«Неужели до сих пор еще воюем?»
Профессор Толкин и виконт де Сент-Экзюпери знали, что такое война. Всё их творчество пронизано важной темой: «Нет ничего ценнее Человека, и не дай бог повториться этой катастрофе».
После Второй Мировой весь мир взял курс на гуманизм. Ценность мирного времени, детства, молодости и свободы. Революцию 1968 года делало именно это поколение, не знавшее войны и не желавшее видеть этого страшного зверя архаичных времен. Борьба против пережитков старого мира, абсолютно всех, – основополагающий принцип всемогущей Юности 60-х годов.
Оттого-то Че и взвился на знаменах студентов во время демонстраций по всему миру – дети желали действовать, а этот Дон Кихот всей своей жизнью доказал, что лучше совершить поступок, чем остаться в стороне. А Латинская Америка ценит борьбу. Она буквально питается ей, затягивает в этот круговорот энергии. Страна, рожденная в муках Конкисты, мстит колонизаторам, нанося себе шрамы революциями и гражданскими войнами. Но так она чувствует, что живет.
В это же время в Ирландии наступают The Troubles, времена самых острых столкновений сепаратистов ИРА и лоялистов Севера. Для ирландцев борьба – не добродетель. Вопрос выживания стоит куда важнее. Оттого настолько спорный вопрос отношения к ИРА внутри страны. Когда некуда деться с этого острова, лучше держаться вместе. Но и там молодые шестидесятые дали о себе знать документальным фильмом Rocky Road to Dublin – о тяжелом положении Ирландии после Революции. Но они не успели произвести фурор на Каннском фестивале в 68-м году – Годар и Трюффо раскачали его быстрее. В Париже начался Красный Май: студенты вышли на демонстрации в поддержку рабочих и запустили волну возмущения по всей стране.
Уличные выступления – результат несоблюдения общественного договора государства и общества. Когда люди, добровольно обменявшие часть свобод на гарантии безопасности, не чувствуют себя защищенными, они заявляют о том, что им больно и неприятно ощущать это. Но возможно подобное лишь тогда, когда границы между личностью, обществом и государством не размыты.
В России же после Великой Отечественной война вообще стала во многом определяющей: «Ты бы пошел с ним в разведку?» и вот это всё. Высоцкий очень показательно транслирует эти ценности. Многие герои послевоенной эпохи – именно офицеры. Они летают в космос и забивают победные шайбы за СКА, а люди в форме, чья «служба и опасна и трудна», – гаранты порядка и законности. И снова привет Жеглову-Высоцкому. Даже студенты в стройотрядах называют свои куртки бойцовками. Потому что быть солдатом – это норма.
Но вот эта гордость победителей смешалась со страшной травмой, выразившейся, в частности, в эту готовность затянуть пояса, лишь бы не было войны. Передать такое далекое и малознакомое право на цивилизованный диалог, свою личную ответственность за то, что происходит в жизни, Другим. Так борьба становится априори добродетелью, неизбежностью, а не сознательным выбором. А это всегда на руку государственной машине, цинизм которой проявлявшийся регулярно, с разрушением иллюзий окончательно поглотил человеческое.
Р-р-раз! И милиционера Дяди Стёпы больше не существует. И никакие Знатоки не ведут следствие, понял, терпила? А согласно «Ревизору», делать хорошую мину мы умели всегда, это не заслуга планового советского времени. Сиди теперь и сочувствуй Сербии, как более несчастной версии нас самих. Что, хочешь, чтобы было как там? Или как на Украине? Как там в Сирии, мой Постум, или где там? Не хочешь войны – терпи.
Теперь с ирландцами нас роднит отсутствие чувства безопасности в собственной стране: власть не дает гарантий, она одновременно везде и нигде. Потому надеемся только «на руку друга и вбитый крюк». Отсутствие чувства безопасности, доверия к системе, которая выше интересов человека ставит цифры, показатели, статистику и собственную целостность – вот, что формирует и поддерживает ощущение перманентной партизанской войны. «На своем поле как подпольщики».
Социальный протест зреет очень медленно. Это не какая-нибудь больная мозоль Франции или Канады. И не горячая кровь культуры Виоленсии. Искусство мирной жизни – это сложная наука: умение сказать «руки прочь от меня» в ситуации любого произвола. Трудно впустить в себя атрофировавшуюся за годы личную ответственность за быт, вникнуть в то, как устроена нынешняя система отношений государства и человека во многих аспектах.
А позволить себе быть причастным к этому процессу помогает понимание того, что корень проблемы лежит еще и во мне самом. В этих каждодневных уроках «перетерпения», в отсутствии понятия о личном пространстве как таковом, еще с детства, в этой пустоте неуважения к другому.
Так оказалось, что нужно найти себя в себе и узнать собственные границы.