Первый посмертный альбом Lil Peep является актом уважения и сохранения для артиста, чье наследие все еще очень хрупко.
Когда Густав Ар умер, его карьера висела прямо над землей. Ему был 21 год с четырьмя лонгплеями и несколькими EP под его сценическим именем Lil Peep —достаточно работ, чтобы выстроить эстетику и собственный уголок мира. Он только что выпустил свой дебютный альбом «Come Over When You're Sober Pt. 1», что привлекало больше внимания, чем все, что он делал раньше. На концертах фанаты начинали повторять каждое слово его песен. Казалось, он был ошеломлен содроганием общественного внимания вокруг него. "Я здесь, делаю свое дело", - пожал он плечами в интервью Montreality в апреле 2017 года за несколько месяцев до внезапной смерти от передозировки фентанила и ксанакса. Позже в интервью его спросили, где он будет в возрасте 86 лет. Он громко рассмеялся.
Лил Пип жил рядом со смертью и, казалось, был доволен своей близостью к ней, что не то же самое, что хотеть умереть. Он смирился с мыслью, что он ближе к краю пропасти, чем некоторые, и что в какой-то момент он может пересечь черту, ясность, которая пришла просто и последовательно в его лирике. Он никогда не произносил ни слова о своей депрессии или борьбе с зависимостью, и не делал их больше, чем они были. Он ясно говорил о своей боли, и для этого он утешал легионы молодых фанатов, которые чувствовали себя в безопасности в своей печали, когда были одеты его одеялом.
Это откровенное описание глубокой депрессии было эмоциональным центром работы Пипа. Он излучался от всего, что он делал, и отражается через «Come Over When You're Sober» Pt. 2. Проект длится уже более года, так как близкий друг и продюсер Пипа Smokeasac изучил незаконченный альбом, а вокал Пипа разбирает вместе с матерью артиста, Лизой Уомак. Она не просто осиротевшая мать, но «смотритель» работы ее сына. Лиза говорила о своих инвестициях в Come Over Pt. 2 как на эмоциональном, так и на эстетическом уровне. «Если вы заботитесь достаточно, чтобы заплатить за работу художника, тогда доверяйте работе художника», - сказала она .
Вы можете почувствовать, что преданность влилась в результат, проявленная как тем, что здесь, так и тем, чего нет. Там нет помеченных функций, нет сентиментальностей, нет голосов, толкающих с полей, чтобы поделиться прожектором с Peep. Там нет ничего, кроме его унылой музыки, как он сделал бы это. Это акт уважения и сохранения для художника, чье наследие все еще очень хрупко.
«My All & Broken Smile», первый трек, открывается одним из единственных необычных расцветов - ударом стального барабана, который звучит как детская музыкальная шкатулка. Это кинематографическое прикосновение, которое скоро исчезает в классическом звуке Peep: гитара альт-рока и стоны, услышанные через аквариум, вязкие мелодии, которые моросят словно пули в трещинах вашего мозга. Его музыка звучит так, будто тонет в дисфории, в самосознании, в реверберации и фильтрах нижних частот. Он замаринован в печали. Это была не единственная музыка Густава, но это, несомненно, звук, который был самым известным и любимым.
В центре микса, там, где он заслуживает быть, находится голос Пипа. Он был хитрым стилистом. Как рэпер, который специально отстает от ритма, предлагая кому-то петь первым, создавая ощущение, что этот "кто-то" высмеивает свой собственный голос. Но на самом деле он был настоящим певцом. Его голос звучал так, словно голос Честера Беннингтона застрявший в ноутбуке. Это было очевидно. Слушая его живьем создавалось впечатление, что голос, выходящий из его горла, был автоматически настроенным.
Его слух к мелодиям был столь же удивителен. Песни Пипа просты, настолько просты, что сводят с ума. Но вы можете посмотреть на клавиатуру Casio и попытаться придумать запоминающиеся мелодии из трех или четырех клавиш, и вы не наткнетесь на те, которые выбрал Густав. Они имеют дренажную циркуляцию, центробежную силу, только усиленную его скучающим тоном. Они тянут, тянут и тянут, пока вы не спросите себя, почему вы сопротивляетесь, и вы падаете вместе с ними.
Его стихи были одновременно невозмутимыми, кривыми, леденящими кровь и чуткими. Он писал о близости и созависимости так же часто, как и о кокаине. В «Sex with My Ex» он соединяет грубое «Fuck me like we're lyin' on our deathbed» с нежным «Hear the sadness in your laughter». Он бы поставил банальности рядом с пронзительными наблюдениями, имитируя текстуру фактического разговора. На «Hate Me» он берет «the long way home», но балансирует его с изображением стоп-кадра «Got a couple hundred missed calls in my phone». Он часто будет держать песню на месте с одной строкой: «Break my bones but act as my spine/Wonder who you’ll fuck when I die» , он задается вопросом в «16 Lines». На «Life Is Beautiful», как он размышляет, «When I die, I’ll pack my bags, move somewhere more affordable», трудно представить, что кто-то еще пишет лирику, такую разрушительную или хитрую.
Некоторые из его строк настолько яркие, что могут послужить сценаристскими подсказками. «Life Is Beautiful» предлагает что-то вроде Modest Mouse’s «Float On» - ужасные вещи происходят каждый день, в большинстве случаев жизнь не в порядке. Каждая лирика врезается немного глубже в одно и то же место: «Tryna keep it cool at your grandfather’s funeral» или: «You think you’re adorable, she thinks that you’re intolerable». В реальной жизни вы можете сказать кому-то, что хотите умереть на одном дыхании, и пожаловаться на пару штанов в следующем; слова Пипа умело качаются между этими полюсами.
Несмотря на все это — «Come Over When You're Sober» Pt. 2. не хватает одного, сверкающего восклицательного знака поп-панка, такого как «Awful Things» или «The Brightside», чтобы разбить длинный дрейф альбома. Но это нормально, правда. Он добавляет некоторые неизгладимые записи в теперь усеченный канон Peep — «Life Is Beautiful», «16 Lines», «Hate Me», «IDGAF» - И это чтит его ясный взгляд, даже сквозь жизненную темноту, которую он перенес.
Теперь, когда Густав Ар мертв, конечно, есть строки, которые больно слышать. Но они ничем не отличаются от десятков жутких линий в течение его карьеры, и, если он не вздрогнул от них, возможно, мы должны взять его за образец подражания. Ничто из этого не должно было затмить позитивность Пипа; у него была привлекательность, которую невозможно было не заметить. «Он не был так печален, как люди думали, - размышлял брат Ара Оскар в интервью после смерти Густава». В том же интервью Montreality, Ар разделяет свои грязные волосы, чтобы показать что-то интервьюеру. – «У меня на лице огромная татуировка с надписью «CryBaby» ... чтобы я был благодарен, - говорит он, слегка улыбаясь. - Чтобы напомнить мне, что я благословлен».
__________________________________________________________________________________________