Понимаете, когда человеку необходим кто-то, кто будет приносить ему тапочки, он заводит собаку.
И тогда собака думает, что она нужно кому-то лишь за то, что она просто собака. За то, собственно, что она имеет возможность вилять хвостом от веселья и может гулять со своей новой семьей. Да, она считает своих хозяев - семьей. Приятелями. Наиболее близкими людьми. Но... с каждым разом хозяин всё жестче просит свои тапочки. С подобный, понимаете ли, ухмылкой, когда улыбаются лишь только губы. Но собака не понимает, собственно, что глаза-то у человека холодные-холодные, как шары на северном полюсе. Но она всё равно приносит ему тапочки. Мало ли что ему там в голову взбрело, ну захотелось человеку тапок - ну и пускай, для приятеля так как ничего не жаль, верно? И вот она каждый день таскает в зубах эти нечистые и неприятные на вкус тапки, и, принеся их приятелю, виляет хвостом, мол, смотри, приятель - я для тебя на все готова. За что и получает от оного некоторую ласку в облике пары поглаживаний. И за это время собака млеет, собаке думает, что она готова всю жизнь носить эти тапки, только бы чувствовать ласку от хозяина.
Но когда-то владельцу взбредает в голову, собственно что тапочки-то, впрочем, разносились, потрепались и надевать их уже не хочется. Да и в общем, не так давно уложили паркет с обогревом, поэтому тапки ни к чему. Как и собака. И вот в очередной раз, когда собака приносит тапочки, взамен вожделенной ласки получает аппетитного чирка.
Результат - собака на улице. Голодная и замерзшая. Посиживает около мусорных баков вместе с тапочками и задумывается, в чем же она провинилась. Вроде, и тапочки приносила, и хвостом виляла, и обожала всей душой.
Посиживает и лицезреет, как мимо проходят люди, из-за которых прежде готова была на все, да и в данный момент готова, только вот ни она, ни тапки больше людям не нужны.
И внезапно - о чудо! - к собаке подходит человек, который гладит ее и берет с собой домой. Собака думает - неужели она ещё может приносить уют в дом. Однако тапки пахнут как-то необычно и вообще всё не то. Но собака думает, что уж этот-то приятель ее не кинет. Он-то приятель всем приятелям. Он выручил ее, приютил и обогрел. Уж ему-то она станет вилять хвостом так, как не виляла никому. И собака станет необходима ему как собака. Собственно что ж, из-за этого можно и потерпеть вкус данных дурных тапок.
Но... ситуация повторяется. Только в этот раз собака принесла не тот тапок. И вот, вновь щелчок по носу и мусорные баки.
Только вот собака ничему не учится. Ситуация повторяется вновь и вновь. И собака разучивается вилять хвостом. На тапки более глядеть не охота. Гадкий вкус вспененной резины и синтетической шерсти, видится, намертво въелся в эмаль зубов, а распухший нос каждый день саднит и все никоим образом не заживает.
И ныне, когда собака лицезреет приближающегося человека, шерсть сразу вздыбается на зашейке, а уши прижимаются к голове. Лишь только глаза печальные, и черные дорожки по краям носа уже и ни разу они снова не станут светлыми. Но люди не смотрят ей в глаза, а быстро удаляются, злостно и встревоженно оглядываясь на собаку. А собака обреченно глядит им в спины и негромко радуется тому, что сегодня в неё никто не кинул камень.
И знаете что? Я сейчас говорил совсем не о собаках.