В предыдущем посте я писал о ситуации по ВИЧ-инфекции в пенитенциарной системе России. Здесь - продолжение.
От тюрьмы да от сумы…
Злые языки клевещут, что в прошлом, до большого террора, численность тюремного населения была намного меньше и приводят вот такие цифры:
Если верить этой таблице, то количество осужденных и «отбывающих исправление» в колониях и тюрьмах быстро увеличивается с 1935 года. В 1936 году численность тюремного населения достигла 219 418 человек – в 2,5 раза меньше, чем в 2019 году. Но давайте вернемся назад, в будущее – в наше светлое настоящее.
Назад в будущее
Посмотрите на эту таблицу:
Из нее следует, что в 2018 году из 658,3 тысяч человек больше всего россиян были осуждены за кражи -164,7 (25%), а 90,9 тысяч человек (13,8%) - по наркостатьям. То есть, имели отношение к «группам риска» (или уязвимым группам) по ВИЧ-инфекции.
С высокой долей вероятности можно утверждать, что именно в этой группе осужденных – максимальное количество больных ВИЧ-инфекцией.
Поэтому 48,409 тысяч ВИЧ-положительных из 90,9 тысяч осужденных – это 53% от количества осужденных по наркостатьям и почти каждый десятый от общего количества осужденных.
«Криминальным» заболеванием ВИЧ-инфекцию делает употребление наркотиков.
Государство, вероятно, считает, что лечить наркоманию тоже удобнее всего в системе ФСИН? Иначе чем объяснить, что удельный вес осужденных по наркостатьям в общем числе осужденных увеличился с 8,3% в 2000 году до 13,8% в 2018 году?
Только ухудшением наркоситуации или (как любят говорить чиновники) - стали лучше бороться с наркоманией?
И что же с этим делать?
А действительно? Что делать, чтобы система ФСИН не оставалась системой утилизации больных ВИЧ-инфекцией и наркоманией в России? Что можно сделать? У меня пессимистический взгляд на перспективы поисков ответов на эти традиционно русские вопросы.
Все дело в том, что с конца 90-х годов России были предложены цивилизованные способы решения проблемы наркомании и лечения ВИЧ-инфекции. Предложены Международными некоммерческими организациями: PRI («Международная тюремная реформа») и MSF-H («Врачи Без Границ»). Были подготовлены и готовились кадры для этой работы как в гражданском, так и в пенитенциарном здравоохранении и НКО…
Нужно ли уточнять, что за истекшие 20 лет все эти усилия «ушли в песок», а мы не смогли справиться не только с наркоманией, ВИЧ-инфекцией, но даже с лечением алкоголизма? Вынуждены возвращаться к практике «вытрезвителей»?
Кто виноват?
Второй русский вопрос… Нужно еще подумать, кто виноват. Система ФСИН не определяет самостоятельно ни стратегию и тактику лечения болезней, ни первоочередные методы профилактики социально значимых заболеваний.
Медицинская служба ФСИН чихнуть не сможет без ведома и согласования с Минздравом России! Тем более в вопросах лечения, реабилитации и профилактики наркомании и ВИЧ-инфекции.
Реальная ситуация с распространением ВИЧ-инфекции в пенитенциарной системе намного страшнее и разрушительнее. Все дело в том, что выявление ВИЧ-инфекции осуществляется при обследовании осужденных в СИЗО - "на входе".Или по клиническим показаниям уже в колонии.
Нужно ли объяснять, что наиболее рискованными практиками для передачи ВИЧ являются татуировки и насильственные гомосексуальные связи, а также где они особенно распространены?
Один раз – не пи…ас?
Наш опыт работы в уголовно-исполнительной системе позволяет сделать выводы: до тех пор, пока осужденный вступает в гомосексуальные контакты в качестве активного партнера, он гомосексуалом «не считается».
Все меняется, когда он становится пассивным партнером. Поговорка «один раз – не пи…ас» в уголовно-исполнительной системе не работает.
Житейская история:
Жил-был наркоман, в силу своего образа жизни – регулярно получающий тюремную прописку. С возрастом «ходки» стали реже. На свою беду в последний светлый промежуток пребывания на воле он, вместе с соседом, решил поэкспериментировать с новым наркотиком. Этот наркотик характерен тем, что вызывает обострение половой активности и напрочь «сносит крышу».
Когда домой вернулась жена, то обнаружила своего мужа «употребляемым» соседом. На следующий день муж повесился: он трезво оценивал свои перспективы во время очередной «прописки» в колонии.
Инкубатор для ВИЧ
Надо ли упоминать, что о ВИЧ-безопасности в колониях говорить не приходится? Поэтому есть смысл вспомнить о том, что практика обследования осужденных после освобождения из мест лишения свободы отсутствует. Хотя специалисты много лет на этом настаивали…
Да-да… Осужденных по-прежнему обследуют «на входе» в систему, но не на выходе. Все очень просто: это позволило бы объективно оценить, что ФСИН – это система, поддерживающая распространение ВИЧ-инфекции и туберкулеза в стране. Позволило бы обнажить существование проблемы и поставить всех перед необходимостью ее решать.
Вот только очень трудно решать проблему, когда не знаешь, как это делать. Удобнее ее не замечать и продолжать «бороться» с наркоманией и регулярно принимать привычно неадекватные ситуации «решения» на заседаниях антинаркотических комиссий всех уровней.