Предполагалось, что при переписывании ученики одновременно запомнят и потом с пользой применят на практике все, внушаемое этими текстами.
В текстах же помимо пропаганды норм поведения в социуме, излагались также и назидания только вступившим на этот путь сановникам, как надлежит исполнять свои обязанности и вести себя с вышестоящими, чтобы добиться почитания и денег, и что характерно, в каждом подобном назидании всегда объяснялось, насколько престижно и доходно быть писцом.
В качестве объяснений обычно выступали сравнения с другими занятиями и ремеслами, в которых они высмеивались или нарочно выделялись их негативные стороны:
«Что это ты говоришь: «лучше быть военным, нежели писцом»?
Вот я покажу тебе, как бывает с военным, когда его юношей запирают в казармы.
Он получает удар по животу, удар по глазу, удар по бровям, и голова его похожа на сплошную рану.
Вот я покажу тебе, как он идет в Сирию и как он марширует по горам.
Свой хлеб и свою воду он тащит на плече, подобно ослу. Питье его — вонючая вода. Кончили переход, он должен стоять на часах.
А когда он возвращается в Египет, он похож на дерево, изъеденное червями.
О, писец, отвратись от мысли, что военным лучше быть, нежели писцом.»
А после перечисления тяжести ряда занятий неизменно добавляется: «а писец никому не повинуется, ему же повинуются все».
«Ухо мальчика на спине его»
Из этих поучений мы узнаем, что в школах господствовала суровая дисциплина.
Выше мы уже видели, как учитель советовал ученику никогда не расставаться с папирусом и прибором для письма, писать весь день, а ночью упражняться в чтении.
Обучение начиналось буквально с рассветом, ученик, едва проснувшись, должен был немедленно приступать к занятиям:«Вставай, на твое место, книги уже лежат перед твоими товарищами. Возьми свое платье и позаботься о своих сандалиях».
Учиться нужно было прилежно и усидчиво, иначе нерадивого ожидала кара:
«Читай прилежно книгу. Не проводи дня праздно, иначе горе твоему телу...
Пиши рукой своей, и читай устами твоими, и спрашивай совета того, кто старше тебя. Ухо мальчика на спине его и он слушает, когда его бьют».
Беспощадно наказывались малейшие поползновения к веселью:
«Говорят, ты забрасываешь ученье, ты предаешься удовольствиям: ты бродишь из улицы в улицу за пивом. А пиво расстраивает душу.
Ты похож на сломанное весло на корабле, ты похож на часовню без ее бога и на дом без хлеба.
Тебя учат играть на флейте. Ты сидишь перед девушкой и ты умащен благовонием. Твой венок из цветов висит на твоей шее».
«Я свяжу твои ноги, если ты будешь бродить по улицам, и ты будешь избит гиппопотамовой плетью».
«Но не из сыновей бедняков»
В этих школах обучались практически одни только лишь дети аристократов и богачей.
То, что школы были при дворе, при главных учреждениях и храмах уже говорит об их предназначенности только для высших классов.
Кроме этого,в самих текстах это вполне ясно описывается.
Так в «Поучении Дуау» повествуется, что он отправляет сына в школу при дворе, чтобы он обучался «среди сыновей знатных».
То же самое увидим мы в аналогичном поучении: «Вот я отдаю тебя в школу вместе с сыновьями знатных, чтобы тебя воспитать и подготовить к этой прекрасной должности (писца)».
Множество сановников и военачальников повествуют нам в рассказах об их жизни на стенах их гробниц о том, что они обучались в школах среди отпрысков знати.
Наиболее же ясно свидетельствует о том, что учебные заведения были доступны только для знати, настенная надпись, в которой верховный врач Уджахорресент объясняет, как он организовал учебу:
„Сделал я по приказу фараона и учредил я школы со всеми их учениками из сыновей людей (т. е. знатных), но не из сыновей бедняков».
Таким образом то, что образование было доступно лишь сыновьям вельмож и богачей, так же, как и сама образовательная система полностью, обеспечивали однородность среды будущих сановников и их воспитание так, как требовалось это классу господ.
Часть четвертая. Продолжение в части пятой.