Продолжение, предыдущая часть здесь>>>>
― Семён, это и правда ты? Но это ведь невозможно – и выглядишь ты, как… как.
― Как покойник? А ты не видишь, в чём я уже две недели плаваю? Я наблюдал, как тебя тут чистило до выброса кишок. А тут – две недели! Я понимаю, что с Джонни Депом меня не спутаешь, но… И, кстати, ты ещё остальных не видел. А, вот и они.
Андрей только после этих слов заметил, что их окружило множество чудовищных существ, лишь очень отдалённо напоминавших людей. Раздувшиеся, как огромные мячи, и истощённые, с обломками рёбер, порвавшими полупрозрачный пергамент кожи. Увешанные рыхлыми лохмотьями плоти, с вытекшими глазами, и с огромными головами, раздувшаяся от гноя кожа которых была натянута до белизны, а в местах, где она успела треснуть, наружу лезли комья тошнотворной массы.
Андрей не мог поверить, что люди могут жить, когда их тело дошло до подобного состояния, но не мог оторваться от рассматривания всех этих невероятных, кошмарных увечий. Наконец, он смог прийти в себя, и нашёл силы, чтобы задать интересующий его вопрос:
― Всё это ужасно. Но раз вы здесь так долго, то неужели так и не нашли способа покинуть этот ад? А я вообще здесь оказался из-за тебя, Семён. Развяжи мне руки, я с тобой отдельно поговорю.
Семён вытащил из воды кисти рук, которые теперь напоминали связки лопнувших сарделек.
― Такими пальцами разве узел развяжешь? И хватит меня во всём винить – я же не знал, что этот гад и тобой займётся. Я и вот этого всего никак ожидать не мог. А теперь насчёт «покинуть этот ад». Да есть тут одна идейка, и ты нам сильно поможешь довести её до конца. Вот, познакомься, это Мария, ― и Семён указал на безобразно-бесформенную гору гниющей плоти:
― Она тут уже около года. Именно она выдвинула предположение, что там, в темноте наверху должен быть люк, что ведёт на поверхность. Она же придумала, как до него можно добраться. Просто и гениально – воздушный шар. Гниющие трупы и нечистоты генерируют массу болотного газа, который мог бы поднять шар с пассажиром к люку. И на этом аэростате мы все по очереди сможем подняться наверх.
Андрей помотал головой, будто стряхивая с ушей невероятную дурь, произнесённую соседом.
― Что за бред? Ну, ладно, а где же вы шар возьмёте?
Семён показал в сторону пяти чудовищ, который начали растягивать огромное полотно, грубо сшитое из неровных лоскутьев.
― А, он почти готов. Мария свежевала трупы и из их кожи шила оболочку шара. Вместо игл она использовала кости, а вместо ниток – сухожилия. Кого-то из новичков оставляли, чтобы работа продвигалась скорее. Других же разделывали заживо, чтобы кожа дольше не гнила, а была крепкой и эластичной. Мясо и внутренности тоже не пропадали – надо же было работникам поддерживать свои силы свежими протеинами и микроэлементами.
Андрей брезгливо поёжился:
― Зачем ты мне всё это объясняешь, Семён? ― хотя он уже и сам начал догадываться, к чему все эти пространные россказни бывшего соседа. И тот подтвердил эти догадки, вынудив Андрея в приступе панического ужаса броситься спиной на скользкий бетон.
― Да, понимаешь, Андрюха – меня взяли помощником. Сам видишь, у них, у большинства и пальцы-то сгнили. А я, пусть кое-как, но руками ещё могу что-то делать. Так вот, меня взяли в работники, а ты нам нужен, чтобы завершить аэростат и насытиться перед тем, как вырваться из этого смрадного плена. Нам нужны твои кожа и мясо.
Семён вытащил из воды руку с остро наточенным крюком из человеческой кости. Остальные чудовища также изготовились, подняв выточенные из костей ножи, крючья и пилы. Андрей не мог поверить, что его ждёт настолько ужасная и несправедливая смерть. Конечно, смерть всегда несправедлива, но чтобы так – от рук полусгнивших жителей вонючего отстойника…
Андрей принялся метаться вдоль стены, пытаясь отбиваться связанными руками от наседавших людоедов.
― Этого не может быть. Всё это неправда, фикция. Я врач, и знаю, что при такой степени разложения тканей, как у вас, жить невозможно. Невозможно!
Андрей бился в исступлении, бросался из стороны в сторону, хватая руками всё, чего они касались. Он рвал куски гниющей плоти с костей, выдирал с хрустом связки и сухожилия. В его душе бурлила и клокотала едкая смесь из первобытного страха, отвращения, обиды и ярости, заставляя его биться за свою жизнь, пусть даже короткую жизнь в душной подземной камере, доверху забитой грязью, мертвечиной и испражнениями.
Наконец, Андрей выдохся, и на мгновение остановился. И в этот миг, будто пелена спала с его глаз, и он увидел, что по-прежнему находится в подземелье отстойника совершенно один. Нет ни соседа, ни его чудовищных спутников – лишь сочащиеся слизью стены, плавающая по воде гниль и тусклый огонёк болотного газа. Андрей в момент этого прояснения успел даже вспомнить статью, прочитанную в пору учёбы в медицинском, о том, что, проникая с дыханием и через поры кожи, гнилостные яды могут вызывать помутнение рассудка и сильнейшие галлюцинации. Он даже вспомнил мудрёное название этого синдрома: Онейроид.
Андрей на секунду испытал слабое облегчение. Но, похоже, расслабился он слишком рано – сзади в шею ему впился острый костяной штырь. Грязная кость рвала кожу, как гнилую тряпку, и напряжённые нервы, как прелые нити, доставляя Андрею страшные мучения.
― Ну, что – успокоился? Не бойся – когда выберусь, я о твоей семье позабочусь. Мы же друзья, ― прошипел в самое ухо Андрею сосед, ещё глубже проталкивая своё страшное оружие в тело жертвы. И тут же со всех сторон навалились изуродованные, смрадные туши мерзких жителей отстойника. Ужасные инструменты кровожадных чудовищ стали с треском рвать плоть пленника, вынуждая того корчиться в жутких страданиях и захлёбываться в вопле бессильной ненависти.
Очень скоро измученное сознание Андрея захлебнулось в волнах нестерпимого ужаса, невыносимой боли и бездонного отчаяния.
Когда, спустя двое суток, в подземном сточном озере раздался всплеск от падения очередной жертвы из канализационной трубы - его уже некому было услышать.
Лайкайте, не стесняйтесь!