Они проезжали с коллегой мимо этого городка по шоссе и решили остановиться. Города не было на карте и вот уже три остановки в посёлках жители обходили стороной его существование. И так обходили, что точно очертили его границы в воображении Юли. Это была их работа - ездить по умершим городам. Но все пошло не так, как только они съехали с шоссе на проселочную дорогу. Как будто сам солнечный свет поменялся. Они проехали мимо жуткого пугала, вокруг него летали вороны. Пугало было посреди степи, никакого намёка на то, что здесь был когда-то собран урожай, и вскопан огород. Над пугалом летали вороны и издевательски кричали что-то на своём. У Юли мурашки по коже пробежались, при виде этой картины, но девушку резко толкнуло из стороны в сторону, она больно ударилась локтем об окно в машине. Проверила ремень безопасности, и совсем забыла об увиденном, думая о том, что кажется у неё будет синяк, и о том, сколько места займёт в ее статье описание состояния дорог.
Но сейчас, когда она пряталась от чудовищ в гараже, она думала совсем не о статье. Хотя, выберись она из города живой - точно будет пулитцеровская премия. Жаль, что напарник не услышит ее речь. Жаль, что он больше предпочтёт съесть Юлю, чем помочь и уж тем более поддержать на вручении награды.
Мысли атаковали девушку. Долго ли она протянет без еды? Они уже два дня в этом городе, и питается (может быть) только напарник. Хотя, если она одна тут жертва, то даже если они ее поймают, вряд ли ему много достанется. Учитывая количество других мертвецов. А сколько она продержится без воды? Свою бутылочку она потеряла, где-то на стройке, где больно поцарапала себе руку, чтобы вскарабкаться на этаж выше, там где обрушилась лестница. Когда она убегала, то остановилась отдышаться и увидела в дыре в полу, как они слизывали ее кровь с бетонного пола, и ещё дрались друг с другом. Она увлечённо за ними наблюдала, профессиональная привычка, пока один из них, видимо учуяв ее, не поднял голову. И это был он - ее напарник, фотограф, друг. Кожа у него была зелёная, глаза желтые, а взгляд голодный. Он зашипел на неё, ей дважды повторять не надо было, она побежала, думая о том, что может спокойно умереть от инфекции в ране, если не выберется отсюда.
Сейчас она думала в гараже ещё о том, что даже если выбежит на улицу то, что? Побежит в сторону машины, чтобы увидеть, что там проколоты шины и запаски точно не хватит. Побежит в глубь города и встретит ещё больше мертвецов? Останется здесь и умрет от этой вони и грязи вокруг? И вообще она устала. Устала бежать, ноги болели, руки ломило, она не помнила, что такое сон, хотя имела представление, что пропустила свою обычную суточную порцию. Голова пухла от вариантов, как она может споткнуться. Как встретит зомби и он ее поцарапает. Или как она от одного сможет убежать, а второй выбежит из-за угла, чтобы вонзить свои зубы ей в шею. И даже если тогда она умудриться дать отпор, то добежит до следующего поворота, чтобы там быть съеденной бешеными собаками. Весь город так и кишит ими. И ей даже несколько раз слышалось, как кто-то скрёб в дверь ее гаража. А что если она выйдет, чтобы встретить целое шествие сонных зомби, которые пересекают улицу по своим делам, а она обязательно заденет что-то громкое и они разом обернут свои головы, как в хорошо отработанном танце. Что если у неё развяжется шнурок? Что если она сможет пару дней продержаться, ей придётся есть собак? Тогда она заболеет этим зомби-бешенством? Или ей достаточно просто дышать этим воздухом, чтобы заболеть? А что если ее открытая рана и уставшее состояние - уже верный путь. А вдруг кто заедет в город? Молча украсть машину или обьяснить, что к чему и увидеть как зомби окружили машину? Может крикнуть, запихать человека, не дожидаясь пока очухается и ударить по педалям? А что если он заедет за бензином и они далеко не уедут на пустом баке? А что если их окружат на бензоколонке? А что если бензоколонка пустая или сгорела? Что это за дневной свет такой странный, слишком желтый? А вдруг это радиация и она все равно умрет? А вдруг это проклятье? Как она собирается жене своего коллеги рассказать про случившиеся? Она сможет вообще об этом когда-нибудь говорить? А вдруг ее просто запрут в психушке? А что если это правительственный эксперимент и везде стоят камеры?
В висках стучало долью, кожа почему-то чесалась, было жарко, во рту у Юли пересохло. И уже болело горло от того, что хотелось пить. В животе урчало. Ноги были искусаны какими-то непонятным насекомыми и покрылись волдырями. Только аллергии ей в этом во всем не хватало. Она не знала сколько уже сидит парализованная своим страхом. Тело ломило от боли в мышцах. Она сделала пару глубоких вдохов и открыла дверь. Дверь прорвало от натиска мертвецов. Они вонзались зубами, когтями в ее плоть. Ее крик быстро потонул в их мычании, шипении, рычании. Кровь хлестала из стороны в сторону, только подзадоривая участников пира. Они знали, что самое вкусное, когда все ещё тёплое. И ещё они знали, что не скоро так хорошо поедят. Коллега зло смотрел со стороны, она была права - ему вряд ли что достанется. Их слишком много. Вороны летали над гаражем.