- Ка-а-акой бутузик! Сладенький пухляш!
По пути из поликлиники Алина с сыном встретили коллегу, та первым делом заглянула в коляску.
- Ну что, папа-то рад сыну?
Алинка послушно кивнула, надевая улыбку. Конечно, рад! Все как сговорились, задают один и тот же дурацкий вопрос!
Вроде и рада была сначала поболтать, а тут общаться резко расхотелось. Сослалась на спешку, попрощалась и двинулась дальше, сердито брызгая мокрым снегом, не замечая, что новые замшевые сапожки вот-вот промокнут.
Не любила она этих вопросов, а почему, сама не знала.
Сегодня Алинка совсем забегалась. С утра Сашку надо было тащить на плановый приём к педиатру, пришлось будить, он не выспался и орал. Не успела разуться, дочка звонит. "Ма-а-ам! Я форму для физ-ры забыла! Принеси! А то мне двойку поставят!" Матюкнувшись про себя, Алинка подхватила квёлого, невыспавшегося Сашку подмышку и побежала в школу.
-Ой, какой у вас хорошенький малыш! - воскликнула дочкина учительница. - Крепенький мужичок. Папа, наверное, не нарадуется?
Алина привычно кивнула. И вдруг со злостью подумала: "Да что они все заладили - папа, папа! Что, папа его рожал? Да он вообще, между прочим, его не хотел!"
Мысль полыхнула в мозгу, как вспышка. "Это что ж, действительно я так думаю? Что Рома Сашке не рад?" - испугалась нежданному осознанию Алина. Но злой голосок внутри, захлёбываясь от того, что ему наконец-то дали высказаться, продолжал вещать торопливо и жарко: "А помнишь, помнишь? Как он дверью хлопнул, а ты стояла, ни жива, ни мертва? Сейчас-то он, конечно, радуется! А была б его воля - родился бы Сашка вообще?"
Алина медленно катила перед собой коляску и слушала вредный голосок. Ранняя весна вовсю заявляла о своих правах: слепила солнечными лучами из-под хмурых зимних туч, хлюпала подтаявшим снегом. И в Алининой душе нетерпеливо пробуждалось что-то скрытое до поры услужливым забвением. Но не умершее, а пробивающееся, как трава из-под снега.
Как могла она забыть, насколько сильно Рома тогда её ранил? Оказывается, старая обида никуда не делась! Как ртутный шарик из разбитого термометра, завалившийся за плинтус - лежит себе, никто про него не знает, а он испаряется, отравляет воздух вокруг. Семья живёт, а ртутный шарик обиды, завалившийся за плинтус Алининого сознания, делает своё чёрное дело.
Сашка родился полгода назад. Крепкий розовощёкий малыш, мамина радость, долгожданный. Точнее, с любовью жданный все долгие месяцы беременности, но изначально - незапланированный. У Алины и Ромы только старшая дочь в школу пошла, Алина выдохнула, собралась своё дело открывать. И тут, на тебе! Бьющие под дых две полоски...
Алина, как сейчас, помнит нахлынувшие тогда чувства: паника, страх, ощущение свободного падения в пропасть и ...радость. Нерождённого ребёнка Алина полюбила сразу. Заглушая панический глас разума, мудрый женский инстинкт тихо шептал Алинке: "Всё хорошо, ребёночек у тебя будет, радость-то какая, мамочка!"
А вот Рома, будущий отец, отреагировал иначе. Его мужской ум так громко и сильно возмущался поломанным жизненным планам, что Ромка не успел совладать с эмоциями, задержать их внутри себя, устаканить, осмыслить.
- В смысле, ребёнок? - зловещим шёпотом сказал муж, и у Алины всё заледенело внутри. - Ты с ума сошла, да?
Ночью муж спал, отвернувшись к стене, а утром ушёл на работу, даже не попрощавшись. "Не нужен! Наш ребёнок - не нужен ему! - вспыхивали в сознании слова и тут же оседали горьким: - Ну и пусть! Это мой малыш, мы справимся с этим вдвоём".
Вечером муж пришёл с цветами. Обнял Алину, попросил прощения: "Мне просто нужно было время". Алина расслабилась и почувствовала, как горький комок внутри опал.
"Получается, я этот яд в себе уже больше года ношу? - удивлялась Алина. Сапоги действительно промокли, пальцы озябли и ныли. И это ощущение было похоже на то, как «отходит» анестезия, возвращается чувствительность после болезненной медицинской манипуляции. “Я улыбаюсь, люблю, разговариваю, делю с ним постель и быт - а за пазухой камень? Да разве ж можно так в семье?"
Алина поняла: тот давний Ромин косяк торчит между ними до сих пор. Житейская мудрость отодвинула его подальше, память услужливо скрыла, но обида осталась. От неё леденеет сердце - очень уж больно… В в этой сердечной «анестезии» задыхаются любовь, доверие, взаимопонимание.
А это значит - надо простить. Ради детей и семьи, ради любви. Ради того, что муж у Алинки золотой, в конце концов!
Только вот как? Ртутный шарик не спешит выкатываться из-под плинтуса, смердит ядовитыми парами. Намекает, что по щелчку пальцев такие горькие обиды не прощаются...
#семья #отношения #обида #внеплановая-беременность
