Муж Ксении Собчак отказался сниматься с ней вместе. Потому что Константин Богомолов сам себе режиссер, а теперь еще и худрук, поэт и вообще похорошел даже больше, чем Москва.
Рабочее место нового художественного руководителя Театра на Малой Бронной выглядит максимально торжественно. Потолки до неба, приемная с секретаршей и кожаным диваном, тяжелые двери. На диване приходится провести некоторое время – у худрука совещание. Как оно идет, из-за массивной двери не слышно, но когда заканчивается, из кабинета выходит шумная компания. От нее отделяется загорелый, улыбающийся Константин Богомолов и проводит меня в свой кабинет. Обстановка тут предельно деловая, мебели почти нет:– Шкафы со всяким барахлом мы вынесли в первую очередь.Остались только Т-образный стол, лампы в стиле сталинского ампира («Этот ужас мы скоро поменяем») и белая доска, буквально испещренная названиями и датами будущих спектаклей, а также императивами: «встретиться», «договориться», «обсудить». Помощница приносит кофе, и, когда дверь за ней закрывается, худрук поворачивается ко мне с самым заговорщицким видом:
– Коньяку?Этот режиссерский ход мне определенно нравится.Вокруг фигуры Константина Богомолова никогда не роилось сколько-нибудь определенных слухов – и это удивительно, ведь театральная почва для них необычайно плодородна. Однако один все же появился, окреп и стал обрастать новыми подробностями – после выборов московского мэра осенью прошлого года. Тогда многие деятели культуры и шоу-бизнеса высказались о том, как похорошела столица при нынешнем градоначальнике. Но больше прочих изумила общественность бескомпромиссная поддержка Собянина со стороны «скандального режиссера» – амплуа, которое прочно приклеилось к Богомолову после постановки «Идеального мужа» в МХТ имени А. П. Чехова шестилетней давности. Тогда православные активисты пытались срывать спектакль, а однажды оставили на крыльце театра отрезанную свиную голову. В глазах многих Богомолов меньше всего хотел соответствовать своей фамилии, подрывал устои и смеялся над всем и вся. А тут – будто бы совершенно всерьез стал писать у себя в инстаграме и фейсбуке о том, как горд быть доверенным лицом Сергея Семеновича. «Все на выборы!» – призывал он и в конце ставил не один, а целых четыре восклицательных знака. В разнообразных фойе зашептались: кажется, у кого-то скоро появится свой театр.Еще в начале весны этого года режиссер решительно отвергал подобные предположения. В одном интервью даже натурально рассердился: «С московскими властями никогда у меня не было никаких переговоров, как и с федеральными. Ни-ког-да. Вот вам исчерпывающий ответ по поводу того, какая "барская любовь"». Однако уже в конце мая было объявлено о назначении Константина Богомолова на должность художественного руководителя Театра на Малой Бронной. Раскрывать подробности Богомолов отказывается, уверяя, что все действительно случилось в одночасье. Он видит в произошедшем мистический цикл: дюжину лет тому назад в этом театре шел его спектакль «Много шума из ничего», который увидел Олег Табаков и забрал молодого, дерзкого и, безусловно, талантливого режиссера в свою «Табакерку», а затем и в МХТ. И вот после смерти мастера, которому Богомолов посвятил одну из лучших своих работ – «Юбилей ювелира», – он вернулся в эти стены в уже новом качестве.
– Я человек достаточно жесткий и агрессивный, – говорит Константин, и его взгляд обжигает так же, как глоток коньяка. – Но агрессивный – в творчестве, жесткий – в требованиях профессионализма.Очевидно, часть этого спича звучала на первой встрече труппы с новым руководителем.– Если ты смотришь в глаза человека, – продолжает худрук, глядя мне прямо в глаза и отчеканивая каждое слово, – и видишь, что он действительно чего-то не понял, ошибся, – окей, мы даем ему второй, третий и десятый шанс, если он готов учиться. А если человек надеется, что проканает, – спасибо, до свидания.Впрочем, о громких увольнениях с Малой Бронной мы ничего пока не слышали. Богомолов сам себя объявил сторонником «не революций, но эволюций». Его жесткость, облеченная в дипломатию, имеет пока благотворный эффект. Очевидно, что все здесь не просто ждут перемен – они их заждались. Еще в прошлом десятилетии один из худруков театра, Леонид Трушкин, получивший его ото Льва Дурова, уволился спустя год после назначения со словами: «Меня пригласили к больному, но больной оказался покойником». Предшественник Богомолова Сергей Голомазов вроде бы вдохнул в это некогда могучее тело какую-то жизнь, но ей было далеко до светской: здешние премьеры давно не обсуждались никем, кроме профессиональных критиков.Мы оба переводим взгляды на исписанную планами доску. Мелькают имена режиссеров Олега Долина, Кирилла Вытоптова, Владислава Наставшева, Ивана Вырыпаева, Максима Диденко и даже художника Андрея Бартенева.– Эта программа сформирована за полтора месяца с той поры, как я был назначен, – Константин осушает свой бокал и наконец расслабляется. – Она обеспечена деньгами – как вы понимаете, негосударственными. Потому что на государственные не сделать такое количество спектаклей. Создан фонд поддержки театра, ведутся переговоры с бизнесом, который готов поддержать такие масштабные планы.Ясно, что это говорит уже не художник и уж тем более не пресловутый скандалист, выбегавший голым на вручении театральной премии «Гвоздь сезона», а самый настоящий менеджер, серьезный управленец, имеющий единственную слабость – к забавной прическе а-ля «творческий беспорядок» («Берется какое-то количество геля – и делается вот так!» – Константин для наглядности ерошит волосы). Цель реформ, привлечения массы молодых режиссерских сил, как признается Богомолов, – «заменить собой МХТ Табакова». Пока театр в Камергерском с приходом Сергея Женовача постепенно переформатируется в соответствии со вкусами нового руководителя, «Бронная продолжит аккумулировать табаковские энергию и размах. И ту скорость, с которой Олег Палыч все делал».«Я люблю этого человека, и для меня отношения с ней предельно серьезны. Все остальное обсуждать не имеет смысла».Похоже, скорость – второе имя Богомолова. И это касается не только его молниеносной реакции на вопросы, так не похожей на привычную манеру, которую еще недавно можно было наблюдать в интервью с ним: полуприкрытые веки, вальяжное растягивание гласных – тот образ, которым он так любил дразнить публику и журналистов. Сейчас передо мной воплощение жадности к жизни, ко всякому действию.– Слушайте. Смотрите. Вот график жизни моей. Я вчера в шесть вечера был в Москве. В десять вечера – в Петербурге. Сегодня утром я снова оказался в Москве. Уже в полночь – снова в Петербурге. Вот примерно так я существую. И спал за последние трое суток часов семь максимум. И ничего. В принципе, я сплю по три-четыре часа – в машине, самолете. Иногда раз в две недели отсыпаюсь по семь-восемь часов. Для меня это нормально.Как все это не похоже на Богомолова образца полуторагодовой давности! Тогда тоже немало было постановок («Я во все времена много работал»), но среди разговоров о них, о творческих планах внезапно прорывались слова о кризисе, потере стимула и понимания, для чего это все. Режиссер говорил, что ставит просто потому, что умеет, а не потому, что хочет. Что все, чего он действительно бы желал, – жить у моря и писать в стол. МХТ и «Ленком» снимали его спектакли из репертуара, давно обещанный фильм «Настя» по рассказу Владимира Сорокина все не выходил.И тут, словно по волшебству, все преобразилось. Вся Москва обсуждала «Трех сестер», iPhuck по Пелевину, поставленный для избранной публики, отплевывавшейся от бетонной пыли в одной из башен Сити, «Теллурию» по тому же Сорокину в Театре на Таганке, оперу «Триумф времени и бесчувствия» в Музтеатре Станиславского, «Славу» в БДТ о сталинской эпохе (посмотрите видео, где Лия Ахеджакова жалуется Александру Невзорову: «Я не могу разобраться, почему народ ликует?»). Наконец случился совсем новый для режиссера формат – сериал «Содержанки». Он пишет совсем не в стол и даже не в журнал «Русский пионер» (что примерно одно и то же) – осенью выходит сборник его прозы и поэзии «Так говорил Богомолов» («Ну да, такое хамское название», – улыбается автор), а один из его любимых актеров Игорь Миркурбанов ставит по книге музыкальный моноспектакль. Кажется, даже «Настя» скоро увидит свет своих первых фестивалей.В одной из своих колонок для упомянутого уже «Русского пионера» Богомолов написал буквально следующее: «Когда тебя вызывают наверх, главное – не обосраться».– Да я вообще не парюсь по поводу вызова наверх, – уверяет Константин. – Довольно много общаюсь с сильными мира сего и испытываю искренний интерес к этой стороне жизни. И как-то вообще не переживаю о том, чтобы не обосраться.Уверенные сюжетные ходы и убедительные образы в сериале «Содержанки» о криминале, прокравшемся в самую сердцевину высшего света, свидетельствуют в пользу его слов: режиссер знает, о чем снимает и о чем говорит.– Я долго вращаюсь в этих кругах, и у меня достаточно хороший слух – мне хватает наблюдательности, чтобы улавливать все эти вещи, получать информацию через разные каналы, что-то додумывать самому.Стоит ли вспоминать здесь скандал, разгоревшийся после юбилея «Татлера», для которого Богомолов снял сатирический фильм о главных героях журнала? «Я обожаю светские хитросплетения» – так в своем инстаграме он прокомментировал попытку примирения с Оксаной Лаврентьевой и Александром Цыпкиным, потребовавшими от него публичных извинений.
Впрочем, его присутствие в медийном поле и без таких скандалов делается с каждым днем все шире. И все чаще оно связано с именем Ксении Собчак. Вот они кружатся в совместном селфи, вот она выкладывает танец своего загорелого возлюбленного на яхте под песню Глюк’оZы «Мне по фэншую». А вот (и еще вот и вот) он открыто признается ей в любви.Их свадьба назначена на сентябрь. При этом Ксения и режиссер отказались вместе сниматься для обложки этого номера.– Мы оба синхронно решили, что это не нужно. Почему не захотели? Просто решили, что это не нужно, и все, – объясняет он.Однако многие – включая близких знакомых Константина – сомневаются: не очередной ли перед ними проект двух саркастически настроенных, обожающих водить публику за нос людей? Поняв, куда клонится разговор, Богомолов стирает дружелюбную улыбку и говорит тихо, тщательно подбирая каждое слово, явно намереваясь окончательно расставить все точки надо всеми i:– Я люблю этого человека, и для меня отношения с ней предельно серьезны. Все остальное обсуждать не имеет смысла.Как известно, в переводе с античного «Константин» значит «постоянный». Если бы по этому тексту ставили спектакль, в этом месте раздался бы самый театральный хохот. Все мы знаем: нет ничего более изменчивого, текучего, чем этот Константин. Вот он раздает пощечины общественному вкусу – а вот уже ставит рафинированную оперу. Вот высмеивает свет – а вот и сам позирует светскому фотографу. Вот жалуется на кризис – а вот уже строит самые амбициозные планы в новейшей истории русского театра. Константин Богомолов неуловим. Но, кажется, кое-кому все же удалось его поймать.
Дмитрий А. Быков