володиному участию. К своему последнему приюту Володя не приложил рук. Но любовь и горе, с которым дети провожают его в последний путь, будут согревать его тело ЗДЕСЬ и душу ТАМ. (прощальное слово на кладбище)
Володя много наследил (оставил след) на этом свете. Оставил как рукотворный след (строил дома), так и в памяти. След, который не сотрется под действием времени. Я это о себе, брате и маме. У остальных, конечно, будут свои несмываемые следы.
«НИЧЕГО СТРАШНОГО»
- Володя, тут кирпич не по размеру…
- Ничего страшного, заштукатурится.
- Конечно, «ничего страшного» - не тебе же в этом доме жить!
- Володя, тут одна стропила коротковата.
- Ничего страшного, нарастим.
- Опять «ничего страшного»?
- Володя, а эта стопочка не лишняя будет?
- Ничего страшного, под хорошую закуску – в самый раз.
- По-моему, ты злоупотребляешь этой фразой не только на работе, но и за столом.
- Ничего страшного.
Фраза «ничего страшного» несет в себе большой позитив. Она сглаживает неловкость, уменьшает напряженность, усиливает юмор…. Наверное, поэтому эта Володина фраза, ставшая крылатой в нашей семье, уже семнадцать лет не покидает нас.
Мне кажется и по поводу своей годовщины (как Володи нет с нами) он бы сказал :
- Ничего страшного – каждый придет к этому.
Это так, но как тяжело с этим согласиться!
Прошло почти три года. Боль слегка притупилась, но не проходит.
Трудно найти слова, выражающие горечь потери и необходимость смирения перед неизбежностью. Разве что в стихе, отразившем судьбу большей части россиян (я думаю, автор стиха простит мне этот плагиат).
Последний тост
Я пью за разорённый дом,
За злую жизнь твою,
За одиночество вдвоём,
И за тебя я пью,—
За ложь тебя предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.
p.s. Непрожитые чувства никуда не исчезают. Они просто копятся внутри, в душе, в глубине «иньского пространства», и перерождаются в телесное нездоровье, порой необратимое.
В пору тяжёлой болезни близкого человека мне пришлось много общаться с онкологами, и именно от них я узнала, что причина страшного недуга часто кроется именно в эмоциональной сфере пациентов. Подавленные, скрытые чувства, которые страшно продемонстрировать, потому что страшно оказаться непонятым, не поддержанным, осмеянным или осуждённым, запускают механизм саморазрушения. И если бы люди, старающиеся казаться сильными, когда терпеть душевную боль невозможно, позволили себе кричать и плакать, они были бы живы...
Отсутствие навыка быть «слабым», когда возникает острая потребность выплакать страдание в прямом или переносном смысле – это яд, который прописало мужчинам общество. Яд, который, в конце концов, приводит мужчин к гибели в расцвете лет, на пике славы….
… То, что мы называем силой – не есть подлинная сила. А то, что мы называем слабостью – не есть подлинная слабость. Только в балансе стойкости и сентиментальности, в балансе твёрдости и мягкости – жизнь. Мужчины, пожалуйста, оставайтесь ранимыми, чувствительными и не скрывайте свою "слабость"! Не убивайте себя! - Лиза Питеркина.
#пока живем помним #истории из жизни