1220 год, лето-осень. В поисках Шаха монгольские отряды рыскают по городам и весям Хорезма. Бегство властителя обрекает на разорение западные земли нетронутые войной. Джэбэ и Субудай приучают эмиров к монгольскому порядку. На столетие вперед главным словом народов становится – покорность.
Продолжение. Предыдущая часть вместе с иракскими надеждами Великого Хорезма, дымится ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Блаженны алчущие правды
Во времена исполнения предсказаний, камни летящие в пророков достаются праведникам. Утерявший стремление к правде народ (и человек!) получает монголов. И каждому припасен собственный Чингисхан.
Однажды к некоему мудрецу из персидского предгорья явился… уже не юноша. Гость был из тех людей, чья вялость и неразвитый характер превращают мужчину в прислужника сильных и насмешку посредственных.
Не было и речи о том, чтобы человек оный обзавелся семьей или (и!) обрел себе место в жизни.
Даже блудница из скороспелых считала бесчестьем разговаривать с ним на равных. Даже торговцы и брадобреи отбрасывали почтительность.
Случалось, с этого человека брали плату вперед а потом прогоняли, ссылаясь на головную боль или занятость. Когда промыслительный ветер принес несчастного в келью тайноведца, обездоленный спросил просто:
Как жить!
Слова не удивили созерцателя. Подобное он слышал не раз и не два. В каждом поколении и каждой семье найдется человек, тряска рук и блуждающий взгляд которого выдают житейскую бесприютность и неустроенность сердца.
Но там где мир выказывает презрение, Премудрость обретает любимейшее из чад… Ее служитель ответил
Никогда не делай того, что не хочешь.
Никогда не делай того, что хочешь.
Делай лишь то, что должно делать - здесь и сейчас.
Когда слушатель вознегодовал, как же отличить должное от вожделенного и навязываемого, мудрец впервые за много лет смягчился улыбкой.
За усердное стремление познать это, Милостивый Господь превращает такого как ты в такого как я...
Откинув полог хижины и не тронув лучины, ветерок растормошил мудреца. Очнувшись он понял, что никакого не юноши нет, а разговор велся с самим с собой.
Теперь он твердо знал от Кого и зачем все это было.
Заснувший блаженным сном праведник отошел в вечность. Подобного ему в городе не осталось и наутро туда заявились монголы.
День за днем и неделю за неделей, грабителей удивлял мертвый старик, лицо которого озаряла детская улыбка. Сама смерть праведников - назидание окружающим, а их жизнь часто становится отсрочкой приговора.
Ах, если бы отечества ценили своих пророков...
Расплата за смех
Вначале Джэбэ и Субедэй шли вместе. Первым истребленным городом стала Зава, погибшая глупо.
Имея приказ о поимке султана, полководцы не собирались задерживаться здесь надолго. Рвения не добавили и закрытые ворота. Даже на отказ выдать продовольствие и фураж, нойоны развели руками. Время дорого и город не стоит крови.
Каждый имеет право сказать НЕТ. Твердость маленького человека легко отсекает претензии сильных. Но горе тому, кто присовокупляет к отказу дерзость.
Едва монгольские вереницы покатились на Запад, жители Завы взялись за барабаны. На стены высыпали все, включая тех чье благоразумие охраняет чадра. Стар и млад колотили в медные тарелки, скакали, кидали сухую грязь и выкрикивали непристойности. Но дразня тигра, обезьяна не должна забывать, что кошки умеют прыгать.
Монголы развернулись.
Штурм шел три дня. Для сборов хашара не нашлось времени поэтому на стены полезли «союзники». Их Нойон и (особенно!) Багатур набирали уже до хорезмийской кампании, формируя солянку из любителей наживы и искателей приключений.
Многих война привлекает доступностью недоступного. Расплата же кровью за полученные удовольствия представляется туманной. В Заве морок рассеялся. Примкнувших плетьми погнали под камни и кипяток.
Монгольского десятника, стегавшего "соратника" по лицу, не интересовали причины, приведшие того на войну. Главное достать каштан. Не важно чувствуют руки, если они чужие.
Отсутствие хашара Заву не спасло, изрядно добавив ярости осаждавшим. Когда рассвирепевшие от дерзкого непокорства кочевники ворвались в город, их уже не интересовали ни продовольствие, ни богатство.
Из населения спасся тот, до кого не дотянулись мечом. Что успели сломать - сломали, оставшееся предали огню.
Зава могла стать первым непокоренным городом, но колкое насмешничество превратило ее в обугленные развалины и урок остальным. Урок усвоили и монголы. Повода усомниться в своей решимости, Джэбэ и Субудай больше не дадут никому.
В Нишапуре полководцы разделились.
Загонные пути
Джэбэ помчался на Запад, разрезая надвое Табаристан и Мазандаран. Эти прикаспийские области Персии успели позабыть о войне, предавшись труду, поучениям и торговле.
Миролюбие не спасло от меча. Нойон старательно истреблял даже намеки на непокорство. Рубили за косой взгляд, лишний жест, неверную интонацию.
Природная грубость голоса делала человека обреченным. Волки не терпят соперников, а мужской характер выдает слово. Отныне в завоеванных землях гортанное наречие дозволялось лишь забайкальцам.
Города и села показавшие деятельное послушание – щадились.
Тумен Субудая взял севернее, пройдя через область Тус. По преимуществу пустынное безлюдье на стыке современной Туркмении И Афганистана. Выделялись редкие оазисы, где монголы и разгулялись. Отдав должное смирению сельской части Туса, Субудай вырезал сам город и его окрестности.
Причиной резни послужила недостаточная почтительность властей. Простого согласия на выставленные условия уже не хватало. Требовалась изрядная доля раболепия с позорной угодливостью, одинаково развращающей того кто заискивает и того перед кем.
Отведя злобу бессмысленными убийствами, тысячи Субудая пошли дальше достигнув озера Радган. Местность удачно изобиловала зелеными полями. Дело пришлось на лето и коням требовался откорм и покой. Завоеватели обрадовались так, что пощадили население, ограничив себя строгим наставлением в покорности и наместником.
Конец гарема
Джэбэ продолжал резвиться в прикаспийских областях. Из значимого выделился штурм крепости Амуль, где войско и горожане упорствовали по необходимости. В городе укрылся гарем Хорезмшаха и безропотно отдать его завоевателям мусульмане не могли.
Многолюдье провинции стало ее бедой. Монголы без труда собрали хашар, погнав людей на стены. Захватив крепость Нойон избил население и предал город огню.
Женщин и детей султана отправили к Чингисхану. Львы не щадят львят. Мужская линия Ануштегинов подверглась истреблению. Женщин раздали царевичам и…простолюдинам. В будущем это выйдет боком. Одна из дочерей Шаха – Хан-Султан (вместе с матерью Туркан-хатун ее захватит тот же Джэбэ но позже) станет женой Джучи.
Царевич разрешит ей воспитать сыновей (Берке и Беркечара) мусульманами.
В решающий момент Ближневосточного похода, Берке нанесет монголам удар в спину, поставив жирную черту на захвате Египта и (как выяснится позже) завоеваниях в целом. Случается земля мстит через женщин. И больно.
Отдохнувши и подкормив коней, тумен Субудая домчал до города Дунган. Местная знать укрылась в асасинском замке, дав монголам пищу для размышлений. Завоеватели впервые услышали о Старце Горы и его убийцах, наводивших ужас на весь Восток, от Палестины до уйгурских земель.
Впрочем в лице Джэбэ и Субудая из-за Уйгурии вынырнуло такое, что заставит бояться уже самих ассасинов. Дунган попытался отбиться и у него получилось…
Джувейни говорит, что ворота держали некие «головорезы». Судя по всему в отсутствие власти, ее функции взял на себя преступный мир и религиозные фанатики. Как бы то ни было
У ворот с обеих сторон было убито несколько человек
Тумен пошел дальше. Исполнение приказа затянулось, и времени на дотошное возмездие не было.
Возле города Рей (одной из столиц хорезмийского Ирана) полководцы встретились. Местный кади собрал делегацию и дары, почтив завоевателей безоговорочным подчинением. Жест оценили, и резать людей не стали.
В это же время наконец появились сообщения об отрядах Шаха. Петляя по стране как жирный заяц Мухаммед наследил в Хамадане. Монгольские сотни яростно напали на след. Одна из них настигла хорезмийцев в долине Даулетабад.
Когда взмыленный гонец примчался к Джэбэ, Субудай уже отправился на юг. Нойон оправдал прозвище. Не дожидаясь соратника и собрав все что можно, Джэбэ помчался в бой.
Впервые за всю войну монголам настигли ускользающее. Но их было мало… Беглец же вел 20 тысяч испытанной конницы. Одна за одной, монгольские тысячи врезались в нее как февральские волки.
Подписчиков и гостей канала с Рождеством Христовым! Продолжение ЗДЕСЬ