Он всегда знал, что был опрометчив и раздражителен. Теперь он вспомнил, что с самого рождения его ребенка он был чрезвычайно нетерпелив с сыном. Он вспомнил, как резко он говорил с ним, как грубо бросил его на колени, когда тот разбудил его своим плачем ночью. Он вспомнил, что малыш был с ним ежедневно три года, и что не прошло ни дня, чтобы он громко и яростно не говорил с ребенком.
Да, он помнил тяжелые удары, которые он наносил ему в порывах злости, удары, за которые после глубоко сожалел, но продолжал наносить сыну новые при первой же провинности. Он думал, что его мальчик был всего лишь маленьким ребенком, и говорить с ним бесполезно и понять его невозможно. Его грубые ответы на детские вопросы, его неуместный гнев на детские преступления. Но после наказания он сожалел и целовал сына после удара или оскорбления.
Леланд также помнил, как утренний воздух дул в его волосы, как часто он проявлял такую же жалкую, нервную раздражительность к своей собаке, лошади, слуге, даже к ветке дерева, которая ударила его. К собственной жене он испытывал то же самое.
Он помнил, как те же самые черные несчастные чувства омрачали его лоб, срывались с его губ при каждом маленьком домашнем раздражении, которое происходило. Он вспомнил, что это только усугублялось со временем и делало несчастным всю семью и его самого.
Он чувствовал, как недостойно, как не мужественно все это происходит. Он представлял себя перед своими глазами раздражительным, беспокойным, несчастным человеком – слабоумным.
Он посмотрел на дом, он знал, что его жена была там, занята своими утренними обязанностями. Нежной, женственной, любящей его так сильно. Он взглянул на своего рыдающего ребенка и увидел, насколько он здоров и умен. Он оглянулся на свой сад, газон и увидел, как приятно и хорошо было дома. Он думал о своем кругу друзей, своем положении в бизнесе, своем образовании и здоровье. Он увидел, что делает его счастливым и был потрясен, что все испорчены и прокляты его жалкими приступами раздражения. Эта лихорадка усугубляется ежедневно, становясь его природой, вдыхая в себя адскую атмосферу ада и всего, что с ним связано.
Как он и думал, его маленький мальчик снова забыл все и безрассудно шагнул к своему отцу. Леланд уронил мотыгу, потянулся к своему ребенку. Малыш поднял руки и наклонился, словно ожидая удара.
"Вилли," сказал отец, тихим, мягким голосом. Вилли поднял голову испуганный и изумленный. "Вилли, мальчик," сказал отец с новым тоном, который никогда не выходил из его уст раньше, и он чувствовал глубокую, спокойную силу своих слов. "Вилли, мальчик, не ходи по растениям. Возвращайся и оставайся там, пока я не закончу».
Ребенок повернулся после нежных слов и пошел назад иот непреодолимой силы медленных, нежных слов занял свое место, очевидно не собираясь нарушать слова.
Когда Леланд стоял со словами умирающими на губах, и вытянутой рукой, внезапная и необычная идея поразила его. Он чувствовал, что только что сказал самое впечатляющее и красноречивое, что он когда-либо говорил в своей жизни! Он чувствовал, что в его голосе была сила, которую он никогда не использовал раньше, сила, которая повлияла бы на судью или присяжных, как это коснулось Вилли.
Проклятие проклято! Это было то поспешное, нервное расположение, которое придало манеру и тон его публичным выступлениям и аргументы, не внушающие доверия.
Это было просто спокойное, глубокое, безмятежное чувство и манера, которая была необходима в работе, а также с Вилли. Споря с этим чувством и манерой, он чувствовал, что убедил бы все присяжных.
Пока вы не поймете идею, нет смысла ее описывать, читатель. Леланд был христианином. Весь этот день он думал обо всем этом. Той ночью в уединении своего кабинета он встал на колени и повторил все это перед Богом. Ради его мальчика, ради его жены, ради себя, ради своей пользы в работе, он умолял уберечь его от постоянно окружающего его греха.
Он понял, что потворствуя этому расположению, он отталкивал от себя своего мальчика и свою жену. Да что уж, отчуждал себя от самого себя, потому что он терял самоуважение. И тут его голос дрогнул от шепота, он вспомнил, что таким образом отчуждался от его груди и его стороны - Бог!
А потом он вспомнил, что именно такой ежедневный нрав, которого ему не хватало, был именно тем характером, который характеризовал Бога.Превосходство такого расположения безмятежно предстало перед ним, воплощенным в личности Иисуса Христа. Молодой адвокат упал на лицо и заплакал в муках своего желания и своей молитвы.
С того сладкого весеннего утра стал Артур Леланд другим человеком: мудрым, способным, более успешным во всех смыслах. Не все за один раз. Неуклонно происходили изменения. Жена видела, чувствовала и радовалась этому. Вилли чувствовал это и был сдержан каждой каплей своей веселой крови.
Вы видели изменение в самой походке человека, его осанке и разговоре. Судья и присяжные почувствовали это. Это было прекращение лихорадки и перевоплощение в сильного мужчину и Леланд, естественно, был сильным человеком. Старое, неловкое, беспокоящее чувство было забыто. Легкость, грация тона и манеры достигли цели. Это было высшее развитие отца, мужа, оратора, джентльмена, христианина.
Конечно, любовь - это источник терпения и покоя. Конечно, это отсутствие страсти. Люди могут стать почти ангелами или дьяволами, даже прежде чем они покинут мир.