«Ему казалось, что он теряет свою собственную голову, когда слышал рассказ о безголовом всаднике», — сказал режиссёр «Сонной Лощины» Тим Бёртон Сандре Бордигони.
Это правда или просто слухи, что образ безголового всадника у Вас возник после того, как Ваш другой проект, над которым Вы долго работали был, так сказать, обезглавлен?
Что ж, часть из этого правда, часть — преувеличение. Я работал над этим проектом больше года, и когда его закрыли, я ощутил в каком-то смысле символическое чувство потери своей собственной головы, потому что я успел многое вложить в него, а потом его просто не стало. Это как будто твою голову отрубают. На тот момент, когда я получил права на экранизацию этого рассказа, символичность безголового всадника – с которым я знаком с детства – казалась очень даже уместной.
Это больше готическая сказка, чем фильм ужасов... Почему?
Ну, я хотел, чтобы этот фильм был больше похож на народную сказку... на волшебную сказку, потому что эти истории были очень подробно проиллюстрированы, и всё же в них ещё оставался простор для фантазии. «Сонная лощина» создана под впечатлением от фильмов студии Hammer, которые я смотрел в детстве. Они были довольно жёсткими в визуальном плане, но тем не менее не настолько, чтобы мне нельзя было их смотреть ребёнком. Плюс, готико-исторический фильм — это более сильное слабительное, чем современный фильм ужасов, потому что это другая эпоха, а она имеет в себе успокаивающую составляющую. В то время как современный хоррор-фильм может быть просто страшным.
Были ли Вы вдохновлены каким-нибудь фильмом Марио Бавы?
«Маска Сатаны» (1960) Марио Бавы был одним из первых фильмов, которые заставили меня понять силу кино в плане образов как части истории. Я смотрел его много раз, и эти образы оставались со мной на протяжении многих лет, словно сон. Некоторые сцены запали в моё подсознание, и мне нравится то, как он снимает фильмы, потому что это так уникально. Я люблю, когда я вижу фильм и только по образам я могу сказать, кто снял его. Я думаю, это очень мощная вещь.
Вы часто упоминаете об образах, которые с Вами с детства. Ваше детство было жутким?
Не очень. Детство — это такой период в жизни, когда ты запросто можешь быть впечатлён разными вещами. Когда ты взрослеешь, твой интеллект становится более развитым, следовательно, ответ на определённые образы и идеи становится ещё более продуманным и менее смелым. Таким образом какое-либо воздействие на твой разум и душу становится слабее.
Это третий раз, когда Вы работаете с Джонни Деппом. Почему он Вам так нравится?
Потому что Джонни — это актёр, который способен изменяться полностью, и, который никогда не бывает одним и тем же дважды. Я люблю это в актёрах. Я не люблю, когда артист всегда одинаков, и, когда он постоянно играет себя на экране. К тому же, я могу поговорить с Джонни и обсудить с ним что-нибудь. Иногда мы черпаем вдохновение из наистраннейших вещах. Для «Эдварда Руки-ножницы», например, мы нашли вдохновение в собаке. Для «Эда Вуда» — в чревовещателе, пародировавшем Рональда Рейгана. Потрясающие вещи.
Юмор в «Сонной Лощине» задумывался по сценарию с самого начала или всё это придумывалось по ходу?
Ну, мы намеревались снять серьёзный фильм до тех пор, пока актёры не надели свои костюмы, и мы начали смеяться. Мы поняли, что это невозможно. К тому же, часть характера Икабода [персонаж Деппа] сама по себе комична: он всегда говорит о вещах так, как будто всё о них знает, хотя на самом деле не знает, или притворяется храбрым, когда на самом деле он труслив.
Для фильма, созданного в настоящее время, Вы, кажется, использовали очень много декораций и мало спецэффектов. Это правда? И было ли это сложно?
Мы на самом деле пытались не очень-то уж и полагаться на постпроизводственные эффекты, поэтому мы построили много декораций, чтобы актёры могли почувствовать окружающую обстановку. Мы хотели, чтобы спецэффекты были простыми. Хотя самой страшной вещью в фильме была на самом деле работа с лошадьми, потому что они не очень-то уж любят сниматься в кино.
А почему Вы взяли Кристину Риччи на такую роль?
Она похожа на актрису немого кино. У неё такие глаза, что ты никогда не знаешь, нравишься ли ты ей или нет. В ней есть эта притягательная черта, которую ты не можешь обрести, если тебя попросят об этом. Это черта загадочности и двойственности, которая мне показалась идеальной для фильма, и, которая заставила меня выбрать её на эту роль.
У Вас есть какие-нибудь фобии? Чего Вы боитесь больше всего на свете?
У меня нет фобий и я мало чего боюсь. Скорее всего, самые страшные вещи для меня — это встречи с руководителями киностудий... Создание фильмов, хоть я и люблю этот процесс, просто сводит меня с ума, потому что, когда ты на съёмках всегда есть куча вещей, которые идут не по плану. А когда фильм снят, ты думаешь, что это просто чудо, что в итоге всё встало на свои места. Очень страшно, например, когда безголовый всадник боится лошадей, так ещё ему надо работать в тумане и т.д. Это как пытаться контролировать погоду. Однако в результате происходит какая-то магия и всё получается как нужно.
В фильме есть предложение, которое звучит примерно так: «Злодейство носит много масок, и самая опасная — маска добродетели». Выразили ли Вы что-то своё говоря при помощи Икабода?
Да, и это скорее относится к взрослению в «белых» пригородах Южной Калифорнии, где есть легенда о дружелюбных и добрых людях, но если пожить там, ты почувствуешь, что всё абсолютно не такое, каким оно кажется. На самом деле за фасадом нормальности нет ничего нормального. С тобой могут обращаться как с изгоем, если ты бросаешь вызов системе, власти или институтам. И чувствуется фальсификация того, что ты принадлежишь больше к группам, а не к индивидуумам.
Вы уделили особое внимание очкам Икабода. Они почти целый персонаж...
Как ножницы в фильме «Эдвард Руки-ножницы», которые были символом его желания, но невозможности трогать, очки Икабода — символ того, что он ищет правду, но не может её найти. Он усердно пытается, но не может увидеть. И к тому же глаза людей всегда были очень важны для меня в кино. Это самое выразительное в актёре.
Что Вы думаете об огромном успехе фильма «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света» (1999)?
Я думаю, всё что отличается и совершает прорыв, это хорошо, потому что это создаёт место для других видов вещей. Отрицательная сторона — это то, как Голливуд обращается с ними. Типа «ОК, теперь мы делаем только низкобюджетные видеофильмы». Потому что они думают: «Если это работает, давайте сделаем только это». Но этот фильм мне показалось интересным. И как-никак фильмы ужасов всегда были и всегда будут. А до фильмов были романы ужасов, сказки, легенды.
Что Вы собираетесь делать дальше?
Я прочитал в Интернете, что я участвую по крайней мере в 20 разных проектах... Но ни об одном из них я ничего не знаю. Я немного отдохну, подумаю, порисую и затем решу.
Sandra Bordigoni, UrbanCinefile | 1999 год
Источник
© Другая планета