Во время показа лосей на ферме при Печоро-Илычском заповеднике, экскурсантам разрешено кормить животных хлебом, и лоси привыкли брать угощение из посторонних рук. Одна из лосих, которая находилась рядом с фермой на вольном выпасе, вслед за грибниками вышла в поселок. Здесь её хорошо приветили, угостили хлебом. Первое время она выпрашивала угощение, а потом стала уже и требовать. Делала она это так. Рано утром лосиха вставала в дверях двухэтажного дома, перегораживала выход и не уходила до тех пор, пока кто-то из жильцов не платил "дань" - выносили буханку хлеба. Люди были вынуждены это делать, так как иначе они опоздали бы на работу. Работники лосефермы несколько раз пытались увести лосиху в загон, заманивая её картошкой и кусками хлеба. Так продолжалось до осени. С началом гона к лосихе с лосефермы пришёл могучий самец. Ситуация стала совсем не безобидной. Лосиха по-прежнему тянулась к людям за угощением, а лось видел в них соперников и угрожал огромными рогами. Надо было что-то делать с лосями.
На Научно-Техническом Совете заповедника решили, что для того чтобы обезопасить людей, нужно обездвижить лося, отпилить ему рога и тогда, возможно, он спокойнее будет. За реку в поселок поехали директор заповедника Мегалинский Корнелий Оттович и заведующий лосиной фермой Кожухов Михаил Вениаминович. Один был вооружен «мелкашкой», другой - двуствольным ружьём 12 калибра. Напросился к ним в компанию и я, тогда ещё совсем молодой научный сотрудник заповедника.
В поселке лосей в этот день никто не видел, и мы по лесовозной дороге зашли в молодой березняк, откуда лоси обычно выходили. Идем, разговариваем, чтобы привлечь внимание лосей. И вот метрах в ста впереди нас на дорогу вышел лось. Посмотрел в нашу сторону, прислушался и не торопясь начал крушить рогами молодые деревца: «Вот что с вами будет, если подойдете поближе ко мне и моей лосихе». Корнелий Оттович с Михаилом Вениаминовичем прикинули на глаз массу лося. Дело в том, что чем крупнее лось, тем больше нужно обездвиживающего вещества. Мегалинский достал патрон нужной серии и зарядил винтовку. Выстрел. Видно, как лось вздрогнул. Есть попадание! Теперь надо минуты 2-3 ждать, пока подействует препарат, и лось ляжет. Только бы не упустить его из виду, потому что лес хоть и не очень густой, но сильно истоптан лосиными следами, потом трудно будет самца вытропить. Однако, лось и не думал скрываться. Спустя мгновение он рванул в нашу сторону. Мы бросились по кустам. И тут-то я понял, что это дело может закончиться для нас весьма печально, ведь молодые березки для разъярённого лося не преграда, а я вообще не представлял себе, как нужно спасаться от него. Окружающий нас лес вырос на месте расчищенной под строительство поселка площадке, некоторые деревья были в своё время поломаны гусеницами трелевочных тракторов, но не погибли, а дали многоствольную поросль. Вот за этими многоствольными кустами-деревьями мы и спасались. Решил держаться возле заведующего лосефермой Кожухова, потому что лоси его знают. Что он будет делать, то и я вслед за ним.
Молодые деревца не надежная защита. Слышен крик: «Миша, отвлеки лося!» Кожухов выбегает на поляну, кричит, машет руками, переключая внимание лося на себя. Лось разворачивается и к заведующему лосефермой. Какое-то время ему удается увертываться, но вот и Кожухов попал в затруднительное положение: «Корнелий, отвлеки!» И тут же мне: «Не мешайся под ногами». Пока лось переключился на них, решил подобрать себе убежище. Гляжу, от одного корня растут три берёзки, вот тут между ними я и схоронился. Постепенно крики, топот удаляются от меня. Время идёт, но лось не ложится и, вероятно, уже не ляжет. Стрелять ещё раз обездвиживающим веществом бесполезно, т.к. вполне реальна передозировка и смерть лося. (Сложилась ситуация, как в анекдоте: «Я медведя поймал!» «Так тащи его сюда». «Да он меня не пускает!») С моего места видно, что метрах в 70 от меня, сильно раскачиваются верхушки двух высоких деревьев.
Елка, которая повыше и потолще, после нажима возвращается в прежнее положение, но рядом растущая сосна с каждым толчком наклоняется все больше и больше. Оттуда слышен крик:
- Корнелий, стреляю!
- Чем?
- "Дробью!"
В ответ что-то неразборчивое. Надо понять, что дробь только разъярит лося. Идёт время, деревья всё больше склоняются, скоро эта преграда рухнет. Опять слышно:
- Корнелий, стреляю!
- Чем?
- Пулей!
- Стреляй, Миша!
Раздаётся выстрел. Тишина. Мне не видно, что там произошло, поэтому вылезать из очень надежного, как мне казалось, укрытия что-то не очень хочется. Слышен крик Кожухова: «Иди сюда!» Это меня зовут. Надо идти. Лось лежит на широкой открытой поляне, на которой одиноко растут рядом ель и сосна. Корни сосны оборваны и вывернуты из земли. Как рассказал Корнелий Оттович, ему довольно долго удавалось увёртываться от лосиных рогов, он успевал проскочить между деревьями, пока самец обегал их. Попытаться бежать куда-то, было бесполезно и не безопасно – место открытое. Лось же решил просто свалить эту преграду, что ему почти удалось. Сравнив толщину этих деревьев и тех, в которых я укрывался, понял, что если бы лось заинтересовался мною, то березки бы меня не спасли.
Нам понятно было, что не лег он из-за малой дозы обездвиживающего вещества, а это могло произойти или из-за неправильного определения его массы, или в результате разложения части вещества в результате длительного хранения патронов, а, возможно, во время гона, когда лось возбужден, нужна совсем другая доза.
Вот так, можно сказать, ни за что погиб красавец-лось.
А началось все с того, что в поселке от чисто сердца угостили хлебом домашнюю лосиху.