Предыдущую часть читайте здесь
Артем и не думал, что легкие шторы из дешевого ситца так украсят не только окна, всю комнату: потолок, стены, углы. Даже громоздкая русская печь, и та будто принарядилась.
Веселый желтый свет, исходящий от окон, мягко сглаживал трещинки и потеки, затушевывал их.
Некрашеные книжные полки были золотисты. Артем протер тряпочкой корешки книг, которые удалось привезти из города и купить в Ключах, - были, в основном, сборники стихов и учебники по лесному делу.
Отошел полюбоваться. Интересно, понравятся ли Рите его столярные изделия? “Должны понравиться, - решил он. - И вообще ей теперь в комнате покажется наряднее”. В последнее время он думал о Рите, и светло ему становилось в такие минуты.
Он весело подмигнул деревянному соболю, который настороженно глядел на него с полки. Этот корень, отточенный волнами до поразительного сходства со зверьком, Артем нашел на берегу и был благодарен воде за подарок.
Там много валялось фигурок зверей, иные пока лишь заготовки. Волнам долго бить их о скалы, катать по песку - ваять волков, медведей, извивающихся змей и другую живность.
Оставалось вымыть пол. Дела этого Артем не любил. Ползая на коленях с тряпкой, злился на себя, что накопил столько грязи. Всюду пыль и собачья шерсть, хоть не пускай в комнату кобеля, пока не вылиняет окончательно.
Только подумал о собаке, Норд добродушно залаял на крыльце, словно здоровался.
Выскочил на крыльцо с тряпкой в руках, сердце заторопилось. Думал, идет Рита, но встретил Ивана.
Одет лесничий необычно. Вместо выгоревшей, прожженной у костров штормовки, в которой Артем привык его видеть, на нем черный костюм, треугольник белой рубашки разрезан галстуком. Иван слегка приволакивал ногами по привычке, хотя на ногах были не тяжелые сапоги, а начищенные до блеска полуботинки.
Иван, не поднимаясь на крыльцо, заглянул в желтый полумрак комнаты. Низкое вечернее солнце пробивало шторы неярким светом, отчего они казались еще наряднее.
- Еропла-ан... Уж не жениться ли собираешься? Прибарахлился вон. Шторы повесил.
- Да ну тебя, - смутился Артем.
- А что, невеста у нас есть. Чем плоха Pита? - и увидел, как отчаянно заалел его помошник. - А покраснел-то, покраснел… Угадал я, значит? А что, женись. Вот тогда ты у нас осядешь. Это уж точно.
Иван недовольно отогнал Норда, который обнюхивал его, как незнакомого, с некоторой настороженностью.
Артем заметил, что одежда на Иване сидит мешковато, и тот, видимо, мается в ней. Движения стеснены: ни сядь, где хочешь, ни прислонись. Он чуть было не присел на чурку, но тут же одумался и рассмеялся:
- Отвык, понимаешь, от костюма. В городе носил, все было нормально, а сейчас, как корова в хомуте.
- А куда так вырядился? -поинтересовался Артем.
- Как куда… К Матвею, то есть к его жене, - и поторопил: - Сворачивай все это да одевайся.
Артем знал, что у Веры, жены Матвея день рождения. Главный лесничий об этом в конторе еще днем говорил. После обеда исчез, потом Артем видел, как Матвей ехал на телеге от магазина к своему дому.
Одной рукой правил Карькой, другой придерживал что-то громоздкое, покрытое брезентом- видимо, продукты и водка. Матвей не пригласил Артема, и помощник лесничего нисколько не обиделся: значит, есть своя компания.
- Меня не, приглашали, - сказал Артем, полагая, что Иван зовет его к Матвею на свой страх и риск.
Лесничий недоуменно поднял выгоревшие брови.
- Ты слышал, когда Матвей об этом говорил?
- Слышал.
- Ну, а чего? Пригласительных билетов у нас не раздают. У кого праздник вся деревня валит без разбору..
Не без робости подходил Артем к дому Матвея. Из открытых окон неслись музыка и приглушенный говор многих людей. Возле калитки приотстал, пропуская вперед Ивана, и тот укоризненно покачал головой, видя такую его неуверенность.
Однако все оказалось проще.
В кухне, где жарко полыхала печь, их приветливо встретила Вера - курносенькая толстушка, раскрасневшаяся, нарядная. Белое шелковое платье было ей узковато. В волосах, закрученных на затылке тугим узлом, белела ромашка.
- Кого тут за уши тянуть? - спросил Иван весело.
- Ой, спасибочко, спасибочко!...
- Вера потащила гостей в комнату, где было сине от табака, пахло духами и нафталином.
Там вдоль стен, на диване, на заправленной клетчатым одеялом кровати, на скамьях и стульях чинно сидели гости. На двух сдвинутых посреди комнаты столах, накрытых белыми скатертями с кисточками, стояли запотелые водочные бутылки, на тарелках лежал нарезанный хлеб, огурцы, в блюдах краснел винегрет.
И хотя со многими мужиками Артем виделся днем, они улыбались ему, а он им, и здоровались, смутно чувствуя, что на работе - это одно, а здесь все они одеты не по-рабочему, в чистые рубахи, и настроение у них совсем иное, а значит, и сами другие, новые, не те, что были днем.
На кровати сидело несколько очень седых старичков, в узкоплечих, будто детских пиджачкал.
Они теснились друг к другу, как бы понимая свою обособленность, о чем-то меж собой говорили глухими, будто из-под земли, голосами, покачивали белыми головами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ ТУТ...