Что такое наша личность и какой след оставляет биография на ней?
Говорят, все мы в детстве хотели кем-то стать. Причем, есть какая-то ценность для многих людей в этих мечтах – пусть это не компас, но хоть какой-то ориентир в жизненном пути, который поможет в период магнитных бурь.
Иногда, я вспоминаю об этом, но лишь в виде тревоги. Сам образ того, кем я хотел стать – забыт, разбит и раскрошен. Но жажда знать свое призвание – свое первое побуждение, возникшее уже после банального впитывания среды, но еще до последних жестоких штрихов подростковой социализации, меня не оставляет. Это желание – значимая часть той большой работы над собой, без которой я не вижу смысла в собственном существовании. Я собираю эту картину по крупицам, но до завершения еще долго.
В связи с этим мне вспоминается история с «Данаей» Рембрандта. Как известно, в 80х на эту картину с кислотой и ножом напал сумасшедший, после чего специалисты решили, что картина погибла. Кстати говоря, выбор его был простой – он выбрал самое ценное, причем со слов экскурсовода. Однако энтузиасты приняли решение восстановить ее, несмотря на потери 30% авторской живописи. Этот процесс занял 12 лет.
И вот я порой думаю, каково это быть реставратором Данаи, когда в середине пути ты имеешь только годы затраченных усилий, но не видишь и тени результата? Реставратор (конечно, он был не один) по крайней мере, знал итог – конечный образ, приближенный к изначальному. А что знаю я о том, кем я хочу/мог бы/должен стать? Мои попытки выстроить то, чего возможно никогда не было, уже насчитывают почти лет десять, но в ответ лишь мысль о том, что вся суть в делании, а не делаемом.
Призвание – ловушка, но столь искусная, что сама порождает свою жертву. Не став такой жертвой, нельзя стать субъектом – кем-то, кто помимо отражения всего остального мира, творит мир собственный. И об этом мире все чаще приходится молчать.