Первое, что приходит в голову, когда оказываешься у этих ворот: почему до сих пор я этого не видел? Этот парк, эту невероятную архитектуру, так и не растворившуюся в спальных кварталах Москвы... Почему наконец эта история до сих пор существует лишь на периферии модных урбанистических проектов? Парковая среда это ведь тоже город или, как пафосно любят выражаться власти, его лёгкие.
Впрочем, в том, что перед вами действительно часть огромного мегаполиса, с соответствующей этому понятию инфраструктурой и возможностями, настало время убедиться лишь сейчас. Самого ленивого, но не лишенного чувства прекрасного, москвича электричка МЦК доставит буквально к порогу главного входа в парк Михалково. От станции Коптево потребуется пройти каких-нибудь метров сто, чтобы окончательно убедиться, что это не промелькнувший в окне вагона мираж и не новодел изощренного столичного застройщика, а самая что ни на есть настоящая баженовская архитектура. По крайней мере, эти стрельчатые башенки, кокошники и масса других деталей делают прозрачный намек на мотивы Царицина.
Единственное, что кардинально отличает провенанс этих двух исторических памятников - здесь обошлось без монаршей милости и, как следствие, царская опала Михалково тоже миновала. Сохранившийся до наших дней, пусть и не в полном объёме, проект усадьбы был сделан вскоре после того, как землями завладел граф Никита Панин. Он хоть и был важным царедворцем и не менее видным дипломатом, но получил свой надел в результате сделки с племянницей Екатериной Дашковой-Воронцовой. То есть, на лицо, выражаясь казенным современным языком, исключительно взаимодействие хозяйствующих субъектов - никакого дарения свыше и даже наследования. Дашковы, кстати, тоже особая глава в жизни Михалкова. Они хозяйничали здесь почти со времен первого летописного упоминания местности в первой половине 17 века. А первым, кто получил на неё права был Иван Иванович Дашков начальник разбойного приказа. По нынешним временам это что-то вроде генпрокурора и министра внутренних дел в одном лице. Ну не было тогда разделения властей, ловили и судили лихих людей исключительно в силу необходимости сделать более безопасной и комфортной собственную безбедную жизнь. Тут, правда, еще призадумаешься: а много ли на самом деле изменилось в связи с появлением ширмы под названием "ветви власти". Пожалуй, что и нет!
В управлении Дашковых земли были больше 100 лет и только на правнуке Михаиле Ивановиче их судьба начала круто меняться. Сначала умирает молодой, еще в полном расцвете сил хозяин. А потом его жена и правопреемница Екатерина Дашкова-Воронцова решает и вовсе продать владения.
ЧИТАЙТЕ НОВЫЙ НЕВЕРОЯТНЫЙ МАТЕРИАЛ АРХИСТОРИИ:
Пожалуй только на этом моменте впервые ощущается зыбкость всей частособственнической институции в условиях России. Жена покойного графа была энергичной и своевольной женщиной. Её интересы простирались гораздо дальше семейного очага и дома. Она помогла взойти на престол Екатерине II, став одной из активных участниц заговора против Петра III. Но как только в её голове стали роиться мысли по поводу конституции и более широких прав для подданных монархии - вопрос обнуления оставался лишь делом времени. Поэтому девушка поспешила рассчитавшись с долгами и, избавившись от обременительной собственности, покинуть пределы России. Приобретателем прав на Михалково граф Панин стал во многом благодаря тому, что являлся долгое время опекуном Дашковой.
Никита Иванович Панин даже не стал заморачиваться с прожектами на новых землях. Он сразу подарил их брату Петру. Того, хоть и заботили державные дела не меньше чем Панина-дипломата, но отношения с короной были не самые простые. Он славно потрудился на военной ниве, увенчав себя лаврами победителя в битве за Бендерскую крепость. Но главный-то человек как раз и проявил холодность в оценке его заслуг. Екатерину II, вроде как, сильно смутила цены победы - 6 тысяч солдатских жизней. Правда, всё это смахивает на россказни недоброжелателей - простые человеческие жизни для российских правителей всегда были лишь статистикой. Да и с какой стати потом позднее приглашали бы опального военачальника для подавления крупнейших крестьянских волнений, учиненных Емельяном Пугачевым. Словом, история про то, кто что заслужил и кто что получил, скорее диванная аналитика сродни домыслам про влияние различных башен Кремля.
Что до частной стороны жизни генерал-аншефа Петра Ивановича Панина, то не исключено, что здесь в Михалкове она проявлялась наиболее полно и ярко. В душе он безусловно был художником, ищущим воплощения своих креативных идей и мыслей. Благо для этого у него имелся подходящий круг знакомств, в котором вращался и тогдашний любимец знати архитектор Василий Баженов. Говорят, документальное подтверждение наследия великого зодчего именно здесь отсутствует. Но разве требуются еще какие-то свидетельства того, кто именно приложил руку к этим причудливым стрельчатым воротам и ротондам?!
Дальнейшая история Михалкова это линия типичной судьбы дворянских гнёзд. Уже сыну Петра Панина усадьба показалась никчемной обузой, с которой он решил распрощаться при первой возможности. Можно порассуждать о изменившихся вкусах молодого поколения, но с молотка такие владения уходили чаще всего именно по причинам меркантильным.
А следом пришла уже череда временщиков, которым были чужды не то, что вкусы предшественника, но и сама идея сохранять что-то не обладающее монетизационным потенциалом. Помещик Алонкин, перебравшийся в Подмосковье из Смоленской губернии и имеющий репутацию жесткого деспота, был озабочен больше заселением этих мест рабочей силой, то есть, крестьянами. Покорение столицы в то время, видимо, начиналось с ближних подступов к городу и имело вполне традиционный даже для 20 века характер. Такой способ миграции лично мне напоминает десант гастарбайтеров из стран Средней Азии, ведущий за собой целый обоз родственников и просто знакомых по кишлаку.
Облик усадьбы мало интересовал Алонкина. Не удивительно, что при нём она стала приходить в упадок. К тому же, взявшись распродавать Михалковские земли частями, новый владелец положил начало промышленной колонизации этих мест. Сначала купец Турченинов перевёл сюда свою ситцевую фабрику из села Мишнево. А потом в 1803 году перебралась и крупнейшая в России ситцевая мануфактура Дмитрия Грачева. Эстетика дворянского быта стала окончательно загибаться под натиском рабочих посёлков. И велик был риск, что вся эта баженовская "мишура" просто канет в лету. Но тут вмешался человеческий фактор, а проще говоря, личность управляющего производством. Немец Вильгельм Йокиш давно и настолько успешно руководил делами всего предприятия, что в конце концов выкупил его. Немного поколдовал над усовершенствованием производства, наладил выпуск более дорого сукна и наконец взялся за саму усадьбу. Она к тому времени уже представляла собой жалкое зрелище - башни парадного въезда были заложены камнем, флигели перестроены на новый лад, крепостные башни и главный дом разрушены.
Гер Йокиш и его наследники устроили реставрацию ничуть не смущаясь суммой затрат, все производственные мощности вывели из усадебных построек. Да что там, они даже собственный дом не стали втискивать в сложившийся архитектурный ансамбль. Построили его немного в стороне от парадных ворот, архитектору Сухову, который в последствии руководил реставрацией памятников Кремля, был заказан проект близкий по стилистике баженовскому зодчеству. Стрельчатых башенок и дорического ордера в этом массивном здании не сыскать, но никакого модерна тоже нет - такой себе Баженов-лайт.
В канун большевистского переворота 1917 года Йокиши продают свой суконный актив российскому миллионеру Второву с компаньонами. Ну а те уже вели расчет с новой властью на новом пролетарском наречии - сказано забыть про собственность, они и забыли.
Национализированной тонкосуконной фабрике с какого-то перепуга было прилеплено имя революционера Петра Алексеева, а в усадьбе безраздельно воцарился рабочий быт. Во Вторую мировую войну дубы усадебного парка пустили на растопку, земли - под огороды. Очередная напасть, подъём уровня воды в прудах, стал угрожать даже постройкам. Но как-то все обошлось. Хотя и сегодня поражаешься близости местной застройки к воде - всего пять шагов и уже под ногами берег.
Нынешняя московская власть в канун чемпионата мира по футболу решила всерьёз взяться за Михалково. Движуха здесь началась нешуточная. Замахнулись явно на миллион, но результат оказался гораздо дешевле. Вымощенные дорожки набережной, подмазанный и подкрашенный кирпич исторической архитектуры, расчищенные пруды, посаженный молодняк вместо уничтоженных древних дубов... Но самое главное - пределы самой усадьбы как будто изъяли из общего пользования. Её можно обойти по периметру, можно полюбоваться псевдоготикой баженовских ворот и ротонд, а вот вовнутрь - никак. Мысль о том, что происходящее там - не массового ума дело, еще и выделили курсивом в виде непрозрачных пластиковых панелей, притянутых проволокой к решетчатому забору. На флигели еще можно заглянуть через решетку ворот, но не более того. В выходные дни там теснится автопарк из дорогих представительского класса машин. Но значит ли это, что всем, кто до этого уровня не дотягивает, здесь не место? Хотелось бы услышать ответ чиновников, всегда с такой помпой превозносящих свои успехи в деле благоустройства. Уж больно лукаво выглядит вся эта модернизация Михалкова для народа на фоне анклава для избранных. Кажется даже граф Панин дозволял крепостным крестьянам гулять по господским землям. А тут как-то уж совсем не демократично!
Дорогие читатели, не стесняйтесь поддержать проект Архистория своими лайками и перепостами! Подписывайтесь на нашу страницу!
Читайте лучшие материалы Архистории:
